История Петербурга в городском анекдоте
Шрифт:
Абсурд происходящего был настолько очевиден, что в фольклоре появились попытки довести его до предела.
Вскоре после смерти Ленина в Госиздате был выпущен популярный очерк по астрономии. Просмотрев книгу, Крупская, заведовавшая в Главполитпросвете цензурой по общественно-политическим вопросам, написала письмо в Госиздат: «Товарищи, ставлю вам на вид недопустимое политическое головотяпство. Предлагаю немедленно изъять эту книгу и выпустить ее в исправленном виде. И в соответствии с решением Совнаркома поменять название «Юпитер» на «Ю-Ленин»».
Инерция, заданная фольклором, оказалась непреодолимой. Процесс, пользуясь современным расхожим
Андропов издает указ по переименованиям, состоящий из пяти пунктов. Впредь именовать:
1. ЦК КПСС — ЧК КПСС.
2. Кремль — Андрополь.
3. Москву — ЧеКаго.
4. Ленинград — Питекандроповск.
5. СССР — Коммунистическое Государство Будущего (КГБ).
Надо, правда, сказать, что в этой блестящей пародии на советскую власть все понятно, кроме четвертого пункта, в котором ленинградцам отводится сомнительная роль древнейших ископаемых людей, то ли человекообезьян, то ли обезьяночеловеков, которых ученые называют питекантропами. Ведь были и другие возможные варианты. Достаточно вспомнить анекдот знаменитого «Армянского радио»:
— На какие группы разделилось советское общество после прихода к власти Андропова?
— На питекандропов, андропоидов имизандропов.
Остается только предположить, что авторами анекдота были москвичи, которые за что-то постоянно мстят ленинградцам.
Началась эксплуатация имени Президента Российской Федерации, петербуржца по происхождению В. В. Путина. Петербург становится «Путинбургом». Рождаются новые анекдоты.
Президента Соединенных Штатов Америки Джорджа Буша спрашивают о впечатлениях от встречи с Владимиром Путиным.
— Мне очень понравилось в России, — отвечает Буш, — особенно когда Путин свозил меня к себе на ранчо. Очень хорошее ранчо: разводные мосты, каналы, белые ночи. Правда, от Москвы далековато.
Но при всех правителях, в Москве ли, в Ленинграде, в ленинградский период петербургской истории питерцы остро чувствовали и четко различали разницу между названиями, обозначавшими тот или иной исторический период.
«Армянское радио» спросили:
— Что останется от Ленинграда, если на него сбросить атомную бомбу?
— Останется Петербург.
Несмотря на официальную советскую идеологию, при которой история Ленинграда всегда и во всем превалировала над историей Петербурга, фольклор никогда на этот счет не заблуждался.
— Какие три лучшие города в мире?
— Петербург, Петроград и Ленинград.
Между тем, опыт эксплуатации темы переименований в фольклоре связан не только с названием самого города. Шквал переименований, постигший городскую топонимику сразу после революции, не мог оставить эту тему без внимания общества. В середине 1920-х гг., после переименования Садовой улицы в
улицу 3-го Июля, в журнале «Бегемот» был опубликован анекдот:— Где он поморозился-то?
— И не говорите. На улице Третьего Июля, и в самой горячей сутолоке — на углу Сенной!
Тогда же и знаменитый Невский проспект потерял свое историческое имя. Он стал проспектом 25-го Октября. Такой акт вандализма не мог остаться незамеченным. Владимир Набоков, который детство и юность провел в доме своего отца на Большой Морской улице, в повести «Другие берега» вспоминал и бывший Невский проспект и Большую Морскую, переименованную в улицу Герцена: «Проспект какого-то октября, куда вливается удивленный Герцен». Абсурд переименований отмечен и в городском фольклоре:
Старушка спрашивает у милиционера, как пройти в Пассаж.
— Пойдете с 3-го Июля до 25-го Октября… — начал объяснять милиционер.
— Милый, — перебивает его старушка, — это мне три месяца топать?
За всю историю Петербурга линии Васильевского острова, за исключением Кадетской, которую в 1918 г. переименовали в Съездовскую, ни разу не меняли своих исторических названий, оставаясь своеобразными топонимическими памятниками первым годам существования Петербурга. Но оказалось, что в качестве инструмента для осмеяния неизлечимой в советские времена страсти к переименованиям линии Васильевского острова подходили как нельзя кстати. Приводим два варианта одного замечательного анекдота:
Ленгорисполком принял решение о переименовании линий Васильевского острова. Впредь они должны называться: 1-я — Ленинской, 2-я — Сталинской, 3-я — Маленковской, 4-я — Булганинской, 5-я — Хрущевской, 6-я — Брежневской… Косая — Генеральной.
Согласно постановлению Ленгорисполкома, все линии Васильевского острова переименовываются в честь съездов партии: Первая линия — в честь I съезда, Вторая — в честь II съезда, Третья — в честь III съезда и т. д. Косая линия впредь будет называться линией имени Генеральной линии КПСС.
Согласно одной из легенд, название самого Васильевского острова связано с именем сподвижника Петра I Василия Дмитриевича Корчмина, в первые дни основания Петербурга командовавшего здесь, на восточной стрелке острова, артиллерийской батареей. Будто бы ему Петр I отправлял приказы по адресу: «Василию на остров». Долгое время в силу оторванности от города остров оставался безлюдным. Напуганные изолированностью от остальных частей города, петербуржцы неохотно селились среди диких заболоченных и постоянно заливаемых наводнениями лесов острова. Надеясь хоть как-то активизировать жизнь Васильевского острова, на котором предполагалось создать административный центр всего города, Петр I дарит его Меншикову. Короткое время остров даже назывался Меншиковским, или Княжеским. Название не прижилось. Над всякими, даже достаточно гипотетическими попытками переименовать остров василеостровцы с неизменным чувством юмора посмеивались.
В начале 1990-х гг. с разрешения тогдашних ленинградских властей в Румянцевском сквере, что находится рядом с Академией художеств, постоянно проходили митинги и собрания печально известной в свое время националистической организации «Память», членов которой в Ленинграде иронически называли «памятниками». Тогда в городе был моден анекдот:
— Вы слышали, Васильевский остров переименовали? Он теперь называется Васильевским, в честь Васильева, вождя общества «Память».