История Фридриха Великого.

На четвертый день свадьбы в королевском дворце был дан великолепный бал. Все были веселы. Новобрачные танцевали менуэт, вдруг вошел в зал принц Фридрих. Рост, наружность и сами манеры и нем изменились. Костюм, в котором его при дворе никогда не видели, также много изменил его.

Никто, кроме короля, не знал о его присутствии, и прошло довольно много времени, пока его заметили и узнали.

Королева сидела за карточным столом. Обергофмейстерина объявила ей о прибытии принца. Она бросила карты, кинулась к нему навстречу и со слезами сжала его в своих объятиях. Принцесса Вильгельмина была вне себя от восторга, когда Грумбков, среди менуэта, сказал ей, что принц в зале. Но и она долго искала его глазами прежде, чем смогла узнать.

Обняв брата, она кинулась к ногам отца и выразила ему чувство своей признательности с таким увлечением, что старик-король заплакал.

Несколько дней спустя высшее сословие офицеров гвардии и полков, стоявших в Берлине, под предводительством князя Дессауского, подали королю просьбу о принятии вновь на службу наследного принца, к 30-го ноября Фридрих был провозглашен шефом одного из пехотных полков. Зимой, однако же, он должен был опять снять с себя мундир, ибо получил поручение от короля осмотреть стеклянные заводы и другие фабрики и определить, какие они могут давать доходы и как их улучшить. Он составил план совершенного преобразования мануфактур в Пруссии, а король, которого каждый новый источник доходов приводил в восхищение, приказал тотчас же проект наследника привести в исполнение.

В январе 1732-го года Фридрих впал в тяжкую лихорадку, и тут только оказалось, в заботах короля о его здоровье, как много строгий отец любил своего сына. В феврале король призвал его обратно в Берлин и произвел в полковники и командиры одного из гвардейских полков. Когда Фридрих в Кюстрине прощался с президентом Мюнховым, тот его спросил: "Чего должны ожидать от вашего высочества, когда вы сделаетесь величеством, т. е. которые оказались вашими врагами во время нашей размолвки с королем?"

– - Я соберу горячие уголья на их головы, -- был ответ.

{75}

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Женитьба

Доброе согласие между королем и его сыном, наконец, водворилось совершенно. Как наследник престола, так и король избегали всех случаев нарушить это согласие. Король, узнав по опыту, что природа дала характеру его сына совсем другое направление, и что поэтому нельзя образовать из него свое подобие, полагал, что лучше всего им жить в беспрестанной разлуке. Он назначил ему с полком постоянную квартиру в городе Руппинт, за 9 миль от Берлина; эта мудрая мера, с которой связывалась и большая свобода в жизни Фридриха, породила между отцом и сыном обоюдное доверие. Различие их характеров заставляло их иногда смотреть на предметы с разных точек, от этого происходили иногда недоразумения, но они всегда оставались без вредных последствий.

Чтобы обеспечить это согласие, король начал очень серьезно помышлять о женитьбе сына. Австрийская партия и тут осталась не без влияния: она успела обратить взоры короля на Елизавету-Кристину, принцессу Брауншвейг-Бевернскую, племянницу австрийской императрицы. Фридриху-Вильгельму это предложение {76} пришлось по душе, потому что он особенно любил и уважал отца принцессы. Принц Фридрих дал свое согласие с отчаянием в сердце. Его уверили, что принцесса нехороша собой и с весьма ограниченными способностями -- это его убивало. Сердце его еще было так юно и свежо, так полно поэтических мечтаний, что он не мог вообразить себе холодного брака без любви. Он стал искать средство отделаться от этого союза. Ему гораздо более нравилась принцесса Анна Леопольдовна, дочь Екатерины Мекленбургской, племянница императрицы российской Анны Иоанновны, принятая ею вместо дочери. Но когда он сделал об этом предложение отцу, то австрийская партия, подозревая в том какой-нибудь неприязненный для себя умысел, успела отклонить короля, и принцесса Брауншвейгская была назначена невестой принца.

В марте следующего года посетил берлинский двор герцог Франц-Стефан Лотарингский, будущий зять императора. Его принимали с великолепными празднествами, на которые было приглашено и брауншвейгское семейство. Король воспользовался случаем и тут же обручил принца с Елизаветой-Кристиной. Фридрих сделался покорен, как овечка, слухи о его невесте его обманули: она была прелестна собой и под наивностью и кротостью характера скрывался ум тонкий и образованный. Австрийская партия, со своей стороны, всеми мерами старалась образовать ее по вкусу Фридриха. Они даже отыскали для нее искусного танцмейстера, потому что Фридрих, страстный дансер, заметил, что она не совсем ловко держит себя в менуэте. Свадьба была отложена до следующего года. Венский кабинет старался ее ускорить, боясь потерять то, что им с таким трудом было приобретено. По окончании празднеств наследный принц опять возвратился в Руппин и ревностно занялся образованием своего полка.

Недалеко от Руппина, при Фербелинге, находилось историческое поле: здесь, за полстолетия до того, предок Фридриха великий курфюрст Бранденбургский разбил наголову шведов и освободил от них свои земли.

Принц посетил достопамятное поле и желал узнать на месте все события этого дня. Один старожил Руппина, который в молодости участвовал в этой битве, был его провожатым. Когда принц осмотрел поле, он спросил с усмешкой своего чичероне:

– - Не можешь ли ты мне рассказать причину этой войны?

Старик добродушно ответил: {77}

– - Наш курфюрст и король шведский в молодости вместе учились в Утрехте и до того меж собой поссорились, что, наконец, надо было подраться.

Добродушный старик не знал, что точно такие же отношения существовали между отцом Фридриха и королем английским, и что в пиру их ссоры Фридрих понес похмелье.

В 1732-м году Фридрих-Вильгельм обещал свою защиту жителям Зальцбурга, которых притесняли и преследовали за их вероисповедание. Они являлись в гостеприимную Пруссию целыми ватагами. Более двадцати тысяч этих выходцев поселилось в провинциях Пруссии и Литвы, многие из них потеряли при таком переходе все свое достояние и не имели средств обзавестись на отведенных им землях. Жители Пруссии старались облегчить их участь своими приношениями и помощью.

Вот что писал Фридрих в то время Грумбкову:

"Сердце мое влечет меня поближе познакомиться с участью изгнанников. Мне кажется, нельзя достойно оценить твердость духа этих людей и чувство высокого самоотвержения, с которым они переносили все страдания, чтобы только сохранить святыню веры. Я охотно отдал бы последнюю сорочку, чтобы поделиться с несчастливцами. Прошу вас, доставьте мне средства помочь им. Из моих маленьких доходов я охотно отдам все, что смог сберечь от собственных нужд. Клянусь вам, положение их терзает мне душу". {78}

Любовь и преданность изгнанников к принцу свидетельствуют, что он сокрушался о них не только на словах, но помогал им и на деле.

Доходы принца были еще очень ограничены. Вербовка рослых рекрутов для его полка стоила ему больших денег, и он опять попал в значительные долги.

Сестра его, супруга принца Байрейтского, также нуждалась. Она не получала доходов от берлинского двора, а от байрейтского герцога была ей назначена весьма неудовлетворительная сумма. Обстоятельства Дюгана, учителя и друга Фридриха, были еще печальнее. Он жил в ссылке, почти что нищим.

Все это глубоко огорчало принца. Он себя винил в несчастии всех, кого любил горячо. Между тем австрийская партия не дремала. Она мастерски сумела употребить положение принца в свою пользу. Зная, что не нынче, так завтра Фридрих возьмется за кормило государства, австрийцы старались закупить его расположение всеми мерами. И Фридриху, и принцессе, под благовидной, тонкой причиной, были предложены от агента австрийского двора вспомогательные суммы, которые потом незаметно обратились в ежегодную дань. Принцесса и Дюган имели сильное влияние на Фридри-{79}ха, следовательно, осмотрительная политика Австрии и их не могла упустить из виду. Дюгану доставили доходное место и назначили ему еще ежегодный пенсион. Все это сумели так хитро и тайно устроить, что король и понятия не имел об этом деле.