История одного безумия
Шрифт:
Портной шил платья невестам и писал трактаты, он был помешан на философии... однако он сочинял и драмы... в одной из драм он изобразил себя богом и вступил в связь со смертной женщиной... я думаю, что этой женщиной была тетя...
Умерла тетя относительно молодой...
Полковник любил тетю... он не смог пережить ее смерть, повесился...
Не раз я видел полковника и после смерти...
Он появлялся в своей комнате... комната пустовала... никто не решался поселиться в ней...
Помню, он сидел в темноте, пил красное вино и что-то писал...
Он мог заглядывать в будущее...
События, которые он описывал, исполнялись с завидной регулярностью..."
* * *
"В 30
Как и я, Бенедикт был сиротой... его мать тронулась умом, а отца убили... помню, от него веяло злобой...
Мальчика отдали на воспитание сумасшедшему монаху, предсказывающему судьбы людей...
Монах был расстрига, его извергли из сана...
В 7 лет Бенедикт нашел монаха висящим в петле между небом и землей... в посмертной записке, написанной каракулями, монах описал конец света, правда, расплывчато и противоречиво... со следами чьих-то исправлений и добавлений...
По всей видимости, монаху помогли повеситься...
В подлинности этой записки возникали сомнения, поражал ее стиль, слишком величавый, тем не менее, дело было закрыто в виду отсутствия состава преступления...
Смерть и моего воспитателя была делом сложным и запутанным...
Он был богословом, переводил с греческого тексты, в которых описывалась жизнь бога, и прояснялся смысл его крестных мук...
Богослов воспитывал не только меня, но и двух девочек, сирот...
Увидев богослова в петле, девочки в ужасе завопили благим матом...
Помню, Бенедикт пытался оживить богослова... он уже воображал себя богом...
Богослов оставил записку... и не одну... сплел целую гирлянду с добавлениями и исправлениями, которые свивались в сложный узор...
Молва говорила, что богослову помогли покончить с собой... мол, не сам он просунул голову в петлю...
В записке богослов описывал свою несчастную влюбленность к девочкам, имевшую, однако, последствия... обе родили близнецов...
В конце записки богослов отказывался от неба и бога...
"Не т никакого рая ... есть только преисподняя, которую наз ы ва ют черной дырой и расположена она на севере неба ...
Не хочу жить там , не умирая... какая в этом радость?.. ни снов, ни слов, ни дыхания... вокруг только тьма ... и ее жертвы, сто я т , жд у т ... чего?..
Ч то делать мне, возомнившему себя богом ?.. кого спасать?.. лучше от всего отстраниться, ничего не чувствовать... жить в одиночестве властно, непреклонно, что-то творить, не мечтая... и будь что будет...
И так из века в век... до полной темноты всех небес ...
Как в темноте свежо, просторно... дна нет ... и верха нет... нет и середины...
Вокруг только тьма ...
Святой д ух блужда ет в ней , отдава ясь ей , мле я от ее ласк ...
К акая ни какая, но жизнь есть и в темноте черной дыры ...
Но вот в стало солнце ... и жизнь воспряла, потянулась к солнцу...
Птицы запели, выводя ноту за нотой...
Отозвался и прибой ...
Мелодия звучала тихо, осторожно, порождая отзвуки, трепет, страх ..."
Записка кончалась многоточиями...
Богослов пленил меня... мне казалось, навсегда... и в ничтожество ему не впасть никогда, будь он даже по колено в грязи... по грудь... по горло...
Меня влекло к нему в минуты томления, надлома, уныния, загоняющего в тупик...
Он говорил, рассыпал слова как дары...
Иногда я вспоминаю его лицо в петле... его пустые глаза... и высунутый и постепенно чернеющий язык... жуть...
Может быть, поэтому свои первые семь лет я назвал пустыми...
Вторые семь лет были отголосками и отражениями эпизодов первых семи лет...
Я ждал, когда во мне проснется гений...
Движущими силами третьего семилетия были женщины...
В четвертом семилетии мне предстояло пережить нашествие грязи, которое предсказал дядя Бенедикта... он от бога был наделен даром провидения...
Предузнал он и войну с собаками...
Помню, я спал и во сне услышал стук в дверь... явился мне псеглавец с иконы и заговорил голосом дяди как бы по вдохновению: