История: На заре человечества

Животное, оставившее этот след, назвали тинопусом. Некоторые ученые, впрочем, сомневаются в достоверности этого отпечатка. Понятно поэтому, как важно было найти еще где-нибудь следы этих животных, произошедших от рыбы. Но долгое время все поиски оставались тщетными.

Удача пришла только в 1893 году, зато такая удача, которой даже не ждали. В этом году датская научная экспедиция нашла далеко на севере, у восточных берегов Гренландии, на одном островке, остатки другого нашего далекого предка, близкого родственника тинопуса. Хотя он ходил уже по суше, череп его оказался очень похожим на череп рыбы.

Что же это было за существо — тинопус? Это был родоначальник тех животных, которые еще и теперь, в наши времена, могут жить и в воде и на суше, и поэтому их и называют земноводными. Такие животные — лягушка, тритон, саламандра. Они до сих пор не порвали окончательно связи с водой: лягушка, например, мечет икру в воду, и ее головастики живут в воде точно рыбы. Они и по виду напоминают крохотных рыбок.

Таким образом, теперешние земноводные служат как бы подтверждением того, что четвероногие животные произошли от рыбы. Но есть и другое, еще более убедительное доказательство.

Мы все так привыкли к тому, что рыбы всегда живут в воде и задыхаются, если их вытащить на берег. Нам кажется чем-то нелепым, невозможным — рыба, которая дышала бы воздухом, как мы. А между тем такие рыбы существуют.

В Африке живет довольно большая, до двух метров в длину, пятнистая рыба. Водится она в мелких речках, часто пересыхающих. Питается лягушками и мелкими рыбками. И вот, когда река пересыхает, эта рыба зарывается в ил, оставляя только маленькое отверстие для дыхания, и начинает дышать воздухом, как все сухопутные животные.

В Южной» Америке водится подобная же рыба. Она — серо-бурая, длинная и тонкая, как угорь. Она тоже, в случае нужды, обходится без воды.

Но еще более удивительное зрелище можно увидеть в восточной Австралии. Там водится рыба, которая время от времени высовывает голову из воды, чтобы подышать свежим воздухом. Живет эта рыба только в двух австралийских реках — в реках Бурнетт и Мери.

Эти рыбы — их зовут двоякодышащими — единственные нынешние рыбы, которые сохранили до сих пор особенность своих далеких предков.

Надо сказать — такое промежуточное положение никогда не бывает выгодным. Рыбы, которые дышат и до сих пор только жабрами, прекрасно чувствуют себя в морях и реках, размножаются и не уменьшаются в числе. С другой стороны, земноводные и другие животные, произошедшие от них и порвавшие уже всякую связь с водой, тоже процветают. Но двоякодышащие рыбы явно идут навстречу гибель. Таких рыб в наше время уже совсем мало, это вымирающий род рыб, и, наверное, скоро его совсем не будет...

Таким образом, тинопус и другие его сородичи, произошедшие от каких-то древних двоякодышащих рыб, живших в мелководных речках или, еще вернее, в болотах, завоевали вторично сушу. Я говорю — вторично, потому что уже до них успели выйти на сушу членистоногие, скорпион и тысяченожка. Но скорпион, как я уже говорил, и до наших дней остался скорпионом, и тысяченожка осталась тысяченожкой. Другое дело — тинопус: от него произошли не только лягушки, саламандры и тритоны — его потомки по прямой линии. От него произошло и то животное, которое походило уже немного на теперешних ползающих, бегающих, лазающих зверей, существо, которое и мы считаем своим предком. Вот почему появление первого земноводного мы считаем великим событием, началом настоящего завоевания суши.

Но появление этих высших, по сравнению даже с земноводными, животных совершилось потом, много позднее. И мы об этом и будем говорить дальше.

Теперь же, во время девонского и каменноугольного периодов, существовали только земноводные, и они жили рядом со своими соперниками в деле завоевания суши, рядом с различными членистоногими, в одних и тех же папоротниковых лесах.

В этом сыром дремучем лесу жили уже пауки, тараканы, кузнечики, ползали улитки, бегали толстые тысяченожки длиною в треть метра. Прыгали разные земноводные, наполняя лес своим кваканьем. Некоторые из них были величиной с теперешнюю лягушку, а некоторые были такими гигантами, что если бы их поставить на кончик хвоста, они казались бы вдвое выше человека. У иных из земноводных на темени было отверстие для третьего глаза, смотревшего вверх. Другие отличались своим панцирем, — такое земноводное было найдено в дупле окаменевшей сигиллярии. Очевидно, это земноводное умело лазить по деревьями

В это же время появился еще новый вид членистоногих, появились летающие существа, насекомые. Над болотам пролетали, трепеща крыльями, тысячи стрекоз. Одни стрекозы были совсем маленькие, меньше теперешних, зато были и другие, у которых. Размах крыльев достигал трех четвертей метра, стрекозы-гиганты. Так что в это время началось и завоевание воздуха. И первыми завоевателями воздуха были насекомые. Ни одной птицы тогда еще не было. И тут членистоногие опередили потомков рыбы.

На земле, в воздухе, на деревьях, в мутной болотной воде, всюду кипела жизнь. Весь этот мир земноводных и членистоногих был переполнен борьбой, жил бурной и жадной жизнью.

Теплый и влажный воздух, пропитанный испарениями болота, пах неизвестными нам запахами, исходившими от гигантских деревьев. В лесу стояло непрерывное пронзительное кваканье, верещание, жужжание, стрекотание. Бесчисленные мошки кружились и плясали над каждой лужей. Стрекозы-карлики и стрекозы-гиганты рассекали воздух, хватая добычу на лету. Улитки медленно ползали у корней деревьев, выставляя вперед свои рожки. Тысяченожки и пауки взбегали вверх по стволам и бросались вниз. Разнообразные родственники лягушки прыгали, бегали, лазали по деревьям, бросались в стоячую грязную воду и плавали там.

И все эти существа, жившие под сенью папоротниковых и плауновых деревьев, непрерывно охотились друг за другом, пожирали один другого. Они носились по болоту, подстерегали добычу, размножались в чудовищных количествах. Каждое из этих недолговечных существ вело себя так, точно считало себя единственным хозяином леса. Но каждое гибло в свой срок, немножко раньше или немножко позже.

И тогда их мертвые тела, — если их не успевали съесть другие жители леса, — их тела приобщались к медленной, непрерывной жизни Земли, становились частью Земли. Болото засасывало их, смешивало с остатками прежде погибших организмов, с гниющими листьями, мхами, ветвями. И самые гигантские деревья тоже были смертны, и их стволы в конце концов подламывались и рушились в то же болото и приобщались к тлению, так что нижний этаж гигантского леса был все время увеличивавшимся кладбищем.

И пока над этим кладбищем новые и новые поколения совершали все тот же круг жизни, в глубине все разлагалось, смешивалось и, напластовываясь, превращалось в однообразное крошево, в торф. А потом опускалось еще глубже, спекалось в каменный уголь..

Но жители леса не думали о том, что их ждет. Они не рассуждали, они просто жили, росли, размножались, судорожно боролись за свою жизнь. И жизнь, в общем, процветала.

Это было время огромных папоротниковых лесов и земноводных животных. Это был золотой век папоротников, плаунов, хвощей, пауков, скорпионов, тысяченожек, стрекоз, кузнечиков, тараканов и разнообразных родственников лягушки. Это был их праздник. Это было сплошное, растянувшееся на тысячи и тысячи веков, жаркое лето. Но золотой век кончился. За летом пришла зима.

ВЕЛИКОЕ ОЛЕДЕНЕНИЕ

Пермский период получил свое название от Пермской области России. Здесь около ста лет назад, при исследовании геологами Урала, впервые были обнаружены пласты, отложившиеся сразу после каменноугольного периода. Потом эти пласты были найдены и в других местах, прослежены по всей Земле.

Пермский период начался около двухсот пятнадцати миллионов лет назад. Продолжался он, примерно, 25 миллионов лет. Этот период можно назвать суровой зимой.