История русской литературы XIX века. Часть 3: 1870-1890 годы

О народе Лесков придерживался понятий достаточно сложных. [106] Это обнаруживают уже первые рассказы и повести писателя: "В дороге", "Погасшее дело", "Язвительный".

Объектом изображения в них становится крестьянское массовое сознание, художественно проявить которое помогает свойственное Лескову знание уклада русской жизни, особенностей народной психологии. Причем воссозданные им картины обнажают самые глубины крестьянского сознания, то, что составляет существо русского национального характера, включая его "темные" стороны.

106

Горелов А. А. Н.С. Лесков и народная культура. Л., 1988. С. 93.

Содержание лесковских рассказов можно расценить как своеобразные "психологические явления", демонстрирующие стихийный характер поведения простых людей. Между тем это только на первый взгляд кажется, что в мужицких поступках отсутствует мотивационная основа. За каждым из них стоит, по словам А. Горелова, "общественно стойкий процесс" [107] , прорастающий из толщи национального бытия, обнажающий ту или иную грань народного сознания.

В "Погасшем деле" Лесков обращается к древнему пласту сознания народа, связанному с народными суевериями, выступающими прямым объяснением аномального поведения крестьянской массы в ситуации с засухой. Басни и побасенки захожего "незадумчивого грамотника" о причине постигшей сельский мир "полевой беды" ложатся, по сути дела, на готовую почву – архаическое верование о власти отошедших в иной мир над урожаем – и дают мгновенные всходы. Мужики решают "изничтожить" похороненного на общем погосте пономаря-пьяницу, зажечь "из мертвого сала свечку" и тем самым искупить свою вину перед остальными умершими, которым "неспокойно" лежать рядом с "оповицей", за что они и "молят бога… дождя не давать". В результате содеянного "полсела" обрекает себя на каторгу.

107

Горелов А. А. Н.С. Лесков и народная культура. С. 123.

Однако Лесков, создавая жуткий рассказ о власти "темного" сознания в крестьянской среде, был далек от мысли выносить нравственный приговор. Поставивший целью художественное исследование реального состояния русской жизни, он с предельной ясностью показал, каким катастрофам может быть подвержен простонародный мир, больной властью "тьмы", и как важно литературе вместе со всеми здоровыми силами нации подать ему "руку помощи вовремя и кстати".

В рассказе "Язвительный" также представлена ситуация из разряда "психологических явлений" с внешне стихийным характером поведения героев из народа: в то время как англичанин-управляющий стремится разумно обустроить их быт, они "сожгли его дом, завод, мельницу, а самого управляющего избили и выгнали вон", предпочитая пойти на каторгу, нежели иметь такого управителя. ("Ну что будет, то нехай и будет; а нам с ним никак нельзя обиходиться".)

На самом же деле протест мужиков имеет вполне осознанное содержание, суть которого вытекает из сопряжения названия рассказа и эпиграфа ("Капля камень точит"): крепостные взбунтовались, не желая более терпеть своего хозяина. Причем фактор "язвительности" не только обусловливает побудительные причины конфликта, но и проявляет его созидательную общественную основу. К бунту орловских мужиков подвигли не подневольный изнурительный труд и нищета, а систематические публичные моральные унижения, используемые управляющим как средство воспитательного воздействия. Последней каплей, переполнившей чашу народного терпения, стал приказ "ворога" привязать "мужика, хозяина", как воробья, за нитку к барскому креслу. Почвой для яростного возмущения мужиков явилось обостренное чувство собственного достоинства, за которое они, не раздумывая, готовы заплатить каторгой, настолько непоколебимо в русском народе самоуважение.

В 1869 г. Лесков соединил рассказы "Погасшее дело" и "Язвительный" в цикл под названием "За что у нас хаживали в каторгу", руководствуясь желанием донести до читателей мысль о сложном, неоднозначном, зачастую пронзительно дисгармоничном характере народной жизни и самого народа, соединивших в себе забитость и высокую духовность.

На каторгу ведут и народное невежество, и народная гордость – этим диссонансным выводом цикла Лесков обозначил и свое непростое отношение к проблеме народа, сохранявшееся у него на протяжении всего творческого пути.

Вместе с тем в прозе 1860-х годов уже появляются такие угадываемые лесковские герои из народа, исполненные, вопреки несовершенству окружающей жизни, дивной внутренней красоты и духовной силы. В "Житии одной бабы" на фоне тягостных картин крестьянского быта Лесков изображает судьбу Насти Прокудиной, типичную для русских женщин, обреченных на рабское существование. В портрете героини присутствует художественно значимая деталь – "материнские агатовые глаза", в которых продолжает жить "страшная задавленность", что "не давало Насте силы встать за самое себя". Проданная братом "за корысть, за прибытки" в жены придурковатому парню, героиня Лескова точно умерла, "будто душечка ее отлетела". Отсюда мотив духовной смерти становится сквозным в повести. С "равнодушно убитым взглядом", с почерневшим лицом она сидит на собственной свадьбе, в своем обыкновенном "убитом состоянии" проживает дни в доме мужа. Тем драматичнее на этом "мертвом" фоне воспринимаются сцены-прорывы, когда Настя вдруг начинает "кричать не своим голосом", или "жалобно" так "смотрит" на людей "и все стонет: "Куда деваться?", как бы предугадывая собственную безысходную участь рабы.

Художественную выразительность и убедительность лесковского женского характера определяет его плотная фольклорная основа. Характер Насти представлен в песенном ореоле. Он как будто сплетен из песен, "чутких, больных да ноющих". И жизнь Насти не столько рассказана автором, сколько выпета самой героиней: когда, стоя у ключа, пела она о Голубкиной тоске-печали и когда, не сдержавшись, пропела в хороводе Степану о "тереме из маковых зерен", где хотела бы жить с милым. Песня, как судьба, неотступно ведет за собой Настю с тех самых весенних ночей, которые донесли ей голос незнакомого песельника, и до той драматичной зимней ночи, когда она песней вызвала любимого из избы, решив больше не возвращаться в ненавистный прокудинский дом.

Героиня Лескова только тогда и живет, когда из ее уст льется песня, пусть даже горькая и жалобная. Безпесенное пространство ассоциируется в повести с пространством духовной смерти. Не случайно, в описание свадьбы Насти, которую писатель сравнивает с похоронами, не введено ни одного песенного текста.

Трижды умирает в героине "песельница" Настя, прежде чем навсегда замерзнуть в мухаровском лесу. Первый раз – когда она, находясь в бегах, называет себя Марьей, затем появляется "бродяга Настасья" и наконец "Настя-бесноватая". Весь мир ополчился против героини – семья, власть, закон, люди. Но сам факт присутствия в нем талантливой, чистой, высокой души является, по мысли Лескова, залогом возрождения народной жизни. Хотя писатель нисколько не заблуждается относительно степени невежественности и жестокости ее нравов, подтверждение этому – хотя бы судьба Силы Ивановича Крылушкина или история беременной женщины, которой купчина на базаре пытается скормить кусок украденного ею мыла. Однако в мир уже пришли мальчики, наделенные любовью и уважением к народу, готовые поделиться с ним своими знаниями. И эта финальная мысль повести вносит существенные дополнения в демократические настроения писателя 1860-х годов.

"Совершающие драму любви" ("Леди Макбет Мценского уезда")

В последующие литературные годы Лесков продолжает развивать проблему судьбы сильной, неординарной личности в условиях "тесноты русской жизни", давящего воздействия жизненных обстоятельств. При этом писатель оставляет в стороне цельные натуры, несмотря на давление среды сохраняющие собственное "я", свои высокие порывы. Его все больше привлекают характеры сложные, противоречивые, не способные противостоять пагубному влиянию и власти над ними окружающей действительности и отсюда подверженные нравственному саморазрушению. Такие характеры Лесков не раз наблюдал в обыденной русской действительности и без преувеличения склонен был уравнивать их с шекспировскими, настолько они поражали его своей внутренней мощью и страстностью. К их числу принадлежит купеческая жена Катерина Львовна Измайлова, за содеянные преступления прозванная "с чьего-то легкого слова" Леди Макбет Мценского уезда. Но сам Лесков видит в своей героине не преступницу, а женщину, "совершающую драму любви", и поэтому представляет ее трагической личностью.

Как бы вослед замечанию Насти-песельницы о том, что в любви все зависит от людей ("это все люди делают"), Лесков поставил драму любви и само чувство Катерины Измайловой в прямую зависимость от ее натуры. Любовное влечение к Сергею рождается у Катерины из одолевающей ее скуки, царящей в "купеческом тереме с высокими заборами и спущенными цепными собаками", где "тихо и пусто… ни звука живого, ни голоса человеческого". Скука и "тоска, доходящая до одури", заставляют молодую купчиху обратить внимание на "молодца с дерзким красивым лицом, обрамленным черными как смоль кудрями". Отсюда история любви героини с самого начала предельно обытовичивается.

Если Насте голос возлюбленного принесла томящая грустью ночная песня, то Катерина впервые услышала своего суженого в "хоре" пошловато балагурящих работников на галерее у амбаров. Причиной первой Настиной встречи со Степаном становится желание понять, что за человек этот ночной песельник, выводящий песни "веселые, разудалые" и "грустные, надрывающие душу". Катерина же спускается во двор единственно из желания развеяться, отогнать надоевшую зевоту. Особенно выразительно описание поведения героини накануне первого свидания с Сергеем: "от нечего делать", она стояла, "прислонясь к косяку", и "шелушила подсолнечные зернышки".