История народа Рос. От ариев до варягов

Очевидно, память о Дунае как о «середине Русской земли» была жива и в XIV в., поэтому Киприан, хотя и был по происхождению болгарином, упорно настаивал на передаче перечисленных городов русской митрополии.

Илл. 39. Карта к «Списку русских городов дальних и ближних»

А.Г. Кузьмин отмечает, что в составе Хорватии особо выделялась область в долине реки Савы, правого притока Дуная, к которой долгое время совсем не случайно сохраняли интерес галицкие князья, делавшие вклады в местный монастырь; здесь получали уделы изгнанники из Галицкой Руси, искавшие приюта у венгерских королей [639] . При дворах тюрингской знати обычно искали пристанища изгнанники из Киева в XI в., а среди жен в аристократических фамилиях Саксонии и Тюрингии, по наблюдениям того же Кузьмина, очень много «русских» (из какой именно Руси, западной или восточной, происходили эти русские женщины, не уточняется). В конце XI или начале XII века на деньги киевских князей возводится монастырь Святого Мариама в Регенсбурге в Баварии – на окраине бывшего Ругиланда. В середине XIII в. галицкие князья приняли участие в борьбе за австрийское наследство, видимо, руководствуясь какими-то имеющимися на это правами [640] .

639

Кузьмин А.Г. Одоакр и Теодорих. С. 520–521.

640

Там же. С. 523.

Хранили на Руси и память об Одоакре – во всяком случае, она была жива еще в XVII в. среди украинцев (южных русов). Когда в 1648 г. Богдан Хмельницкий, «гетман славного Войска Запорожского i всея по обох сторонах Днiпра сущея Украни Малоросийскiя» в своем «Унiверсале» обращался ко «всiм укранським малоросiянам», призывая их начать войну и поднять оружие на защиту своего Отечества от поляков, он обратился именно к памяти Одоакра – князя «валечных» (то есть воинственных) росов из Ругии: «Кгди ж ежели ветхий Рим, (iже всiх eвропейских градов матерiю нарешися может), многими панствами i монархiями владiвший, i о шести стах чтиридесяти i пяти тисящах войска своeго древне гордившийся, давних оних вiков, далеко меншим, против помененной вонственной сили римской валечних руссов з Ругi от Поморiя Балтицкого албо Нiмецкого собранieм, за предводительством князя х Одонацора [выделено мною. – Ю.А.], року по Рождествi Господнем 470, был взятий i чотирнадцят лiт обладаемий, то нам тепер, кшталтом оних древних руссов, продков наших, кто может возбранити дiлности вонственной i уменшити отваги рицерской» [641] . А в «Летописи событий в Юго-Западной России в XVII в.», составленной бывшим канцеляристом Войска Запорожского Самоилом Величко, приводится слово на погребение Богдана Хмельницкого, произнесенное его секретарем Самойлом Зоркою в августе 1657 г. Весьма примечательно обращение последнего к покойному: «К тебе обращаю я тщетное слово, возлюбленный нам вождь древний русский Одонацарь…» [642]

641

Унiверсал «всiм укранським малоросiянам». 1648, червень. Табiр пiд Бiлою Церквою // Документи Богдана Хмельницького. 1648–1657 / Упорядники I. Крип’якевич та I. Бутич. Кив, 1961. С. 648–649.

642

Лhтопись событiй въ Юго-Западной Россiи въ XVII вhкh. Составилъ Самоилъ Величко, бывший канцеляристъ канцелярiи Войска Запорожскаго, 1720: в 2-х тт. Т. 1. Кiевъ, 1848. С. 292.

Вряд ли это было уместным, если бы народу не было известно имя Одоакра и если бы оно не было связано с историей росов.

Таким образом, древние росы, широко расселившись по территории Европы, оказались в разных природно-климатических условиях и в окружении или по соседству с различными этносами. Это не могло не отразиться на их материальной культуре, на дальнейшем развитии языка, на исторических судьбах. Осознавая свое родство по принципу происхождения, начальной истории, общности языка («словене»!), тем не менее, значительная их часть утратила свою связь с «материковой» Русью (Росой) довольно рано, составив особую, западную группу славян. Позже сформируется также особая южнославянская группа. Южная часть росов, оказавшаяся с остатками древних «индоарьев» в Северном Причерноморье, будет вынуждена на протяжении веков переживать соседство всякого рода кочевников, испытывая на себе их воздействие и в то же время оставаясь Русью и не утрачивая историко-этнической связи с остальными восточными славянами. И, наконец, такую же связь долгое время сохраняли западные русы, сделавшие русский народ соучастником средневековой западноевропейской истории.

§ 4. «Варяги-русь» русских летописей

Вопрос о том, кто такие варяги, кем были Рюрик и его братья, откуда и почему они, согласно русским летописям, пришли в 862 г. в Новгородскую землю и установили свое правление на Руси, принадлежит к числу важнейших вопросов древнерусской истории. С ним отчасти связано решение проблемы образования Русского государства, проблемы происхождения русского народа, он лежит в основе так называемой норманнской теории.

Сущность норманнской теории, а также история борьбы антинорманнизма с норманнизмом многократно освещались в исторической литературе – как российской, так и зарубежной [643] . К настоящему времени острота спора притупилась, и может показаться, что о норманнах и о варягах нам уже все известно. В официальной исторической науке возобладало мнение, согласно которому летописный рассказ о призвании на княжение варяжских князей – не что иное как выдумка летописца, объясняемая его политическими интересами. Рюрик, согласно этой версии, – неизвестно откуда взявшийся варяжский конунг-авантюрист, узурпировавший власть в Новгороде, а его братья Синеус и Трувор вообще никогда не существовали, их имена – лингвистический курьез, результат неправильного перевода летописцем шведских слов. Варяги однозначно признаются норманнами (скандинавами), которые, конечно же, были известны на Руси, входили в состав княжеских дружин, но никакой роли в образовании Древнерусского государства не сыграли, не имели никакого отношения ни к строительству городов, ни к развитию русской культуры и, вообще, оказавшись среди восточных славян, очень быстро «обрусели».

643

См.: Хлевов А.А. Указ. соч.; Шаскольский И.П. Норманнская теория в современной буржуазной науке. М.-Л., 1965; Шаскольский И.П. Норманнская теория в советской историографии // Советская историография Киевской Руси. С. 152–165.

Советская историческая наука, несомненно, внесла большой вклад в критику норманнской теории. Усилиями археологов, лингвистов, историков было убедительно доказано, что роль норманнов в истории древнерусского общества ничтожно мала. Однако, на наш взгляд, российские историки-антинорманисты остановились на полпути. Признание Рюрика и всех варягов, а многими историками и народа русь норманнами (и, следовательно, германцами) неизбежно ведет к возрождению и усилению указанной теории, к искаженному пониманию нашей истории.

Между тем, еще в первой половине ХVI в. посол германского императора в России Сигизмунд Герберштейн, подробно ознакомившись с вопросом о призвании варягов на Русь, пришел к весьма логичному заключению: «… мне кажется вероятнейшим, что русские призвали к себе Князей из Вагров или Варягов, а не из иноземцев, несходных с ними ни верою, ни нравами, ни языком» [644] . Аналогичного мнения придерживался и прусский филолог и историк Матфей Преторий (1635–1707), который в своей «Orbis gothicus» утверждает, что «русси от народа своея крови владетеля призвали» [645] . То есть даже таким иностранцам, как Герберштейн и Преторий, которых трудно заподозрить в русофильстве, было понятно, что варяги для русов были своими, а не чужестранцами-норманнами.

644

Герберштейн С. Московские записки барона Сигизмунда Герберштейна. СПб., 1847. С. 17.

645

Автора Феофила Сигефра Беера о варягах // Татищев В.Н. Указ. соч. С. 293.

М.В. Ломоносов в отзыве на печально известную диссертацию Г.Ф. Миллера «Происхождение имени и народа Российского» убежденно утверждал, что варяги «происходили от роксолян, народа славянского», «говорили языком славянским», «всегда себя русью называли», что «Рурик с братьями был сродственник князям славенским и для того в Россию призван на владение» [646] . Вот еще некоторые замечания Ломоносова: «Варяги, из которых был Рурик с братьями», происходили из «колена и языка славенского, как о том автор Синопсиса Киевского объявляет»; «варягами назывались народы, живущие по берегам Варяжского моря; итак, россы, или русь только при устьях реки Немени, или Русы имели имя варягов, а простираясь далее к востоку и югу, назывались просто руссы или россы… Белая и Чермная Русь, которые лежат в Польше, а отчасти в России, имеют имя свое, конечно, не от чухонцев…, но ясно показывают, что варяги-русь были те же с живущими далее к югу и им смежными белороссийцами, где ныне Новгородек, воеводства Минское, Мстиславское, Вытепск и Полоцк, а от Полоцка простирались и до старой Русы» [647] .

646

Ломоносов М.В. [Замечания на дисертацию…]. С. 22.

647

Там же. С. 36.

Таким образом, согласно Ломоносову, варягами называли разные народы, живущие по берегам современного Балтийского моря, среди которых были и западные росы: варяги-русь. Но, как известно, голос Ломоносова в то время не был услышан. Его антинорманнские сочинения и сейчас вспоминаются, главным образом, в историографических обзорах, хотя они требуют к себе самого внимательного отношения, а его указания на русское происхождение части варягов, как правило, вообще игнорируются. Попытки некоторых авторов [648] развить эту мысль, подтвердить ссылками на источники объявлялись ненаучными, дилетантскими. Работы автора этих строк [649] продолжают замалчиваться. По этой причине в современной исторической литературе, даже антинорманнского направления, Рюрик и пришедшие с ним на новгородские земли варяги по-прежнему объявляются норманнами-скандинавами.

648

Например: Лесной С. Откуда ты, Русь?; Ульянкин Н.А. Откуда есть пошла Русская земля? Ветожетка, 1993.

649

Акашев Ю.Д. Историко-этнические корни русского народа / Докт. дисс. (на правах рукописи). М., 2000; Акашев Ю.Д. «Варяги-русь» русских летописей…; Акашев Ю.Д. Имя твое рос и др.

Однако обратимся снова к русским летописям. «Повесть временных лет» по Лаврентьевскому списку, которым чаще всего и пользуются историки, под 859 г. констатирует, что варяги из заморья взимали дань с чуди, словен, мери, веси и кривичей. А под 862 г. уже сообщается о том, что эти племена изгнали варягов за море, прекратили выплату дани и начали сами собой владеть, но вскоре начались усобицы, вражда между собой. «И идоша за море к Варягам, к Руси, сице бо ся звахуть и варязи суть [в Paдзивилловском и Академическом списках: варязи-русь. – Ю.А.], яко се друзии звуться Свое [вариант: Свие. – Ю.А.], друзии же Урмане, Англяне, друзии Готе, тако и си. Реша Русь, Чудь, Словени и Кривичи и вся [из сравнения с другими списками видно, что здесь упоминается племя «весь». – Ю.А.]: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Да поидите княжить и володети нами»» [650] . Уже из этого отрывка понятно, что послы от руси, словен, чуди, мери, веси и кривичей отправились за князем к варягам, но не к норманнам, не к англичанам и т. д., а именно к руси. Летописец поясняет, что те варяги, к которым пошли послы, звались русью, в то время как другие – норманнами, англичанами или готами.

650

Летопись по Лаврентьевскому списку. С. 19.

Выражение «реша русь, чудь, словени, и кривичи, и вси» у некоторых исследователей вызывает недоумение, поскольку кажется нелогичным, что русь вместе с другими славянскими и неславянскими племенами принимала участие в приглашении князей от варягов-руси. На этом основании указанное место переводится ими, как: «сказали руси чудь, словене, кривичи, весь» [651] , т. е. русь здесь предстает не как приглашающая сторона, а как приглашенная. Но, во-первых, «реша» – это не «сказали», а «решили» (в смысле «сказали» летописец неоднократно употребляет древнерусское «рекоша»); во-вторых, ничего нелогичного в том, что русь приняла участие в совете всех племен Северной Руси, нет. Русь издревле была широко расселена и по южному побережью Балтийского моря, и к востоку от него (о чем, в частности, свидетельствуют данные топонимики), варяги-русь являлись лишь ее небольшой частью.

651

Се Повести временных лет: Лаврентьевская летопись. С. 47, 316.

Что заставило названные племена принять решение о приглашении к себе князя от варягов, которых они сами совсем недавно «изгнаша за море»? Для ответа на этот вопрос нужно вкратце восстановить политическую ситуацию, сложившуюся на Русском Севере к 862 г. Поможет нам в этом Иоакимовская летопись, о содержании которой мы можем судить по пересказу В.Н. Татищева.

Конечно, Иоакимовская летопись из всех источников его «Истории Российской» вызвала наибольшее количество сомнений, но они, главным образом, исходили из стана норманнистов и, как писал известный исследователь этой летописи П.А. Лавровский, «главною виною несчастного для чести Татищева поворота в мнении о нем, первым, кто высказал сомнение сам и проложил дорогу к нему для других, был Шлецер» – один из основоположников норманнской теории. Сам Лавровский высоко оценивал заслугу Татищева, благодаря которому мы имеем представление об указанной летописи и можем пользоваться ею. Он призывал быть признательными «к памяти несправедливо запятнанного упреком в подлоге Татищева, передавшего потомству отрывок Якимовской летописи и сообщившего о нем свои замечания» [652] . Эта летопись содержала некоторые интересные и важные подробности, неизвестные другим летописцам. Скептическое отношение к ней некоторых историков нам не представляется оправданным, и мы считаем возможным довериться Татищеву, вклад которого в летописеведение высоко оценивают многие исследователи-специалисты. Так, замечательный знаток русского летописания М.Н. Тихомиров, ссылаясь на исследование С.К. Шамбинаго об Иоакимовской летописи, заметил: «Нет нужды доказывать, что эта летопись была особым произведением, отнюдь не выдуманным Татищевым». И далее: «Нет никакого сомнения, что эта летопись была сочинена каким-то довольно образованным автором, использовавшим источники различного характера». Полностью отметая от знаменитого русского историка всякие подозрения в подлоге, Тихомиров отмечал, что Татищев по счастливой случайности «пользовался как раз теми материалами, которые не сохранились до настоящего времени, и в этом отношении его труд имеет несравнимо большие преимущества как первоисточник, чем труд Карамзина…» [653] Современный петербургский историк А.А. Хлевов пишет, что после публикации Татищевым Иоакимовской летописи она стала «частью корпуса древнерусских источников» и что по мере развития критики источников она все более полно завоевывала право на объективность «и в наши дни является полноправным свидетельством, более того, свидетельством весьма информативным и содержащим, вероятно, ключи ко многим загадкам ранней русской истории» [654] .

652

Лавровский П.А. Исследование о летописи Якимовской // Уч. зап. II-го отд. Императорской АН. Кн. II. Вып. 1. СПб., 1855. С. 7, 84.

653

Тихомиров М.Н. О русских источниках «Истории Российской» // Татищев В.Н. Указ. соч. С. 50–53.

654

Хлевов А.А. Указ. соч. С. 10.