История одного гоблина. Два в одном

– Наши цели пока совпадают, смертные, – прохрипел он, – но от воды прошу меня избавить. Я видел, что она делает с подобными мне, чтобы отказаться сразу. Лучше я побуду в своей шкуре.

– Насколько я понимаю, вам что-то мешает открыть портал обратно, – прервал молчание Гарб. – Так ведь?

– Верно, – подтвердил догадку Квимиаль. – Мерзейшая Мерилит препятствовала нашему появлению здесь так сильно, что запечатала все выходы.

– Ваше Величество, – сдерживая усмешку, сказал Аггрх, – вас не затруднит вернуть тхана и его войско в ту дыру, откуда они повылезали?

– Не могу, – произнесла королева с явным сожалением. – Для этого нужно лишить Минору крыльев. Он поглотил мою мать и забрал ее силу. Когда я получила свои перышки, мне передалась лишь половина власти над слоем. Распечатать выходы в одиночку у меня не получится, хотя я уже пыталась.

– Бурбалка, а у тебя как с перемещениями? – спросил Гарб, повернувшись к Антонио.

Человек пожал плечами и взглядом показал на забинтованные руки. Гоблин знал, что для открытия порталов конечности не нужны, и сделал вывод, что парень просто не в состоянии попробовать.

– Итак, ко’ролева, – снова перешел на всеобщий Квимиаль. – П’римите ли вы мое п’редложение?

Мерилит колебалась. Эмоции отражались на ее лице, сменяя друг друга.

– Иблис не потерпит ни меня, ни мой народ в его нынешнем виде, – наконец сказала она к явному удовольствию тхана. – Я вынуждена пойти на временный союз с тобой, Квимиаль. Ты помогаешь нам найти и уничтожить Минору, а мы не препятствуем возвращению домой тебя и твоей армии.

Тхан неторопливо поднялся и почесал себе брюхо языком, не спуская трех глаз с королевы.

– Думаю, нам нужно скрепить договор кровью, чтобы нельзя было нарушить условия нашей маленькой сделки, – продолжила Мерилит, поморщившись от бестактности командующего.

Пускай он древнее и, может быть, могущественнее, но она все еще королева!

Квимиаль немедленно вернул язык обратно в пасть.

– Я не... – начал было он, но зашелся в приступе кашля, после которого в ярости соскочил со стола на мозаичный пол и злобно прошипел на пуутском. – Будь по-твоему, девка, но ты заплатишь за это унижение, клянусь хвостом.

Для пуута любая клятва, которую нельзя нарушить, всегда оскорбительна.

[1] Вперед! (пуут.)

[2] Пуутская мера длины, равная высоте от земли до коленной чашечки Иблиса. Иблис постоянно растет, так что мера непостоянная и время от времени пересматривается. (прим.авт.)

Глава 27

«Судхайский куньмо тебе собрат [1] !»

– Квимиаль-тхан

Гарб с большим интересом наблюдал за общением представителей двух почти полностью противоположных миров. Тивада очень быстро изменились как внешне, так и внутренне. Перерождение заставило вспомнить что-то давно забытое и сбросить с себя все демоническое, как бесполезную шелуху. Они сразу приходили на зов о помощи, тепло относились к детишкам, с состраданием смотрели на пуутов, сравнивая свои прекрасные тела с уродливой внешностью демонов и жалели последних. Тивада стали заметно счастливее и радовались каждой прожитой минуте.

Пууты в свою очередь с нескрываемым ужасом взирали на ангельских созданий. Голые мягкие туловища, прикрытые лишь тонкими полосками ткани, не давали никакой защиты от ужасов внешнего мира. Демонам было совершенно непонятно, как можно жить в таких условиях и не трястись от страха. Никто из них не желал себе подобной участи, и все отчаянно хотели поскорее вернуться домой.

Армия пуутов страдала, как никогда еще не доводилось страдать демонам. Део и правда обрек их род на вечные мучения, но в своей мудрости Вседержитель создал мир, в котором ни один пуут никогда не нуждался в пище. Дикие твари давали вдосталь мяса умелым охотникам, а лавовые источники всегда утоляли жажду. Ничего этого теперь не было. Дичь стала куда проворнее и пугливее, а приятную лаву сменила отрава.

Сердобольные тивада искренне пытались облегчить страдания несчастных, стараясь накормить всех голодных. Никто не знает, как им это удалось, но за короткий срок туземцы вспомнили, что такое обрабатывать поля и какая в этом нужда.

Первый урожай поспел за неделю. Тивада философски приняли это как часть чудес своего нового-старого мира и немедленно занялись заготовкой зерна. Хранилища ломились от даров природы, а фрукты, ягоды и грибы в несметном количестве находились в лесах и фруктовых рощах.

К несчастью пришлых пуутов, вся эта отличнейшая снедь совершенно не шла им впрок. Свежеиспеченный хлеб вызывал лишь отвращение, а от ягод животы болели еще сильнее, чем прежде. Возможно, дело было просто в отсутствии привычки. Однако сами тивада на плохое самочувствие не жаловались.

– Мяса! Дайте мне мяса! – самая распространенная мольба в эти дни вызывала лишь сочувствие у местного населения.

Тивада совершенно утратили потребность в животной пище и отказывались ее добывать для армии интервентов. Маги тхана тратили последние силы на превращение продуктов, принесенных им в дар, в живую плоть, которую могли переварить желудки пуутов. Только это кое-как удерживало солдат от голодного бунта.

До инцидентов пока не доходило. Ужас, внушаемый Квимиалем, не ослабел даже после пленения доблестного генерала, повелевшего под страхом жутчайшей из казней не трогать ни пальцем, ни когтем, ни щупальцем никого из тивада или их союзников. И все же становилось очевидным, что долго так продолжаться не может. Не страхом единым в армиях демонов поддерживается боевой дух.

– Нам обещали несметные богатства и славу! Где это все, я вас спрашиваю? Тхан привел нас сюда умирать, говорю я вам! – услышал как-то своим чутким слухом Квимиаль жалобу одного из своих ветеранов.

Его мнение поддержали гневными криками сослуживцы, и генерал быстро удалился, скрежеща зубами от бессилия.

Положение усугубляло отношение офицеров к своим подчиненным и даже к равным себе по рангу.

– Прикиньте, – с некоторым удивлением рассказал компаньонам Антонио, которому не составляло труда шпионить за пуутами из Шеола, – они там реально меряются своим происхождением. У кого род древнее, кто богаче. Старшие офицеры у них ни в грош не ставят младших. Говорят, типа, те недостойны им даже когти на задних лапах лизать. И младшие тоже горазды поизмываться над простым солдатом. Рядовой для них типа грязи под ногами.