История русского романа. Том 1

Переходя далее к Мишле, Б. Г. Реизов говорит о присущем ему мастерстве «двупланового изображения»:

«Всё умственное развитие Мишле, как и тенденции современной ему науки и литературы, толкали его к методу, который с некоторой приблизительностью можно было бы назвать „символическим“. Так определял свой метод и сам Мишле в письме к Шарлю Маньену: „Школа живописная (и материалистическая; Барант и т. д.) обратила внимание на форму; школа аналитическая (Минье и др.) хотела уловить дух. Переводчику Вико оставалось начать школу символическую, которая пытается показать идею под прозрачной формой“». [861]

861

Там же, стр. 367.

Целеустремленный отбор изображаемого, организация действительных событий в композиционное единство, построение характеров, индивидуальных и в то же время исторически обобщенных, историческая символика выразительных деталей, — всё это сближает Герцена, автора «Былого и дум», с его старшими современниками, представителями новой исторической школы.

Разумеется, сопоставлять «Былое и думы» с трудами историков можно лишь в плане некоторых общих тенденций. Действительность в этой книге взята в другом разрезе, иной человеческий опыт является ее материалом. Герцен сам очень точно говорит об этом в предисловии 1866 года к пятой части «Былого и дум»: «„Былое и думы“— не историческая монография, а отражение истории в человеке, случайно попавшемся на ее дороге» (X, 9). Эта формула определяет «Былое и думы» как своеобразное сочетание истории с автобиографией, с мемуарами. Но она и отграничивает «Былое и думы» от мемуаров, если жанровую специфику этого произведения рассматривать как особую форму отражения действительности. Едва ли существует еще мемуарное произведение, столь проникнутое сознательным историзмом, организованное концепцией диалектического развития, столкновения и борьбы исторических формаций.

Герцен, по словам В. И. Ленина, «остановился перед — историческим материализмом». Но уже в 40–х годах он сумел истолковать гегелевскую диалектику как «алгебру революции». [862] В «Былом и думах» «алгебра революции» облеклась живой художественной плотью.

4

Пятнадцатилетний процесс создания «Былого и дум» (1852–1868) не был непрерывным и равномерным. Работа над этой книгой распадается на три основных этапа: 1) осень 1852—весна 1855 года — первоначальная редакция первых пяти частей; 2) конец 1856–1858 годы — дополнительные главы четвертой и пятой частей и основные главы шестой части; 3) конец 1865–1868 годы — основные главы седьмой части и восьмая часть. В каждом из этих трех этапов сосредоточенной работы над «Былым и думами» отразилась эволюция мировоззрения Герцена, обусловленная развитием самой действительности.

862

В. И. Ленин, Сочинения, т. 18, стр. 10.

Годы создания первоначальной редакции первых пяти частей (1852–1855) — это годы «мрачного семилетия» в России, на Западе — это Вторая империя и общеевропейская реакция после событий 1848 года. Впечатления и раздумья 1848–1852 годов живут еще в первых частях «Былого и дум». Личный план — семейная драма, общественный план (оба плана взаимодействуют) — пессимистическая оценка возможностей западной революции и в то же время страстное отрицание капиталистического мира («Западные арабески»). Но в момент, когда Герцен приступил к «Былому и думам», пережитый им духовный кризис? отходил уже в прошлое, Герцен готовился к открытой политической борьбе. «Былое и думы» — книга жизнеутверждающая, при всем ее драматизме, и это жизнеутверждение неотделимо от того, что Герцен называл своим «духовным возвращением на родину». В 1849 году, в статье «Россия» впервые была развернута герценовская концепция «русского социализма» со всеми присущими ей народническими иллюзиями и со всей силой антикрепостнического протеста.

Во второй половине 50–х годов общественная ситуация изменилась. В России после Восточной войны — общественный подъем, ожидание реформ. На Западе ширится национально — освободительное движение. Значение Вольной русской типографии чрезвычайно возросло. С 1857 года Герцен становится издателем «Колокола». Понятно, что в этой обстановке обостряется его интерес к общественной проблематике недавнего прошлого, тесно связанной с проблематикой сегодняшнего дня. Герцен создает вторую редакцию четвертой и пятой частей «Былого и дум», добавляя главы общественно — политического содержания, в том же направлении перерабатывая прежде написанное.

Второй этап сосредоточенной работы над «Былым и думами» приходится на годы особенно сильных колебаний Герцена «между демократизмом и либерализмом». [863] Они отразились в сложном, противоречивом отношении Герцена к русскому «образованному меньшинству».

Недооценивая значение русского капитализма, Герцен видел возможность «особого пути» России в непосредственном единении народа (крестьянства) с «образованным меньшинством». Первоначально он подразумевал в основном молодую дворянскую интеллигенцию. Если «образованное меньшинство» возглавит крестьянское движение, оно, по убеждению Герцена, предотвратит его хаотический, стихийно — разрушительный характер. Однако Восточная война с достаточной ясностью выявила пере ход «московских друзей» в лагерь реакции или официального либерализма. В добавочных главах четвертой части звучат тревога, опасения Герцена, что «образованное меньшинство» не оправдает возложенных на него надежд.

863

Там же, стр. 12.

Шестая часть «Былого и дум», создававшаяся в те же годы, является продолжением добавочных глав пятой части. Она посвящена людям международного освободительного движения 50–х годов. Герцен сурово судит деятелей буржуазной революции и буржуазной эмиграции, выделяя лишь несколько героических фигур — вождей национально — освободительной борьбы: Ворцель, Кошут, Маццини, Гарибальди.

Между 1858 и 1865 годом, когда Герцен вернулся к «Былому и думам», совершилось многое. Россия пережила подъем крестьянского движения, революционную ситуацию конца 50–х — начала 60–х годов и правительственную реакцию после крестьянской реформы, петербургские пожары и расправу над революционными демократами, разгром польского восстания, отступничество либералов, в 1866 году выстрел Каракозова и вслед за тем безудержный муравьевский террор. На Западе в конце 60–х годов, накануне франко — прусской войны и Парижской Коммуны, изживает себя эпоха буржуазных национально — освободительных движений, приближается эпоха организованной борьбы пролетариата.

Для Герцена это годы трудных испытаний: упадок влияния и затем прекращение «Колокола», травля русской реакционной и либеральной печати, окончательный разрыв с прежними единомышленниками и столкновения с «молодой эмиграцией». В то же время в 60–х годах углубляются революционно — демократические взгляды Герцена. Герцен, по словам В. И. Ленина, увидел революционный народ в России и начал осознавать значение и великую будущность организованного движения рабочего класса. [864] В седьмой части «Былого и дум» Герцен отказывается от иллюзий по поводу образованного дворянства; историческую обреченность этого слоя он видит теперь в его отчужденности от народа. Последняя, восьмая часть «Былого и дум» проникнута духом разочарования в национально — освободительных движениях, если они в то же время не ставят себе целью преобразование общественных отношений. Когда создавалась восьмая часть «Былого и дум», права и интересы народных масс не только давно уже являлись для Герцена решающими, но он видел в народной массе активную, созидательную силу, наделенную исторической инициативой.

864

Там же, стр. 11, 14.

Первые пять частей «Былого и дум» и три последующие части отразили разные исторические периоды, разные этапы эволюции мировоззрения Герцена. Отсюда и разные принципы воплощения авторского сознания. Последние части органически связаны с первыми, но создавались они уже вне единого, возникшего в 1852 году плана — рассказать свою жизнь с начала и до катастрофы 1852 года.

В последних трех частях нет уже отчетливой построенности, своего рода «единства действия», нет и лирического начала, сосредоточенного в авторском я. Циклизованные очерки последних частей и целеустремленная во всех своих элементах система первых пяти — явления принципиально, методологически неоднородные. Речь идет, разумеется, вовсе не о том, чтобы умалить значение последних частей «Былого и дум». Напротив того, в них мысль Герцена, слово Герцена достигают чрезвычайной зрелости и силы, — речь идет об ином художественном качестве. [865]

865

Следует также отметить, что композиция шестой, седьмой и восьмой частей не подтверждена авторской волей. При жизни Герцена появились только отдельные их фрагменты. Остальное дошло до нас в рукописях, в разной степени обработанных.

Первые пять частей «Былого и дум» в основном закончены в 1858 году, в 1860 — добавлен последний раздел заключительной главы пятой части; Когда в 1860 году Герцен приступил к подготовке отдельного издания «Былого и дум», основные главы шестой части были уже написаны и частью даже напечатаны в пятой книжке «Полярной звезды» (1859). И всё же Герцен рассматривал первые пять частей (полное издание пятой части откладывалось по причинам личного характера) как завершение Замысла, — конечно, в процессе работы видоизменившегося, — который возник среди политических и личных катастроф 1852 года. Об этой завершенности Герцен говорит прямо в предисловии 1860 года, написанном для лондонского издания «Былого и дум»:

«Многие из друзей советовали мне начать полное издание „Былого и дум“…, перечитывая нынешним летом одному из друзей юности мои последние тетради, я сам узнал знакомые черты и остановился… труд мой был кончен!» (VIII, 9, 11).

Первые пять частей «Былого и дум» — это история становления идеолога русской революции, раскрытая в аспекте излюбленной герценовской идеи столкновения двух миров — старого и нового. Тема двух миров проходит через всё творчество Герцена (начиная от романтических набросков 30–х годов) и получает в «Былом и думах» свое реалистическое выражение на основе диалектического мышления.