История и география загробного мира

По сообщению Кузнецова, иногда – не чаще чем два-три раза в столетие – покойные совершают массовые набеги на какую-нибудь злополучную территорию, причиняя крупный материальный ущерб. Обычно это бывает делом рук организованной группы покойников, которые умерли очень давно, персональных жертв не получают, а общими удовлетворяться не хотят. Тогда для них устраиваются экстренные групповые поминки с богатым угощением, которое должно умилостивить бесчинствующих предков.

Иммиграция в загробное царство славян-язычников прекратилась, судя по всему, вскоре после принятия на Руси христианства. Территории его, лежавшие достаточно далеко от «торных» дорог, вероятно, пришли в запустение, и сегодня восстановить их историю и географию представляется делом практически невозможным. Однако славяне, которые теперь, по принятии христианства, стали после смерти отправляться в рай или в ад, собираясь на «тот свет», во многом следовали обычаям своих предков-язычников, и это, вкупе с данными археологии, позволяет в какой-то мере реконструировать некоторые, прежде всего этнографические, черты их древнего загробного мира.

Судя по всему, славяне сохраняли в мире загробном примерно тот же уклад жизни, что и в мире земном. Они брали с собой еду, оружие, утварь, необходимые для повседневного быта. Вплоть до девятнадцатого века в некоторых русских деревнях сохранялся обычай укладывать вместе с покойником работу, которую он не успел завершить при жизни, например, недоплетенный лапоть или недовязанный чулок.

В загробном мире существовал примерно тот же социальный уклад, что и в мире живых; в частности, практиковалось рабство. Византийский писатель и историк конца десятого века Лев Диакон писал, что славяне (которых он называет тавроскифами) «вплоть до нынешних времен никогда не сдаются врагам даже побежденные – когда нет уже надежды на спасение, они пронзают себе мечами внутренности и таким образом сами себя убивают. Они поступают так, основываясь на следующем убеждении: убитые в сражении неприятелем, считают они, становятся после смерти и отлучения души от тела рабами его в подземном мире. Страшась такого служения, гнушаясь служить своим убийцам, они сами причиняют себе смерть».

Супружеские связи в загробном мире, по-видимому, сохранялись; существовал и обычай, правда не слишком распространенный, по которому жена покойного отправлялась в последний путь вместе с ним. В так называемом «Стратегиконе», созданном, вероятно, по инициативе византийского императора Маврикия на рубеже шестого и седьмого веков, о славянских племенах склавов и антов рассказывается: «Жены их целомудренны сверх всякой человеческой природы, так что многие из них кончину своих мужей почитают собственной смертью и добровольно удушают себя, не считая жизнью существование во вдовстве».

Арабский географ Ибн Руста (Руст) писал в начале десятого века о том, как в «Стране Славян» проходит похоронный обряд:

«И если у покойника было три жены и одна из них утверждает, что она особенно любила его, то она приносит к его трупу два столба, их вбивают стоймя в землю, потом кладут третий столб поперек, привязывают посреди этой перекладины веревку, она становится на скамейку и конец (веревки) завязывает вокруг своей шеи. После того как она так сделает, скамью убирают из-под нее, и она остается повисшей, пока не задохнется и не умрет, после чего ее бросают в огонь, где она и сгорает».

Археологическими находками массовые самоубийства женщин, о которых говорят автор «Стратегикона» и Ибн Руста, не подтверждаются, но единичные случаи, безусловно, имели место. Известны парные погребения воинов-славян с женщинами – женами или рабынями. А в кургане второй половины десятого века под Черниговом, получившем название «Черная могила», были похоронены трое: взрослый воин, вооруженный подросток и женщина. И если юноша мог пасть в битве вместе со своим старшим боевым товарищем, то ритуальная смерть женщины почти не вызывает сомнений. Хотя трудно с уверенностью утверждать, что жертвоприношение в «Черной могиле» было совершено по славянскому обряду: в этих землях к тому времени установилась власть варяжской династии.

В былине «О Потыке Михайле Ивановиче» говорится:

…когдаПотык состарился и преставился,Тогда попы церковныеЕго, Потыка, похоронили,А его молодую жену Авдотью ЛиховидьевнуС ним же живую зарыли во сыру землю.

Участие попов в данном мероприятии представляется авторам настоящей книги сомнительным, само же отправление живой жены вслед за мертвым мужем особого сомнения не вызывает (хотя обычай этот был не слишком распространен). Тот, кто не успел обзавестись женой до смерти, мог сделать это за гробом. Вплоть до девятнадцатого века в некоторых славянских деревнях сохранился обычай, по которому похороны незамужних юношей и девушек обставлялись наподобие свадебного поезда. У подолян юноша, исполнявший на похоронах роль «жениха», становился в общественном мнении вдовцом и зятем родителей девушки. У сербов неженатого юношу могла сопровождать к могиле девушка, одетая невестой, ее вели под руки шаферы, несшие два венка – аналог свадебных венцов. После опускания юноши в могилу один венок кидали следом, второй надевали на девушку, которая некоторое время носила его и считалась вдовой умершего.

Дети, попавшие в загробный мир, продолжали расти и взрослеть. Правда, в отличие от мира живых, в мире мертвых этому процессу иногда ставили определенную преграду. В русских деревнях вместе с умершим ребенком клали в гроб нитку, отмеренную по росту его отца, для того чтобы он вовремя остановился и не перерос родителя.

Связи мира живых с миром мертвых осуществлялись преимущественно с помощью новых поселенцев. На Русском Севере, когда провожали покойника, соседки в своих ритуальных причитаниях просили его сообщить их ранее почившим мужьям о том, как они по ним тоскуют:

Да как сойдешь ты на иное живленьице,Та порасскажи, спорядный мой соседушко,Про мое да про несчастное живленьице,Про мое да сирот малых возрастаньице…

Загробный мир очень изобилен, там текут молочные реки и растут золотые плоды. Тем не менее живые регулярно передавали умершим различную снедь, для этого ее оставляли на могилах или накрывали на ночь стол в избе. Летописец Нестор сообщает об игрищах, которые устраивались на перекрестках дорог в честь похороненных здесь людей. Традиция хоронить покойников именно на перекрестках была направлена на охрану дорог. Для этого собранные после сожжения тела кости помещали в сосуд и водружали его на столбе на месте, требовавшем присмотра. Кстати, некоторые ученые считают, что традиционный охранитель избы – домовой – тоже когда-то был человеком-предком, а после смерти решил остаться при мире живых.

Информация о географическом положении загробного мира древних славян очень скупа. Лежал он, судя по всему, достаточно далеко, на краю света, за высокими горами и непроходимыми лесами. Проводниками туда часто служили животные, например волки или птицы, или же нечистая сила. Переселенцам приходилось пользоваться мостами, в качестве которых выступали радуга или Млечный Путь. Одна из территорий славянского загробного мира называлась Вырий (Ирий), здесь росло мировое древо. По некоторым данным, напротив, сам Вырий находился в ветвях мирового древа. Но так или иначе, территория эта была заповедной, и ключи от нее находились у птиц – украинцы утверждали, что когда-то ключами владела ворона.

Мир мертвых отделялся от мира живых рекой, которую некоторые славяне называли Забыть-река; возможно, это – один из рукавов Леты. Известно, что Забыть-река входила в единую речную систему с реками Малороссии – здесь существовал обычай на Пасху кидать в воду скорлупки от крашеных яиц, чтобы те, доплыв до царства мертвых, донесли до умерших радостную весть о празднике.

Для того чтобы переправиться на тот берег, древние славяне иногда брали с собой в последний путь корабли или лодки. В «Сказании о святых Борисе и Глебе» говорится, что Бориса похоронили «под насадом» – так называлось речное судно. Некоторые этнографы считают, что и гроб – это модель лодки. Для тех, кто не мог воспользоваться собственным транспортом, видимо, существовала налаженная платная переправа, по крайней мере, археологи не раз находили в славянских могилах монеты, лежащие «под рукой». Впрочем, этот обычай давно исчез. Видимо, как и в западном загробном мире, с победой христианства плата за проезд была отменена.

В царство мертвых можно было добраться и посуху, для этого в русских деревнях вплоть до девятнадцатого века в могилы клали оглобли от саней и ступицу от колеса. А на случай поломки транспорта или бездорожья в гроб часто клали запасную пару обуви: видимо, путь предстоял не близкий. Преодолеть этот путь покойникам помогало солнце – ведь страна мертвых располагалась на западе, и им было «по пути». Это – одна из причин, по которой похороны следовало завершить до заката.

Ведал загробным миром некто Триглав (или Троян), занимался он этим лишь по совместительству, предоставив власть над миром мертвых одной из своих трех голов. Прямое отношение имела к нему и Мара, или Марена, – божество смерти. Впрочем, Марена, видимо, не пользовалась большим влиянием, славяне относились к ней без особого уважения и ежегодно сжигали или топили ее чучело во время весенних обрядов. Судопроизводство в загробном мире до прихода христиан, видимо, отсутствовало, и никакого воздаяния за свою земную жизнь умершие не получали. Судьба их определялась в значительной мере бывшим прижизненным статусом и теми богатствами, которые они могли с собой захватить.