История моей жизни

Евдокимов мне доложил, что главная цель "сокольской" гимнастики - это развитие ловкости, а равно силы рук и ног, тогда как от военной гимнастики особенно требуется развитие легких; затем "Сокольская" гимнастика хороша для детей и юношей, а взрослым начинать с нее вредно и даже опасно. Такое заключение Евдокимова заставило меня вновь высказаться против "сокольской" гимнастики. Я доложил государю рескрипт великого князя и возражения против него, и государь согласился со мною: "сокольской" гимнастики в армии не вводить, предоставив великому князю продолжать в своем округе опыт, уже производимый в нем с его разрешения. Этот отказ великому князю на его просьбу, столь настоятельно мне изложенную, несомненно должен был восстановить его против меня, но я не считал себя вправе уступать его желанию в вопросе, имевшем столь серьезное значение для здоровья и физической годности армии. Будучи сам некомпетентным в этом деле, я руководствовался мнением главного военно-медицинского инспектора и Военно-Медицинского ученого комитета. Было ли это мнение правильно, я не знаю, но тогда оно мне представлялось вполне убедительным; мне казалось, что в "сокольской" гимнастике более всего подкупала ее поклонников эффектность получавшихся представлений. Откровенно сознаюсь, что я не знаю, как пошло дело с гимнастикой после моего ухода с должности министра, так как я за этим не следил. Упомяну здесь о том, что государь весьма интересовался введением гимнастики в программу народных школ и два раза говорил мне об этом. Я лишь мог передать эти указания министрам народного просвещения, в первый раз - Кауфману и во второй раз - Шварцу, предложив им в качестве учителей наших запасных унтер-офицеров. В то время ничего из этого не вышло, но впоследствии Сухомлинов устроил команды "потешных"; они были устроены не серьезно, а лишь для царской потехи, пользы не принесли и лишь стали посмешищем.

Сокращение сроков службы настоятельно требовало, чтобы унтер-офицеры были из людей, служащих сверх срока; хороший и опытный состав унтер-офицеров требовался и для того, чтобы из их среды брать заместителей на младшие офицерские должности.

Я уже упоминал о том, что мне удалось резким улучшением быта сверхсрочных значительно увеличить их число, но все же оно по сравнению с потребностью оказывалось совершенно недостаточным. К началу 1908 года все еще до тридцати процентов вакансий для сверхсрочных оказывалось незамещенными. Новое улучшение быта сверхсрочных могло было принести пользу только в том случае, если бы оно было произведено в широком масштабе, с большими расходами, но для этого не было средств, и я решил попробовать иной способ увеличения их числа: оставление на сверхсрочную службу ефрейторов и рядовых с тем, чтобы они, уже служа сверх срока, готовились в унтер-офицеры. Мера эта обещала известный успех, так как среди увольняемых в запас рядовых весьма часто бывали отличные люди, лишь по недоразумению не попавшие на первом году службы в унтер-офицерские школы, и желавшие добиться галунов или согласные остаться на службе потому, что их не тянуло назад на родину. Давая таким людям небольшие преимущества, их можно было удержать на службе и подготовить из них надежных унтер-офицеров. Меру эту предполагалось провести осенью 1909 года, для чего в смету 1909 года надо было внести кредит тысяч в сто. Но Министерство финансов и Контроль запротестовали против внесения этого кредита в смету к условному отпуску (то есть до утверждения самой меры в законодательном порядке), и эту сумму пришлось из сметы исключить! Мне лишь пришлось применить эту меру к Сводному полку, составлявшему охрану государя, а впоследствии она была проведена уже Сухомлиновым; какие она дала результаты - я не знаю.

Затем еще продолжались переговоры с другими министерствами о предоставлении сверхсрочным права на хорошо обставленные гражданские должности, разговоры довольно бесплодные, так как ни одно ведомство в действительности не желало связывать себя обязательствами давать такие должности только сверхсрочным.

Служба войск все еще не вошла в норму, многие войсковые части еще были в командировке, оторванные от своих постоянных квартир и запасов. Наряды войск все еще были громадны, так как они должны были охранять казначейства, тюрьмы, железные дороги, а в некоторых местах и почтовые учреждения, винные склады и тому подобное. В 1908 году удалось освободить войска от охраны железных дорог и несколько сократить караульные наряды. Вызовы войск для подавления беспорядков продолжались, и в 1908 году им в ста случаях приходилось прибегать к оружию. Льготных казачьих полков к началу года на службе было еще двадцать три; к концу года оставалось уже одиннадцать (девять кубанских и два терских), да и те содержались в слабом составе. В общем, в стране уже наступило успокоение, войска вновь стали успешнее заниматься прямым своим делом. Но я уже говорил о том, что обучение у нас всегда было слабо из-за массы всяких нарядов; за годы же революции и беспорядков оно совершенно расстроилось, так что армия и в этом отношении была не готова к походу.

Военные суды больше, чем когда-либо, были завалены чуждыми им делами о гражданских лицах. Они в 1908 году рассмотрели обвинения против 7016 таких лиц и вынесли им 1135 смертных приговоров, а 2338 лиц осудили на каторгу. Военному министру еженедельно представлялась пачка кратких приговоров судов по наиболее важным делам. Читать эту литературу не было ни надобности, ни охоты, но я всегда просматривал их и подсчитывал число смертных приговоров, чтобы видеть, не пойдет ли их число на убыль?

Войска, расположенные в Сибири, всегда были в тяжелом положении в смысле их расквартирования, и до войны значительная часть имевшихся казарм была построена самими войсками хозяйственным способом. После войны состав сибирских войск значительно усилился вследствие обращения стрелковых полков в четырехбатальонный состав и добавления многих частей специальных родов оружия, а вместе с тем недостаток в казармах стал ощущаться особенно остро. Временно войска располагались в бараках, построенных для лазаретов, а во Владивостоке в блиндажах, построенных во время войны; но эти помещения вовсе не отвечали климатическим условиям, блиндажи были сыры и антисанитарны и, при всем том, помещений не хватало. Ввиду этого, тотчас по окончанию войны, местное начальство стало настоятельно просить об отпуске денег на постройку казарм. Взяв сколько возможно из нашего скудного предельного бюджета, я стал ежегодно выпрашивать у Совета министров по несколько миллионов на это дело; но крупный размер предстоявших работ заставлял относиться особенно внимательно к способу производства. Я был убежден, что если он будет производиться военными инженерами обычным подрядным способом, то оно будет выполнено либо плохо, либо едва удовлетворительно, и не менее четверти ассигнуемых сумм разойдутся по карманам. Чтобы строить хорошо и дешево, я видел лишь один способ - при посредстве Главной казарменной комиссии, производившей работы в Европейской России через войсковые комиссии, при участии в них Контроля. Опыты такого производства работ уже были в Приамурском округе, но опыты неудачные; тем не менее, я решил повторить попытку, потребовав, чтобы были приняты все меры для обеспечения успеха. С начальством Иркутского и Омского округов удалось договориться довольно быстро, и работы в них наладились весьма успешно; но начальство Приамурского округа упорно не соглашалось на установление нового порядка производства работ, выставляли к этому всевозможные препятствия. Когда же оно увидело, что я настаиваю на своем, то просто тормозило дело, что было вполне возможно при медленности почтовых отношений. Во главе округа стоял военный инженер генерал Унтербергер, сам несомненно честный человек, но горой стоявший за военных инженеров и при том крайне упрямый. Медленность отношений с округом привела к тому, что один строительный сезон был упущен. Округ, между прочим, дошел до того, что отказался указать, какие работы надо выполнить в первую очередь, и где для них надо образовывать строительные комиссии, заявляя, что если работы будет производить Главная казарменная комиссия, то пусть она решает и этот вопрос! Одновременно я стороной стал получать удручающие сведения о казарменном строительстве в округе. Великий князь Сергей Михайлович, побывавший в округе, сообщил мне, что казарменных работ производится мало, ,а на Востоке идут гомерические рассказы про воровство некоторых военных инженеров, например, полковника Жигалковского, а войска расквартированы ужасно! Коковцов на мое требование об ассигновании новых кредитов на строительство в округе, заявил, что в округе еще несколько миллионов лежат неиспользованными! Когда я об этом спросил Вернандера, он мне сознался, что ничего не знает про то, что делается в Приамурском округе, так как оттуда донесений не получает, о чем он мне, однако, не докладывал. Стало очевидным, что обычными способами тут ничего не добьешься, и я решился на крайнюю меру - на посылку для расследования дела особой комиссии. Во главе ее был поставлен член Военного совета генерал Якубовский, служивший в Генеральном штабе, непричастный ни к какому строительству, честный и правдивый; вместе с ним были посланы чины Главного штаба, Казарменной комиссии и Контроля.

Комиссия эта отлично исполнила свое дело; она не только выяснила существовавшие в Приамурье непорядки, но и определила потребности войск и степень их настоятельности, наметила план казарменного строительства и подготовила почву для надлежащего его развития. Свой обстоятельный отчет она представила уже после того, как я был уволен от должности министра.

Комиссия выяснила, что в самом окружном управлении дело было поставлено неправильно. Сведения о квартирах войсковых частей и об их нуждах в этом отношении были сосредоточены не в окружном штабе, а в окружном инженерном управлении, которое поэтому одно, без участия штаба, составляло соображения о строительстве, причем получались большие несуразности. Так, некоторые части, не рассчитывая на скорую постройку казарм казной, построили себе нужнейшие здания сами и получали на них из казны квартирные оклады, как за наемные здания; инженеры считали эти здания несуществующими, а так как они были настоятельно нужны, то намечали их к постройке в первую очередь. Между тем здания, построенные войсками, хотя и были несовершенны, но по нужде вполне могли исполнить свое назначение в течение нескольких лет, пока строились другие помещения, действительно недостававшие. Самые работы выполнялись до того медленно, что часть кредитов, на них назначенных, оставалась неиспользованной в течение трех лет и возвращалась в казну, а между тем нужда в казармах была вопиющая!

У меня под рукой лишь общее заключение из отчета генерала Якубовского, которое считаю не лишним привести. Оно гласит:

"Все вышеизложенное приводит к следующим заключениям:

а) Причины медленности постройки казарм инженерным ведомством: недостаточная заботливость и непредусмотрительность, до крайности медленное распределение кредитов, зачастую не по прямому их назначению, и отсутствие какой-либо системы в постепенном возведении зданий. Отсюда: случайное назначение работ, позднее составление проектов и смет, только тогда, когда деньги отпущены, и, как следствие последнего, пропуски удобного для строительных работ времени.

б) В хозяйственном отношении преобладают также бесхозяйственность, беспечность и небрежность: заготовки материалов и заподряды работ совершаются несвоевременно; допускается производство работ в такое время, когда работы не должны были бы производиться; наблюдение за поставками и работами крайне слабое, если не сказать отсутствует; сверх того, заметно пристрастие к излюбленным подрядчикам, даже в ущерб казне - заботы об их выгодах как бы преобладают над заботами об успешности строительства и выгодности его производства.

в) Последствием сего: медленность и дороговизна построек, а в некоторых случаях и убытки казне.

г) Что же касается применения к Приамурскому военному округу казарменного строительства через посредство Главной казарменной комиссии, то, благодаря трудам командированных со мной генерал-майора Беляева и полковника Иванова*, все препятствия к тому устранены, и в настоящее время мера эта осуществляется".

Действительно, в последующие года Казарменная комиссия широко развила свою деятельность в Приамурском округе и настроила в нем массу казарм. Весьма интересен тот факт, что у нее не только ассигнуемые ей кредиты не залеживались, но в... году она даже произвела работ на...** миллионов рублей в счет сметы следующего года, лишь бы скорее обеспечить войска казармами; за что на нее были нарекания.

О Главной казарменной комиссии мне до сих пор не приходилось говорить, потому, что она тихо и исправно делала свое дело, не причиняя министру никаких забот; о ее существовании ему напоминали лишь журналы ее заседаний, представлявшиеся ему на утверждение, что являлось простой формальностью, так как дело ее было вполне налажено и журналы по большей части касались технических деталей. Между тем Комиссия эта весьма замечательна во многих отношениях. Самое существование ее наряду с обширным инженерным ведомством являлось аномалией, объясняемое официально на разные лады, но в действительности вызванное тем, что инженеры строили дорого, медленно и плохо, тогда как Казарменная комиссия работала дешево, скоро и хорошо. Инженерное ведомство работало на рутине, через подрядчиков и мало сообразуясь с желаниями войск, тогда как Казарменная комиссия применяла хозяйственный способ и руководство хозяйственной стороной дела передавала представителям от войск и от Контроля. В деятельности инженерного ведомства было много тайных махинаций, тогда как Казарменная комиссия вела свое дело гласно, открыто и честно.

У нас уже так повелось, что во всех ведомствах и учреждениях, распоряжающихся заготовлениями и постройками за счет казны или общественных сумм, злоупотребления являются правилом, а Казарменная комиссия составляла в этом отношении удивительное исключение! Поэтому весьма интересно выяснить, как могло у нас возникнуть такое учреждение и почему инженерное ведомство все же сохранялось наряду с ним в прежнем виде?

Казарменная комиссия возникла в начале царствования Александра III. Ванновский, видя, что работы, производимые военными инженерами "обходятся дорого", образовал в виде опыта небольшую комиссию при Военном-совете для постройки казарм. Деятельность ее вначале была ограниченная, состав небольшой и делопроизводителем ее был назначен капитан артиллерии Гаусман. Постепенно ассигнования на казарменное строительство стали увеличиваться; произошло еще замечательное событие: постройка на Западе шоссе для нужд армии (стратегических) велась инженерами путей сообщения плохо и была передана военному ведомству, которое ее передало той же Казарменной комиссии; и эта работа повелась вполне успешно. Наилучшей гарантией доброкачественности работ Комиссии являлось то, что она готовые свои работы принимала в дальнейшее ведение. Очевидно, что работа Комиссии с самого начала была поставлена правильно и так же велась и дальше при все расширявшемся круге ее ведения, невзирая на довольно частую смену ее председателей, избиравшихся из членов Военного совета, людей уже пожилых, и на перемены в составе ее членов. Бессменно в составе комиссии в течение более тридцати лет оставался один Гаусман. Я не знаю, кто в самом начале наладил работу Комиссии, но знаю, что впоследствии Гаусман являлся душой Комиссии. Обладая кипучей энергией, неутомимый работник, отлично изучивший дело, он тщательно и удачно подбирал себе сотрудников, и благодаря ему работа Комиссии шла отлично. Все крупные казарменные работы возлагались на Казарменную комиссию*.

Почему же инженерное ведомство продолжало оставаться и работать в прежнем виде? Ванновский пробовал его исправить и кое-чего достиг. Крупные работы в крепостях стали тоже производиться при участии Контроля, а военным инженерам на этих работах было увеличено содержание, и по-видимому, там получилось иное, более безупречное отношение инженеров к делу; но главная масса инженеров (в Главном и окружных управлениях и в дистанциях) продолжала оставаться в прежнем виде и действовать в прежнем духе. По поводу злоупотреблений, раскрытых в Финляндском военном округе, было возбуждено громкое судебное дело, которое, однако, привело лишь к осуждению нескольких попавшихся лиц, но не оказало влияния на особую постановку дела. Чтобы изменить ее, надо было преобразовать или, выражаясь точнее, наполовину раскассировать инженерное ведомство; среди многочисленных функций последнего, казарменное дело было самым обширным, но и самым простым, в котором военных инженеров легко было заменить архитекторами, но в других специальностях они были незаменимы. Поэтому преобразование представлялось крайне сложным; вероятно, для его подготовки Ванновский хотел взять главного начальника инженеров из Генерального штаба. В конце концов, он от этого отказался и взял на эту должность Вернандера, лично честного, но упорного защитника корпорации военных инженеров.