История России в современной зарубежной науке, часть 3

Преемственность с земскими службами прослеживается и в практиках найма персонала: набор сотрудников и распределение обязанностей в управлении между 1918 и 1924 гг. основывались на компетенции и профессиональном опыте. Интересно, что источники (досье и личные карточки сотрудников ЦСУ) не содержат материала для анализа социального происхождения работников. Однако ситуация кардинально изменится к 1924 г., когда в ходе проводимой чистки классовая принадлежность будет являться «клеймом» и причиной для увольнения. Значение классовой идентичности будет возрастать начиная с середины 1920-х годов. В ходе чистки 1924 г. ЦСУ будут также предъявлены обвинения в «кумовстве»: побуждаемые как нравственными, так и практическими соображениями (связанными с потребностью в образованных сотрудниках), руководители ведомства после революции давали работу своим родственникам (в том числе женщинам), товарищам по университету, бывшим коллегам.

В большинстве своем статистики происходили из дворян, буржуазии, работников умственного труда, иногда – крестьян и очень редко – рабочих. Получив образование в ведущих университетах России и Европы, многие из них отличались антимонархическими настроениями, побывали в политической ссылке. Но именно ссылка стала своеобразным рычагом для построения карьеры в сфере статистики: начиная с 1870-х годов среди ссыльных завязывались дружественные и профессиональные связи. Сам Попов не избежал ссылки, а в будущем активно использовал наработанные в провинции контакты при формировании управления, команда которого в первые годы отличалась однородностью и сплоченностью.

Вместе с тем сразу же произошло расширение штата Статистического управления в связи с созданием ряда отделов. С приходом новых сотрудников, представителей более молодого поколения, рожденного уже в 1880-е годы (в отличие от земских статистиков, большинство из которых родилось в 1860-е и 1870-е годы), в управлении стали возникать конфликты, начались опоздания, прогулы и даже отмечались случаи доносительства (6, с. 143). В этих условиях центральным принципом статистиков стало внимание к квалификации нанимаемых сотрудников. В управлении применялась «квалификационная сетка», в которой было четко обозначено соотношение квалификации и должностей (6, с. 145). Стремление ЦСУ к утверждению своей независимости и найму персонала воплотилось в учреждении им собственного аппарата по формированию кадров (6, с. 194).

Обстановка в ведомстве была с первых же лет крайне напряженной из-за отрицательного отношения статистиков к коммунистам и восприятия последних как навязанного им зла (1, с. 51). Однако резкое обострение отношений между партией и ЦСУ произошло только в середине 1920-х годов из-за давших о себе знать расхождений в понимании смысла «управления государством при помощи цифровых данных» (1, с. 30). В то время как статистики стремились к «эффективности научной работы», властные структуры были нацелены на «эффективность политического действия» (6, с. 125).

Поворотным моментом для истории ЦСУ стал XIII съезд партии в 1924 г., на котором И.В. Сталин подчеркнул решающее значение коммунистической партии в управлении государством и выразил «неодобрение по поводу функционирования государственной статистики» (1, с. 41). Этот съезд ознаменовал переход от административного контроля над статистическим ведомством к контролю политическому (6, с. 246). После прибытия в ЦСУ в июле 1924 г. коммуниста Н.Г. Оганесова П.И. Попов фактически потерял рычаги контроля над созданным им ведомством. Итогом присутствия Оганесова стало начало чистки 1924 г., основанной на выдвинутых им в адрес ЦСУ обвинений в кумовстве, предоставлении убежища ряду антиреволюционных элементов и сопротивлении сотрудничеству с коммунистами (1, с. 43). Тем не менее благодаря усилиям П.И. Попова чистка 1924 г. затронула главным образом административный и управленческий персонал. Верный идеалу научной рациональности, директор ЦСУ отстоял специалистов-статистиков как основу научной значимости своего ведомства.

Еще одним инструментом борьбы против независимости ЦСУ было поощрение доносительства: доносы в основном практиковались сотрудниками низшего звена, недовольными своим положением. Таким образом, анализ ситуации внутри отдельно взятого ведомства в определенный период времени позволяет французским исследователям проследить становление системы контроля (1, с. 56). Ее важным элементом являлся непосредственный контроль со стороны Главного политического управления (ГПУ). ГПУ использовало в этих целях анкеты, которые заполнялись людьми при приеме на работу, и сообщения партийных ячеек по месту жительства сотрудников.

«Напряжение» между «статистическим разумом» и «политическим разумом» не раз сказывалось в процессе подготовки и проведения переписей в 1920-е годы (6, с. 207, 214). В частности, партия приняла активное участие в подготовке первой всесоюзной переписи 1926 г., оттеснив ЦСУ на задний план. Более того, проведенная государством в 1923–1928 гг. территориальная реформа, следствием которой стало усиление административной централизации, навязывала статистикам новый исследовательский инструментарий, подрывавший методологическую преемственность с дореволюционным периодом и вынуждавший адаптироваться к требованиям планового хозяйства (6, с. 285). В то же время учреждение в 1924 г. Института народного хозяйства имени Г.В. Плеханова поставило точку в самостоятельности ведомства в сфере подготовки кадров: партия стала контролировать разработку учебных курсов, программ и отбор кандидатов (6, с. 249).

Еще одним следствием XIII съезда стала утрата ЦСУ своей институциональной и фактически профессиональной идентичности: в рамках «новой концепции производства данных» статистики были обязаны отчитываться перед новообразованным Госпланом (6, с. 237–238). Расхождения в статистических вопросах, которыми были отмечены дебаты представителей ЦСУ и Госплана, в сущности, по мысли Меспуле, свидетельствовали о переходе от «формы статистики, унаследованной от земств и европейской статистики» к советской форме, которая будет развиваться в 1930-е годы. Характерными чертами последней станут бльшая концентрация на отчетности, бухгалтерии, а также и новые методы – «синтетические балансы и квантификационные показатели» (6, с. 260).

А. Блюм и М. Меспуле анализируют профессиональные биографии П.И. Попова и О.А. Квиткина, руководивших ЦСУ соответственно в 1920–1930-х годах. Их судьбы (Попов был отстранен от руководства ведомством, а Квиткин расстрелян) отразили степень остроты конфликта между статистиками и коммунистической партией на рубеже 1920-х и 1930-х годов. Рассмотрение траекторий профессионального пути Попова и Квиткина позволяет сделать важные заключения, поставить новые исследовательские задачи и найти новые способы их решения. Биографии двух руководителей ЦСУ демонстрируют, прежде всего, ужесточение методов контроля государства, достигших прямого насилия и посягательства на человеческую жизнь в 1930-е годы. В 1926 г. дело ограничилось увольнением Попова, который, однако, превратился из авторитетного руководителя и независимого специалиста в простого исполнителя властных распоряжений. В то же время именно отстранение Попова и замена его партийным управленцем В.В. Осинским расцениваются М. Меспуле как первый признак «поражения» статистиков и превращения их ведомства в конце 1920-х годов в плацдарм борьбы с «буржуазными специалистами» (6, с. 285).

В начале 1930 г. декретом ЦИК и СНК ЦСУ было лишено статуса комиссариата и отдано под контроль Госплана СССР, став одним из его секторов – «Сектором учета народного хозяйства». Понимаемая как инструмент учета и управления, статистика была подчинена плану, поставлена ему на службу (6, с. 298).

Среди коренных трансформаций в жизнедеятельности ЦСУ в 1930-е годы французские исследователи выделяют повышение мобильности персонала, вызванное чистками. Характерными чертами изменений в области найма работников станет сокращение среди сотрудников ЦСУ уроженцев Москвы и Московской области и привлечение к работе «нового поколения красных кадров». Не отличаясь ни компетентностью, ни образованием, они использовали свою партийность как инструмент для выдвижения (3, с. 358).

В целом, можно резюмировать использованный Блюмом и Меспуле подход для исследования «формирования управленческих механизмов сталинского государства» следующим образом. Поставив во главу угла роль отдельного человека, ученые обращали внимание как на накопленный им опыт, так и на его взаимодействие с другими людьми и организациями. Таким образом, человек представал не пассивным субъектом, а участником формирования социума. В этом свете и «власть» может быть истолкована не как дело рук одного человека или группы лиц, а как результат взаимодействия «между теми, кто правит, и теми, кем правят» (1, с. 263). Однако это отнюдь не умаляет значения, придаваемого исследователями и самому учреждению как пространству, где происходит взаимодействие людей. На примере сотрудников ЦСУ Блюмом и Меспуле ставится вопрос о сотрудничестве или сопротивлении и, в более узком смысле, о характере участия каждого в той трагедии, которая развернется в СССР в 1930-е годы.