История России в занимательных рассказах, притчах и анекдотах IX - XIX вв

25 ноября Потемкин послал Суворову такое письмо: «Измаил остается гнездом неприятеля, и хотя сообщение прервано через флотилию, но все же он вяжет руки для предприятий дальних. Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость. Поспеши, мой милостивый друг! По моему ордеру к тебе присутствие там личное твое соединит все части. Много тамо равночинных генералов, а из того выходит всегда некоторой род сейма нерешительного. (Под Измаилом стояли войска генералов — Кутузова, де Рибаса и Павла Сергеевича Потемкина — родственника Светлейшего.) Рибас будет Вам во всем на пользу и по предприимчивости и усердию. Будешь доволен и Кутузовым; огляди все и рас-поряди, и, помоляся Богу, предпринимайте».

А «предпринимать» было нелегко. Крепость Измаил с трех сторон окружал вал высотою от 6 до 8 метров, ров — шириною 12 метров и глубиною от 6 до 10 метров и 8 каменных бастионов. 265 орудий стояло в крепости, а ее гарнизон вместе с вооруженными жителями города насчитывал 35 тысяч человек. С четвертой стороны Измаил прикрывал Дунай и стоящий на реке флот.

Суворову предстояло совершить чудо: взять Измаил, имея под началом армию численностью в 31 тысячу человек, считая при этом и матросов флотилии де Рибаса.

Когда Светлейший писал: «Будешь доволен и Кутузовым», возможно, он имел в виду не только его выдающуюся храбрость и военный талант, но так же и то, что 20 лет назад Кутузов был в Измаиле и тогда, укрепляя его бастионы и стены, досконально изучил крепость. При великолепной памяти, которой Михаил Илларионович отличался всю жизнь, эти его знания могли сослужить Суворову хорошую службу.

О штурме Измаила написано много. Мне хотелось бы привести здесь всего один документ: «Дневную записку», сделанную молодым офицером, инженер-поручиком Ильей Глуховым, который по приказу Суворова чертил план взятия Измаила.

Вот она:

«Дневная записка 1790 года декабря от 1-го. 1-го — прибыл господин генерал-аншеф граф Суворов-Рымник-ский к командованию корпусами.

3-го — все войска расположились лагерем.

От 4-го до 7-го — готовили туры и фашины.

С 7-го на 8-е деланы 4 батареи, из коих 2 на левом фланге были окончены.

8-го из крепости на батареи была канонада.

С 8-го на 9-е батареи на правом фланге и все коммуникационные линии отделены.

10-го из всех наших батарей и флота на крепость была во весь день канонада.

11-го в 5 часов поутру по данному первому сигналу выступили из лагеря войска в 6 колонн;

по второму сигналу сии колонны заняли назначенные сборные места и резервы поставлены, из коих в Ъ¹/₂ часов выступили колонны и, прибыв в ³/₄ б часа к крепости, начался штурм, а флот вступил в атаку, которой штурм продолжался до полного овладения крепостью 6V2 часов».

(З^есной 1795 года Суворов закончил свой знаменитый труд, вошедший в историю военного искусства под именем «Наука побеждать».

Над ним он трудился более трех десятилетий, еще со времен назначения командиром Суздальского полка и до тех пор, когда был он уже фельдмаршалом и главнокомандующим русскими войсками в Польше.

«Наука побеждать» в первой своей части была инструкцией для офицеров по обучению войск, а во второй — солдатской памяткой. Язык второй части наиболее прост, афористичен, меток и краток.

В «Науке побеждать» Суворов изложил «Три воинских искусства» — «глазомер, быстрота, натиск!» — и определил принципы ведения боя: «Стреляй редко, да метко. Штыком коли крепко. Пуля обмишулится, штык не обмишулится: пуля — дура, штык — молодец». Из изречений нравоучительного характера, вошедших в «Науку побеждать», до сих пор сохранились в копилке народной мудрости такие: «Обывателя не обижай: он нас поит и кормит, солдат — не разбойник»; «Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву, благочестиву»; «Ученье — свет, а неученье — тьма»; «Дело мастера боится».

Заканчивалась вторая часть, кстати, названная: «Разговор с солдатами их языком», перечислением 14 положений: «Субординация. Послушание. Дисциплина. Обучение. Ордер воинский. Порядок воинский. Чистота. Опрятность. Здоровье. Бодрость. Смелость. Храбрость. Экзерциции. Победа и Слава!»

... ноября 1772 года Суворов писал своему другу генерал-майору Александру Ильичу Бибикову, которого он искренне почитал и любил: «Служа августейшей моей Государыне, я стремился только к благу Отечества моего, не причиняя особенного вреда народу, среди которого я находился. Неудачи других воспламеняли меня надеждою. Доброе имя есть принадлежность каждого честного человека; но я заключал доброе имя мое в славе моего Отечества, и все деяния мои клонились к его благоденствию. Никогда самолюбие, часто послушное порывам скоропреходящих страстей, не управляло моими деяниями. Я забывал себя там, где надлежало мыслить о пользе общей. Жизнь моя была суровая школа, но нравы невинные и природное великодушие облегчали мои труды: чувства мои были свободны, а сам я тверд».

&

'авистники Суворова говорили, что все свои победы он одерживает не из-за таланта или знаний, а по счастливым случайностям.

Суворов же, смеясь, отвечал: «Сегодня счастье, завтра счастье, да дайте же, господа, хоть когда-нибудь и ума!»

дворов ненавидел французскую революцию и даже просился у Екатерины II отъехать рядовым волонтером, чтобы воевать против якобинцев и их продолжателей. Однажды в споре с одним из иностранцев, приверженцев революции, он сказал: «Покажи мне хотя одного француза, которого бы революция сделала более счастливым. При споре о том, какой образ правления лучше, надобно помнить, что руль нужен, но рука, которая им управляет, еще важнее».

авел I, услышав, что Суворов с насмешкой отзывается о нововведениях в армии и говорит: «Пудра — не порох, букли — не пушки, косы — не тесаки, и все мы — не немцы, а русаки», велел фельдмаршалу приехать к нему и в разговоре сказал Суворову:

— Надобно вам, фельдмаршал, оставить ваши странности и причуды.

— Поздно мне меняться, государь, — ответил Суворов. — А что касается странностей моих и причуд, то должен доложить вашему императорскому величеству, что августейшая матушка ваша, Екатерина, тридцать лет терпела мои причуды и во дворце, и тогда, когда шалил я под Туртука-ем, на Рымнике и под Варшавой.

Павел промолчал, но 6 февраля 1797 года издал приказ: «Фельдмаршал, граф Суворов, отнесясь Его Императорскому Величеству, что так как войны нет, то ему делать нечего, за подобный отзыв отставляется от службы».

И в феврале 1797 года фельдмаршал А. В. Суворов был отстранен от должности и отставлен от службы без права ношения мундира, а 5 мая 1797 года выслан в село Кончан-ское Новгородской губернии под надзор местной администрации. Там он занимался хозяйством, много читал, а порой играл с мальчишками в бабки. Когда кто-нибудь удивлялся этому, то Суворов отвечал: «Сейчас в России столько фельдмаршалов, что им только и дела, что в бабки играть». Такой его ответ объяснялся тем, что за свою более чем полувековую службу он был свидетелем производства в звание фельдмаршала 14 генералов, причем последним из них был он сам, получив звание фельдмаршала в 1794 году, 64 лет, за взятие Варшавы.

А при императоре Павле, отставившем Суворова от службы, только за один год фельдмаршалами стали 8 генералов. Отсюда и его ирония.

(^нако обстоятельства в жизни Суворова вскоре резко переменились. 9 февраля 1799 года он вновь был зачислен на службу в чине генерал-фельдмаршала и 1 марта того же года назначен главнокомандующим союзными русскими, австрийскими и итальянскими войсками, объединившимися для борьбы против революционной Франции.

Через две недели после этого Суворов прибыл в Вену. Перед походом в Италию, собрав союзных генералов, он сказал, что хотел бы услышать от них рассуждения о плане грядущей кампании. Когда все высказались, Суворов развернул на столе рулон бумаги, и вместо ожидаемой карты все увидели чистый белый лист. Улыбнувшись всеобщему недоумению, Суворов проговорил: