История Фридриха Великого.

В это время кронпринц занялся поэзией, и первые его песни были посвящены прелестям графини Орзельской. В мае месяце того же года Август II прибыл в Берлин. В свите его находилась и графиня. При свидании с ней болезнь Фридриха как рукой сняло: он ожил. Тайная любовь и нежные свидания возобновили его силы и снова зарумянили бледные щеки.

Посещение Августа произвело большие перемены при прусском дворе. Король не хотел отстать от роскоши и торжеств дрезденских. Август гостил в Берлине несколько недель, и праздники, по этому случаю, изумляли даже самых близких приверженцев короля.

{38}

ГЛАВА ПЯТАЯ

Размолвка

Чем более развивалось в Фридрихе чувство самосознания, тем более требования отца противоречили влечениям его собственного сердца.

Теперь Фридриху женитьба на английской принцессе казалась спасительным средством; через нее ему улыбалась свобода. Он охотно присоединился к партии матери, чтобы помочь ей выполнить любимый ее план. Он даже сам написал в Англию об этом обстоятельстве. Но отношения Англии к Пруссии значительно изменились. Король Георг I умер в 1727 году, ему наследовал сын его, Георг II, брат прусской королевы. Между ним и Фридрихом-Вильгельмом исстари велась личная неприязнь. Она началась еще в детстве, когда они вместе воспитывались. Оба давали друг другу насмешливые названия. Георг называл прусского короля "любезным своим братом-капралом" или "песочницей римского престола", потому что Фридрих-Вильгельм, несмотря на свои сильные войска, охотнее воевал пером на дипломатическом пергамине, чем оружием в поле. А Фридрих, в свою очередь, титуловал английского короля "любезным братом своим комедиантом" или, менее остроумно -- "господин брат мой, синяя капуста". {39}

Австрийской политике такая неприязнь была совершенно по сердцу, и она хлопотала только о том, чтобы эти милые отношения между двумя королями не переменились.

К этому присоединились еще другие обстоятельства. Прусские вербовщики заходили слишком далеко: они вербовали солдат в ганноверских землях. В 1729 году за это зажглась было война между Англией и Пруссией, но миролюбивый Германский Союз похлопотал о примирении обеих враждующих сторон.

Все это до того раздражило прусского короля, что он приходил в негодование, когда ему только напоминали о двойственном брачном союзе его детей с фамилией Георга. Частые припадки подагры усиливали его раздражительность, и жертвой ее всегда были бедный Фридрих и его сестра.

Молодые люди искали себе утешения в произведениях французской литературы. Они вместе читали "Комический роман" Скаррона и перевели на немецкий язык его сатирические выходки с применениями и намеками на австрийскую партию прусского {40} двора. Едкая насмешка осталась не без последствий: осмеянные еще более вооружали короля против сына и дочери.

Летом, в 1729 году, королевская фамилия жила в Вустергаузене. Здесь наушники успели довести гнев короля до того, что он детей своих совершенно отлучил от двора и позволял им только являться к столу, запрещая притом видеться с королевой. Только тайком, после обеда, когда король обыкновенно уходил гулять, королева решалась беседовать с принцем и принцессой. При этом всегда расставляли караульных, которые должны были извещать о возвращении его величества.

Однажды, караульные прозевали, и вдруг в коридоре, ведущем в опочивальню королевы, раздались шаги Фридриха-Вильгельма. Из комнаты не было другого выхода и спастись было трудно. Принц Фридрих проворно отворил шкаф и скрылся в гардеробе своей матери, а принцесса должна была спрятаться под кровать. Королева собственной рукой должна была запереть сына в шкаф, где он мог легко задохнуться. Король вошел и сел в широкое кресло, у самой двери. Прогулка его утомила, и он скоро заснул. Можно себе представить пытку, которую терпели мать, не смевшая пошевельнуться, боясь разбудить грозного своего властелина, и дети, задыхавшиеся в заключении и не дерзавшие подать малейшего признака жизни из опасения открыть тайну! По прошествии двух часов король ушел, и тут только отчаянная, трепещущая королева могла увериться, что эта игра в гулючки не была гибельна для ее сердца.

Подобные сцены случались довольно часто. Наследный принц невольно делался нарушителем отцовских приказаний. Во время пребывания своего в Дрездене он познакомился с превосходным флейтистом, Кванцем. С тех пор он возымел самое пламенное желание брать у него уроки на любимом своем инструменте. Королева, желая сделать приятное сыну, старалась переманить Кванца на прусскую службу. Но Август не хотел с ним расстаться и, снисходя к усиленным просьбам королевы, дозволил артисту только два раза в год ездить в Берлин, на несколько месяцев, и обучать принца. Само собой разумеется, король Фридрих не знал ни о присутствии Кванца в Берлине, ни об уроках, которые брал у него наследник.

Раз, поздно вечером, Фридрих спокойно сидел в своей комнате с Кванцем. Вместо узкого мундира он надел спокойный парчовой {41} халат, взбитая прическа была расчесана, и волосы спокойно связаны в пучок. Вдруг в комнату вбегает друг Фридриха, поручик Катте, с криком: "Король!"

Если бы бомба упала в комнату, она бы не испугала так учителя и ученика. Опасность была близка, гроза неминуема. И пестрый халат принца, и красный кафтан учителя в эту минуту сделались громоотводами, которые притягивают молнию: король не терпел ни того, ни другого. Катте быстро схватил ящик с инструментами, потащил за собой полумертвого учителя музыки в боковую каморку, которая служила для топки печей, и притаился с ним за дровами. Фридрих только успел надеть мундир и спрятать халат. Король быстро отворил дверь и подозрительно остановился перед бледным принцем. Что дело не совсем чисто, он узнал сразу по косе сына, которая не подходила под узаконенную форму. Подозрение заставило его обшарить всю комнату. Вскоре он открыл за обоями потайные двери, за ними полки с книгами, французскими кафтанами, нотами и халатами. В один миг все полетело в камин. Когда жерт-{42}ва всесожжения была совершена, король вышел, дав порядочную нотацию сыну. Кванц, едва не обезумевший от страха, остался неоткрытым. Но с тех пор он не являлся более к принцу и не носил красного кафтана в Пруссии.

Вот еще случай в том же роде.

В апреле месяце 1729 года, в одиннадцать часов вечера, дон Луи де Касагранде, посланник его католического величества и кавалер Калатравы, вышел из кабинета короля Фридриха-Вильгельма. Он присел на одно из кресел аванзалы, чтобы отдохнуть после продолжительной аудиенции. Более пяти часов сряду был он принужден оставаться в кабинете короля, и во все это время предметом их разговора был только испанский военный устав.

Криадо его превосходительства приготовлялся уже накинуть на плечи своего сеньора богатую шубу, как дверь кабинета вдруг отворилась, и сам король явился на пороге.

– - Господин кавалер!
– - сказал его величество.
– - Если король испанский может располагать некоторым числом рослых и статных молодцов, то попросите его, чтобы он прислал их ко мне. Я разумею уроженцев Галисии, потому что в этой стране добываете вы лучших своих солдат. Мне будет нужно для третьей роты несколько человек в семь футов; я решительно не хочу, чтобы в ней был хоть один солдат ниже шести футов с половиной. Итак, господин кавалер, не забудьте моего поручения. Желаю вам доброй ночи.

И прежде, чем посланник успел выпутаться из комплимента, которым хотел прикрасить ответ свой, дверь кабинета затворилась.

Вдруг огромный гайдук, запыхавшись, вбежал в зал, и с какой-то особенной таинственностью, пошептавшись с дежурным камергером, тихо отворил дверь кабинета. "Что тебе надо так поздно?" -- спросил король гайдука, который остановился почтительно в дверях, видя, что его величество снял свой старый шлафрок и готовится уже лечь в постель.

– - Ваше величество, честь имею доложить, что его королевское высочество, молодой принц, вышел из дворца по крыльцу No 4.

– - Куда же пошел этот повеса?

– - Его высочество изволил перебежать через площадь и вошел в дом под No 9, на Шлосфрейгейт.

– - А! А! Так мне придется самому поймать его на деле. Прикажи позвать ко мне графа Финкенштейна. Был ли кто с принцем?

– - Поручик фон-Катте, ваше величество. {43}

– - Надобно добраться и до этого молодца!

Гайдук повернулся налево кругом и вышел из кабинета. Не дав графу Финкенштейну времени узнать от камергера, зачем его потребовали так поздно, гайдук ввел его к королю.