История русской литературы в четырех томах (Том 3)
Шрифт:
"Сны" Веры Павловны представляют необычно смелую художественную интерпретацию событийного сюжета на узловых, переломных этапах духовной жизни героини и осуществляются в двух разновидностях. В одном случае это художественно-символические картины, утверждающие типологическое единство и взаимосвязь личного освобождения героини и освобождения вообще всех девушек из "подвала" ("Первый сон Верочки"), женской эмансипации и социального обновления всего человечества ("Четвертый сон Веры Павловны"); в другом ретроспективное и предельно "спрессованное" изложение событий, повлиявших на мировосприятие и психологию героини и предопределивших новые сюжетные повороты. Именно через "Второй сон Веры Павловны" читатель узнает о спорах в лопуховском кружке по поводу естественнонаучных трудов немецкого химика Либиха (о разных условиях произрастания пшеничного колоса, о значении
Обе разновидности художественно убедительны и оригинальны потому, что здесь использованы психологические впечатления людей, находящихся в состоянии сновидения (отражение реальных событий, разговоров и впечатлений в фантастических гротескных образах или в наслаивающихся друг на друга картинах, причудливо смещающих временные и пространственные границы реальных "первоисточников"). Естественными в комплексе сновидений героини выглядят символические образы "Невесты своих женихов", впервые возникшей как смелая художественная аллегория революции в разговоре Лопухова с Верой Павловной во время кадрили (IV раздел первой главы), и ее младшей сестры - "Светлой красавицы", олицетворяющей Любовь-Равноправность ("Третий сон Веры Павловны", первая часть ее "Четвертого сна"). Примечательно, что как раз в этих вершинных сюжетных моментах особенно наглядно проявилось структурное единство романа, взаимосвязь личного и общественного, любви и революционной деятельности.
Таким образом, повествование о первом и втором замужестве Веры Павловны, о любви и счастье молодой женщины идет синхронно с историей ее духовного развития, увенчавшегося организацией трудовой коммуны и ее руководством и признанием святости революционного подвига. "Забудь, что я тебе говорила, Саша, слушай ее!" (XI, 335) -взволнованно шепчет она мужу, потрясенная судьбой "дамы в трауре" и ее пламенными призывами:
Мой милый, смелее
Вверяйся ты року!
А еще раньше ей даст урок человечности, нравственной стойкости и верности социальным идеалам Рахметов (см. XI, 210- 223), ставший с того памятного визита к ней неожиданно для читателя, но естественно для автора и его героини центральным персонажем романа.
Так создавалась книга Чернышевского о любви, социализме и революции.
Привлекая традиционные сюжетные ситуации, контаминируя и переосмысливая их, автор "Что делать?" в своих художественных решениях по сути дела закладывал основы нового сюжетно-композиционного построения, которое впоследствии будет использоваться в других произведениях о "новых людях". Сюда относится принципиально новый вариант решения ситуации героя на "rendez-vous", которая у предшественников Чернышевского (например, у Тургенева) трактовалась как неосуществимая возможность вдумчивой и ищущей девушки обрести свое счастье благодаря встрече с человеком возвышенных стремлений.
Чернышевский оптимистически смотрел на возможность идеологического "новообращения" женщины под влиянием человека с необычными для людей ее круга понятиями и воззрениями. В сфере такого духовного возрождения оказались даже женщины из привилегированных кругов общества (Катерина Васильевна Полозова, спасенная Рахметовым молодая вдова). Но основной резерв в пополнении рядов "новых людей" автор несомненно видел в женской демократической среде, предусматривая даже возможность нравственного возрождения так называемой "падшей женщины" (Настя Крюкова). Описание взаимоотношений Лопухова и Верочки Розальской переводило традиционную сюжетную ситуацию "rendez-vous" в новый сюжетный вариант "новообращения". Идеологическое и морально-этическое воздействие на сознание героини осуществлялось через просветительские беседы Лопухова, чтение рекомендованных им книг, социально-философские дискуссии, происходящие в "обществе чистых людей". Сюжетоорганизующими факторами в истории Веры Павловны и Лопухова, в ее, так сказать, внутреннем обосновании были новые морально-этические воззрения героев (теория "разумного эгоизма"), а во внешнем, событийном проявлении - фиктивный брак, ставший затем действительным.
"Эгоизм" героев "Что делать?", их "теория расчета выгод" "раскрывает истинные мотивы жизни" (XI, 66). Он разумен потому, что подчинен их естественному стремлению к счастью и добру. Личная выгода человека
должна соответствовать общечеловеческому интересу, который Чернышевский отождествлял с интересом трудового народа. Одинокого счастья нет, счастье одного человека зависит от счастья других людей, от общего благосостояния общества. Вот почему Лопухов освобождает Верочку от домашнего гнета и принудительного брака, а Кирсанов вылечивает Катю Полозову и помогает ей освободиться от иллюзии "счастья" с Жаном Соловцовым, претендентом на ее громадное наследство.Новое морально-этическое учение, по-новому регулирующее личные и общественные взаимоотношения людей, лежит, таким образом, в основе необычных для литературы середины века сюжетных ситуаций. Это учение определяет и оптимистическую развязку запутанного "треугольника" (любовь замужней женщины к другу мужа), над разрешением которой так безуспешно билась литература. Убедившись в том, что Вера Павловна любит Кирсанова, Лопухов "сходит со сцены". Впоследствии по поводу своего поступка оп напишет: "Какое высокое наслаждение - чувствовать себя поступающим, как благородный человек..." (XI, 236).
Сюжетная ситуация "новообращения" вобрала в себя целый комплекс замыслов романиста, включающих и процесс формирования нового человека социалиста, и осуществление идеи эмансипации женщин, и становление нравственно здоровой семьи. Разные ее варианты художественно проверялись Чернышевским в повести "Алферьев" (взаимоотношения героя с Серафимой Антоновной Чекмазовой - негативный вариант; с Лизой Дятловой - пример товарищеских норм в отношениях между мужчиной и женщиной, непонятных и подозрительных для старшего поколения), в "Повестях в повести" (история Лизаветы Сергеевны Крыловой), в "Прологе" (Нивельзин и Лидия Васильевна Савелова, Левицкий и Анюта, Левицкий и Мери), в "Истории одной девушки" (Лиза Свилина).
В беллетристике о "новых людях" ситуация героя на "rendez-vous" в ее новой трактовке "новообращения" будет художественно представлена в двух типологических решениях, идущих от Тургенева и Гончарова, в одном случае, и от Чернышевского - в другом. Базаровско-волоховская типологическая "модель" (Евгений Базаров-Одинцова, Марк Волохов-Вера), свидетельствующая о трудностях "новообращения" (осложненных теорией "свободы страстей"), просматривается в немногих романах. Из них выделяются произведения 1879 г.: Н. Арнольди ("Василиса") и О. Шапир ("Одна из многих"). В первом из них рассказана трагическая история Василисы Николаевны Загорской, мужественно порвавшей с аристократическим окружением, но не сумевшей органически слиться с революционной средой и принять новые идеалы русского политического эмигранта Сергея Борисова. Длительный и сложный роман "нового" человека и женщины, вышедшей из привилегированных кругов (Михаил Нежинский и Ева Аркадьевна Симборская), в произведении О. Шапир также заканчивается самоубийством героини.
Второй вариант "новообращения", идущий от "Что делать?", художественно преломился в значительно большей группе произведений. Среди них выделяются "Трудное время" У. Слепцова (Мария Николаевна Щетинина-Рязанов), "Шаг за шагом" И. Омулевского (Лизавета Михайловна Прозорова-Светлов), "Роман" А. Осиповича-Новодворского (Наталья Кирикова- Алеша), "Андрей Кожухов" С. Степняка-Кравчинского (Таня Репина-Кожухов) и др. К началу нового столетия этот процесс становится обычным и массовым. В социал-демократических организациях стало обычным появление девушек, расставшихся с привилегированным положением в обществе. Идеи социализма вошли в сознание Наташи, Сашеньки, Софьи и Людмилы (повесть М. Горького "Мать"), и они в свою очередь передают их рабочей молодежи.
5
В романе "Что делать?" четко прослеживается дифференциация "новых людей". Она оказалась на редкость устойчивой в художественной практике демократической литературы, по крайней мере на протяжении двух десятилетий.
Современники Чернышевского очень хорошо понимали творческие трудности в обрисовке нового типа современного деятеля. "Мы вообще думаем, что современного молодого человека нельзя выбирать еще в герои романа, - пишет "землеволец" С. С. Рымаренко в рукописной лекции о романе И. С. Тургенева "Отцы и дети" весной 1862 г., - глубокий анализ его действий подлежит более ведению III Отделения, нежели художника современного общества. Думаю, комментарии тут - лишнее дело, всякий и без них понимает, что я хочу сказать". Рымаренко предвидит лишь две возможности для писателя: "Одно из двух - или говорить об нем обиняками, или изображать его совсем в другом свете против настоящего. И то и другое незавидно". [20]