История Кубанского казачьего войска

Осаду Анапы пришлось вести на два фронта — со стороны крепости делали вылазки турки, а с тыла наседали на русский отряд огромные толпы черкесов. На первое время, благодаря неопытности солдат десанта, не имевших еще дела с горцами, солдаты платились жизнью при малейшей оплошности. Так, 12 мая 20 застрельщиков 13-го егерского полка, преследуя горцев, слишком далеко удалились от своего батальона — и немедленно были окружены горцами и изрублены все до одного. Казаки же, наоборот, сами умели завлекать горцев в невыгодные для них стычки. На первых же порах при таких стычках у черкесов пали два видных предводителя — владетельный князь Ханаш-Ибин-Цако и князь Темрюк. Ранним утром 26 мая убежавший из плена, после 8 лет неволи, солдат известил, что в ближайших горах скрывалось от 2 до 3 тысяч черкесов, выжидавших удобного момента для нападения на русский отряд. Через день черкесы, действительно, произвели стремительную атаку на русские войска и сразу расстроили каре Таманского гарнизонного полка, нанеся солдатам значительный урон; но несмотря на одновременную атаку русских войск турками и черкесами, последние в конце концов были опрокинуты на всех пунктах пушечным картечным и ружейным огнем, отступили и не решились больше атаковать русские войска.

В другом сражении солдаты отрезали до 300 турок от отряда, действовавшего за стенами крепости, и, окруживши их со всех сторон, уничтожили их — одних перекололи штыками, а другие, притиснутые русскими к крутому обрыву у моря, бросались в отчаянии с крутизны обрыва и разбивались насмерть о камни. Солдаты при этом выказали необычайное самоотвержение при защите одного из офицеров. Штабс-капитан Томиловский схватился с турецким офицером в рукопашную, поборол его и сбросил в пропасть, но и сам полетел туда же и лишь случайно повис на одном из уступов обрыва. Посланные из крепости турки открыли с берега огонь по висевшему над пропастью офицеру. Увидевши это, два солдата, с риском свалиться в пропасть, пытались подать конец ружья Томиловскому, который от ран не мог стать на ноги и воспользоваться помощью солдат. Один из солдат, от чрезмерного усилия поднять офицера, сам потерял равновесие и упал в пропасть. Оставшийся товарищ стал звать на помощь других солдат. Подбежавшие солдаты сняли с убитых турок пояса, связали их и успели при помощи этого импровизированного каната втащить наверх офицера. В течение всего этого времени раненый Томиловский и герои солдаты были осыпаемы снизу турками градом пуль, и многие оказались ранеными, но офицер был спасен, хотя вскоре и умер от ран.

Турки, однако, продолжали отстаивать крепость, и Меньшиков решил взять ее приступом. В свое время Гудович, взявший Анапу, начал приступ крепости с полевой стороны. Князь Меньшиков избрал для приступа угол с севера крепости, между валом ее и морским берегом, и начал готовиться к приступу с этой стороны, сделав последние приготовления к штурму 10 июня. Увидевши серьезные подготовления к приступу со стороны русских войск и потерявши надежду на помощь черкесов, переставших тревожить русский отряд после битвы 28 мая, когда они понесли огромный урон, турки, по предложению Грейга, вступили в переговоры с русскими. Два дня длились переговоры. Все чрезмерные требования турок были отвергнуты русскими, и 12 июня турецкий гарнизон сдался русским. В крепости оказалось 4 тысячи человек войска и найдено 85 орудий, 29 знамен, 2000 пудов пороха, 25 000 снарядов, 3000 ружей и много другого оружия, а в число пленных попал известный у черкесов и турок Сефер-бей, душа анапского гарнизона. Собственность жителей осталась неприкосновенной, но с этого времени крепость Анапа стала русской.

В рядах войск, осаждавших Анапу и взявших эту крепость, были и казаки Черноморского войска со своим атаманом во главе. По общему отзыву участников в войне, черноморцы при Анапе выказали особое мужество и стойкость, за что и получили знамя с надписью: «За отличие при взятии крепости Анапы 12 июня 1828 года». Сам батька-атаман Безкровный получил за Анапу чин генерал-майора. И было за что наградить эту крупную в истории черноморских казаков личность. Наряду со знанием дела, быстрым соображением, находчивостью и распорядительностью в самых трудных обстоятельствах, Безкровный всегда выказывал необычайную личную храбрость, доходившую до героизма. Поддерживаемый казаками, он лично, в жаркой схватке с неприятелем, отнял у одного из турок богатую турецкую саблю и послал ее в подарок от войска атаману всех казачьих войск цесаревичу Александру, будущему царю-реформатору. При стычках с горцами казачий атаман дрался рядом с казаками и личной своей храбростью всегда воодушевлял других. При малейшей опасности, грозившей кому-либо из казаков, он первым спешил на выручку. И таким он был всегда — и в крупных делах, и в мелких повседневных случаях.

Особенно высоким подвигом личного самоотвержения, совершенного под Анапой, генерал Безкровный оставил по себе память в русских войсках. Его подвигу одинаково удивлялись и казаки, и солдаты, и генералы, и офицеры. Вот подробности случая, при которых обнаружилась благородная душа казачьего атамана.

Анапа была уже в руках русских. Наступили суровые, изобиловавшие бурями дни. На море дул сильнейший юго-западный ветер, превратившийся у берегов Анапы в свирепый ураган. Море ревело и клокотало, волнами необычайной величины и силы бросало, как щепки, огромные суда. Стоявший на бранд-вахте у Анапы люгер буря сорвала с якорей и понесла к берегу. Судно и люди были на краю гибели. Чтобы лучше обезопасить от бури судно и команду, моряки срубили мачту и сняли с палубы все, от чего парусило судно. Но близ берега судну неминуемо грозила опасность погибнуть от громадных волн и сильного прибоя. Напрасно моряки употребляли усилия, чтобы удержать от крушения судно и тем спасти собственную жизнь. Бушующий ветер, как игрушкой, вертел судном, море заливало его волнами, судно кренило и бросало во все стороны…

В это время к месту происшествия подъехал верхом на коне генерал Безкровный в сопровождении нескольких всадников. Заметивши опасность, которой подвергались моряки на полуразбитом люгере, казачий атаман стегнул ногайкою по лошади и заставил ее броситься в волны. Вплавь на лошади, окатываемый волнами и пеной, Безкровный приблизился к люгеру. За атаманом последовали войсковой старшина Могукоров, сотник Калери и урядник Чайтамиров. Борясь с волнами, общими усилиями они ухитрились снять с гибнувшего судна командира его, мичмана и матросов и доставить их на берег. Судно было оставлено в жертву волнам, а люди спасены всадниками.

При осаде и взятии Анапы не было вообще недостатка в случаях самоотвержения, храбрости и геройства. Геройски вели себя представители всех видов оружия. Шесть тысяч русских войск, овладевших Анапой, выказали необычайное мужество и стойкость, редкие в летописях военной истории. Защищая свою позицию на протяжении 5 верст и выдерживая с двух сторон почти одновременный натиск четырехтысячного турецкого гарнизона и еще большого количества горцев, русские войска с 3 мая по 12 июня почти лишены были покоя. Днем стояла ужасная жара, и не было, за исключением палатки князя Меньшикова и лазаретного намета, сооруженного из судовых парусов, никакого убежища от солнца, не было даже ни одного деревца в окрестности, тенью которого могли бы воспользоваться измученные люди. Флот благодаря мелководью Анапского берега бездействовал и почти не принимал участия в осаде крепости. У войска не было ни свежей говядины, ни сколько-нибудь сносной провизии. Особенно чувствителен был недостаток в пресной воде. В р. Бугур была негодная болотная вода, а в колодцах, вырытых солдатами, соленая. От недостатка воды и скудной пищи войска болели цингой и около 200 солдат, наиболее больных, было отправлено во время осады Анапы в Севастополь. Недоставало даже дров для варки пищи, так как близ лагеря не было деревьев, а скудный лес в окрестных горах можно было добывать лишь с риском быть убитым или изрубленным черкесами, все время кишевшими в ближайших горах. Но все эти лишения не помешали русским войскам взять когда-то грозную крепость Анапу, которую турецкий султан назвал «ключом азиатских берегов Черного моря».

Одновременно со взятием Анапы русские войска под начальством графа Паскевича Эриванского овладели другой крепостью Черноморского побережья — Поти. Этими двумя завладениями положено было начало завоеванию и всего побережья восточной стороны Черного моря.

Адрианопольским трактатом 1829 года Турция уступила России свои права на восточное побережье Черного моря от Анапы до свободной Абхазии. Таким образом, все черкесские земли номинально стали достоянием России. Но черкесы не хотели с этим мириться. Они не признавали чужой власти над собою и терпели турок как единоверцев, а не властителей. Вольные горцы никак не могли понять, почему русские посягали на их земли, и когда генерал Раевский, желая нагляднее уяснить им это обстоятельство, выразился, что турецкий султан отдал в подарок русскому царю всех черкесов, то один из шапсугов заметил на это: «Теперь я понимаю! — и, указывая на птичку, сидевшую высоко на дереве, иронически прибавил: — Генерал! я дарю тебе эту птичку, возьми ее!» Черкесы были так же свободны, как птицы небесные, и не могли допустить даже мысли о своем подчинении кому бы то ни было. России предстояло еще завоевать уступленные ей Турцией черкесские земли и их вольных обитателей, и начиная с 1830 по 1864 год шло это завоевание.

В 1830 году заняты были русским отрядом Гагры, а в следующем, 1831 году, русские войска овладели Геленджиком, с которого, собственно, и началось систематическое покорение черкесских племен, населявших восточные берега Черного моря.

В первоначальном плане завоевания побережья Геленджику выпала очень важная роль. Он послужил той конечной базой, которая намечена была в вершине громадного треугольника с основанием по Кубани и с боковыми линиями вдоль берегов Черного моря на юг, с одной стороны, и по дороге от Ольгинского укрепления у Кубани на Абин и Геленджик — с другой. Предполагалось не только занять в этих пределах часть черкесских владений, но и связать занятое пространство с Черноморией. Замечательно, что эту мысль подсказали русским сами горцы — Аббат Убых и Сефер-бей.

Первые распоряжения по занятию русскими войсками Геленджика последовали в июле 1831 года. В это время начальником Геленджикского отряда назначен был г.-м. Берхман 1-й, который и начал делать предварительные распоряжения в ожидании согласия Государя на устройство укрепления в Геленджике. Так, 15 июля он снесся с графом Паленом относительно беспрепятственного обратного следования отряда через Бугазский карантин, если не окажется заразной болезни, заранее назначил винную и мясную порции солдатам Геленджикского отряда и уведомил коменданта Анапы об отправке в Джеметей строевых, обозных и др. лошадей. Затем 21 июля, при рапорте Государю, Берхман представил ведомость о Геленджикском отряде, в состав которого входило 13 штаб-офицеров, 103 обер-офицеров, 413 унтер-офицеров, 142 музыканта, 3253 рядовых, 147 нестроевых и 67 денщиков, а всего, следовательно, 4138 человек. Того же числа он сообщил генералу Емануелю свои предположения о выступлении на судах Геленджикского отряда и предупредил коменданта Анапской крепости г.-л. Вышеславцева о желании чиновника коллегии иностранных дел Люлье следовать с отрядом в Геленджик для выкупа пленных у горцев. Все эти распоряжения были сделаны из лагеря отряда при Анапе. Отряд был уже готов к выступлению.

На другой день, 22 июля, генералу Берхману было передано сообщение графа Паскевича от 19 мая о том, что, по воле Государя, окончательно решено устроить укрепление в Геленджикском заливе и Мостовое укрепление против Ольгинского редута. Ввиду этого, генерал Емануель предложил Берхману сдать дела по управлению Кордонной линией Черноморского войска генералу Заводовскому, приступить к постройке крепости в Геленджике, для чего в распоряжение Берхмана был командирован инженер Данилов, взять в Геленджик из 57 вольных работников 37 человек, а 20 отправить к Ольгинскому редуту, нагрузить на суда купленные для Геленджикского укрепления материалы и заготовить дрова для парохода «Молния», назначенного для сообщений с Геленджиком. В июле же на инженера Данилова возложено было: