История про одолженную жизнь. Том 3

— Одна из двоих. Да. Но против тебя у нее ничего нет, она лишь делала то, что ей было велено тем человеком, однако…, — ответил я, — В общем, Ия, избавься от нее! А уж как ты это сделаешь — сугубо твое домашнее дело, я в это влезать не имею права, но, уверена, ты справишься.

— Я поняла, я поняла…, вот же сука! Мерзкая предательница! — я впервые услышал ругательства из уст нежной, и более чем тихой и скромной подруги, — Но ты права, Кайа, да… Ты права! Это сугубо мое домашнее дело, и я, будь уверена, с ним разберусь сама…но это точно? Не хотелось бы чтобы пострадал невинный человек.

— Точно, абсолютно, — ответил я.

— Ясно… Я благодарна Господу за то, что он однажды свел наши пути…, — сказала подруга, затем спросив, — Ты же ведь, кстати, вчера в Казанском соборе была, верно?

— Уху, — издал звук согласия я, — и на всенощном бдении с литией и на Божественной литургии…

— Кайа, не нужно говорить подобное столь печальным голосом! Это же здорово! Я тебе так завидую! — отчитала меня Ия, поинтересовавшись — А Государя удалось увидеть?

— Извини, я просто устала. А царская Семья…да, была вчера в соборе, и я даже стояла от них не слишком далеко…, — ответил я

— Здорово… — вздохнула в ответ та

В отличие от памятной приемки линейного корабля, в этот раз все было предельно формально и скучно. Царская Семья совершенно не помпезно прибыла в собор на Рождественскую службу (хоть и с полным соблюдением необходимого протокола), а после, также тихо убыла восвояси (единственно, что Государь позвал на «пару слов» нескольких человек, в числе коих был и «папаня», а «матушка»…«матушки» с нами не было, она осталась в Имении, и вместо нее в Петербург поехала одна из «тетушек», сестра «папани»)

— …я бы тоже хотела своими собственными глазами его увидеть, — мечтательным голосом пробормотала в трубку подруга, — ты же сегодня вернешься?

— Нет, сегодняшним вечером, мне, вместе с отцом и тетушкой, предстоит еще посетить Рождественский прием, который дает один важный для нашей Семьи господин, и на который мы приглашены.

— Это будет…то, о чем ты мне рассказала на Новый Год? Тебя представят твоему…любовнику? — тихим голосом спросила подруга

— Оно, да, только тс-с-с, это пока секрет, — ответил я

— Что ж, в таком случае мне остается лишь пожелать тебе удачи, — сказала Ия

— Спасибо, все будет хорошо! — уверил я подругу

Позже. Около пяти вечера.

— Ты очаровательна, Кайа! От тебя просто невозможно отвести глаз! — сказал «папаша», зайдя в будуар «тетушки» (получив на то разрешение, само собой), в котором последние несколько часов над моей тушкой трудилось множество специалистов по наведению женской красоты, и собственно, наводили на меня эту самую красоту, и приобняв за талию, чувственно чмокнул в щеку, — ты у меня совершенно неотразима…

— Само собой, пап, как гиперзвуковая ракета! — улыбнувшись «отцу» ответил я

— Ну-ну! Таких ракет не будет еще лет пятьдесят, а может и дольше, а вот ты у меня есть уже сейчас! Быть тебе самой красивой барышней предстоящего вечера! — заявил «папаша», нежно погладив по плечу

— Меня это как-то не слишком уж и радует…, — ответил я, отойдя на шаг от «отца» и уперев взор в пол, а затем…, — Хотя…, а с другой стороны, почему бы и не порадоваться, даже если идем мы на этот прием не развлечения ради, а по делу? В конце концов, нужно стараться получать удовольствие даже от того, от чего получить его непросто…

Я перевел взор на зеркало, в котором в полный рост отразилась моя Кайа во всем своем великолепии. Обалденно уложенная вечерняя прическа и вечерний же макияж (не вульгарный, подчеркивающий юность Кайи, с одной стороны и придающий ей немалую толику сексуальности, с другой, если подобное уместно придавать четырнадцатилетней девушке, конечно). Дорогая, отлично сидящая одежда, всегда придает уверенности тому, кто ее носит (и совершенно неважно, мужчина ты или женщина), а на Кайе сейчас было просто бомбическое платье цвета изумруда (интересно, сколько времени обычная Семья, смогла бы жить на те деньги, за которые его пошили?), ради обладания которым, уверен, многие так называемые «светские львицы» пошли бы на убийство (возможно, даже на массовое). Причем выражаясь нефигурально. С одной стороны, оно вроде, как и «макси» (что я и предпочитаю видеть на Кайе), но с другой, совершенно не чопорное и отлично подходит молодой барышне.

Ну и, конечно, пристойная для барышни «из Филатовых», которая собирается на знаковое светское мероприятие, ювелирка… Кольца (которые, увы и ах, будут спрятаны перчатками, ибо мизинец…), серьги, колье, браслеты. Из «камней», все — сплошь изумруды (подходящие к глазам и платью) и бриллианты.

Все это на Кайе (а значит и на мне!) сейчас выглядит просто сногсшибательно, хотя лично я и не любитель всевозможных побрякушек, но раз уж они есть…

«Кукла! Напыщенная безмозглая кукла!» — наверняка именно так сказали бы завистники, если бы увидели Кайю теперь. Ну что ж, сегодняшним вечером мы и посмотрим, такая ли уж «безмозглая кукла» — Кайа в моем исполнении.

— Мне нравится, что ты так на это смотришь, — ответил «отец» и обратившись к сестре, спросил, — Мила, вы уже закончили с приготовлениями?

— Да, Игорь, мы практически уже готовы. Остались кое-какие штрихи, — кивнув, ответила «тетушка».

— Хорошо, тогда я на секундочку украду Кайю, — заявил «папаша» и взяв за руку, вывел меня из будуара своей сестрицы.

— Кайа, — сказал он, закрывая дверь, когда мы вошли в небольшую, аскетично обставленную комнату (здесь были лишь пара диванчиков, да небольшой стол, на котором стояла ваза с цветами), без окон, — ты все это уже знаешь, конечно, но хочу напомнить насколько важно для Семьи получить предстоящие контракты…

— Прекрасно об этом помню, пап, — с полным спокойствием на лике ответил я.

— Я могу понять, что ты совершенного не в восторге от того, что тебя фактически вынуждают становиться любовницей для человека, который на восемнадцать лет старше…он, должно быть, выглядит стариком в твоих глазах…, — начал отец, встав рядом, и беря мою ладошку

— Вот уж вряд ли! Сомневаюсь, что ты понимаешь. Да, и «совсем не в восторге», папа — это столь милое преуменьшение, что… И дело тут даже не в его возрасте, это самое меньшее из того, что меня раздражает в предстоящем «союзе»! — ответил я, глядя на стену, — Какого черта любовницей? И какого черта в четырнадцать лет, папа?! А как же наслаждение юностью?! Сомневаюсь я, что это можно делать, находясь в одной койке с…с садистом! Я ощущаю себя какой-то средневековой героиней печального образа! Какой-нибудь, блин, Ядвигой Польской («современная» же Ядвига, кстати, обо мне не забывала, прислав сегодня поздравления с Рождеством)!

— Она, кстати, вышла замуж в двенадцать лет, — издав хмыкающий звук, вставил свои пять копеек, «папаша»

— Ну, у нее хотя бы святая миссия была! В прямом смысле слова! Она замуж выходила, дабы литовских язычников в веру Христову обратить! — натурально возмутился я, — А у меня какая цель? Тьфу! Думаешь согласилась бы она выйти за Ягайло, если бы у Польши была нужда продать литовцам мечи и доспехи, а без ее этого замужества эту сделку было бы не провернуть?

— Думаю, что очень вряд ли…, — пришлось признать «папане»