История Византийской Империи. Том 3

Глава XV КОНСТАНТИН VII ПОРФИРОРОДНЫЙ ХАРАКТЕРИСТИКА ПЕРИОДА. ВОСТОЧНАЯ И ЗАПАДНАЯ ГРАНИЦА

Со смертью Льва VI, последовавшей 11 мая 912 г., длинный период в 47 лет, за исключением 13 месяцев, падающих на царствование Александра, соединяется с именем Константина VII (1), для упрочения положения которого столько забот принято было умершим отцом его. Продолжительное царствование Константина, однако, не может быть обозначено такими чертами, которые бы в состоянии были дать понятие о главных направлениях внешней и внутренней политики того времени, ни характеризовать государственные задачи, к осуществлению которых стремился сам царь. Это объясняется тем, что Константин был еще менее приготовлен для роли военного или политического деятеля, как его отец, а с другой стороны, гораздо более Льва любил литературные занятия и всему предпочитал кабинетную жизнь ученого.

Вследствие этого Константин VII не командовал войсками и не управлял, об нем даже трудно сказать, что он «царствовал», так как и в этом отношении ему не было удачи, большую часть указанного периода царствовали за него другие, а он довольствовался участием в церемониях и парадах второстепенными и третьестепенными ролями. Гораздо счастливей был Константин в своей литературной, до известной степени архивной и археологической научной деятельности, благодаря целесообразному направлению которой и поощрениям просвещенного мецената, занимавшего императорский престол, Византия сохранила многочисленные драгоценные памятники своей истории и может быть предметом научного исследования как для настоящего времени, так и для будущих поколений. Из предыдущего можно видеть, что исторический материал, обнимающий период Константина, должен быть распределен по нескольким категориям. Прежде всего следует выяснить ближайшую обстановку, в которой образовался характер Константина, оказавшийся легко доступным посторонним влияниям и слабо реагировавшим против придворных партий и честолюбцев, устранявших его от власти. Затем историческое изложение событий его царствования должно быть рассмотрено вместе с внутренними реформами, которые или предприняты в его царствование, или о которых получается возможность судить лишь на основании материалов, собранных, переписанных и до некоторой степени обработанных по инициативе царя Константина. Наконец, необходимо дать краткий обзор литературной деятельности Константина и вместе с тем обозначить обширные научные и литературные предприятия, которым он или положил начало, или которые были продолжены и распространены под его просвещенным покровительством.

1

Константин родился при исключительных обстоятельствах осенью 905 г. от Льва и Зои Карбонопси, с которой царь жил вне брака. После того как против воли патриарха Лев сочетался браком с Зоей и даже возложением короны объявил ее августой, в глазах Церкви и в общественном мнении все же Константин считался происшедшим от четвертого брака, которого Церковь не соглашалась признать законным. Прозвание Порфирородного, каким отмечались члены царской семьи, происшедшие от царской крови и рожденные во дворце в порфировой зале, в применении к Константину мало соответствует реальным фактам и должно быть признано скорей украшающим эпитетом, усвоенным ему литературной традицией. Оставшись по смерти отца семилетним ребенком, он подвергался большой опасности под опекой дяди своего Александра не только быть лишенным прав на престол, но и утратить физическую возможность к продолжению рода, так как Александр желал сделать его евнухом. Опасность угрожала Константину, в особенности после ссылки его матери в монастырь, и с другой стороны. Приверженцы нового царя старались раздувать молву о том, что и сам Лев VI не был сыном Василия, а Михаила III, что таким образом старшая линия Василия не может считаться правоспособной на престол, а что вполне законным наследником должен считаться только Александр. Легко понять, что при таких расположениях преемника Льва VI все деятели предыдущего царствования были удалены от двора и в администрацию вступили новые лица. По всем сохранившимся данным, империи угрожали всяческие бедствия, если бы Александр дольше остался во главе государственного управления; достаточно указать на то, как своим необдуманным ответом на предложение Симеона он вызвал войну с болгарами, сопровождавшуюся большим унижением и потерями для Византии.

Оставшись по смерти дяди своего единственным представителем семьи Македонского дома, Константин некоторое время находился под опекой регентства, состоявшего из семи членов и составленного из лиц, далеко не расположенных к царевичу. Но худшее было в том, что патриарх Николай, занимавший теперь патриарший трон и имевший влияние в регентстве, продолжал ратовать против четвертого брака, с его точки зрения, Константин не был законным сыном Льва. Из других членов регентства упомянем выведенных в люди Александром — Гаврилопуло и Василицу. Последний пользовался особенной любовью Александра и едва не был провозглашен соимператором, о нем замечено также в летописи, что он происходил из славян (2). Но видным и энергичным членом, более других расположенным к царю, был магистр Иоанн Еллада. Случайный состав регентства и малолетство опекаемого Константина подавали повод к развитию честолюбивых притязаний и к проявлению общего недовольства. Нет ничего удиви- тельного, что в это время появились искатели власти и бунтовщики, таковы Константин Дука, Лев Фока и адмирал флота Роман Лакапин. Восьмилетний ребенок, окруженный недоброжелателями и лишенный материнской заботливости, возбуждал к себе сожаление. Наконец при содействии магистра Еллады Зоя была возвращена из заточения, и ей было предоставлено прежнее положение при дворе. Вместе с возвращением Зои обстоятельства изменились к лучшему, она переменила состав регентства, указала патриарху Николаю ограничить свою деятельность сферой церковных дел и не мешаться в политику, введя в состав управления преданных ей лиц: Константина паракимомена, Константина и Анастасия Гонгилиев, равно как важную военную должность этериарха, или начальника наемных дружин из иностранцев, поручила Феофилакту Доминику (3). Уже в первое время вслед за провозглашением единодержавия Константина под опекой регентства обнаружилась важность иноземных отрядов. Когда Константин Дука, приглашенный заговорщиками, явился в Константинополь и провозглашен был царем на ипподроме, вызванное его появлением движение было остановлено не гвардией, а именно отрядами иностранцев и моряками, которых своевременно выслал магистр Иоанн Еллада. Теперь августа Зоя, желая утвердить положение свое и своего сына, назначила этериархом преданного человека, названного выше Доминика, которого, впрочем, скоро оклеветали в ее глазах. Тогда она пост этериарха передала Иоанну Гариде, а другой важный пост начальника дворцовой стражи поручила евнуху Дамиану. Этими распоряжениями, равно как благодаря поддержке магистра Еллады, Зоя достигла того, что в течение семи лет оставалась во главе регентства, управляя империей за малолетством сына. Византийская летопись дает следующую характеристику царствования Константина:

«Семь лет он управлял царством при регентстве вместе с матерью, двадцать шесть лет вместе с тестем своим Романом, находясь в подчинении у него, единодержавия его было 15 лет, всего же царствования сорок восемь лет».

Хотя царица Зоя придала более единства правительству, но со смертию ее лучшего советника, магистра Еллады, вновь начались несогласия между членами регентства. Пользовавшийся особенным доверием августы паракимомен Константин оклеветал начальника над иностранными дружинами Доминика, и августа передала эту должность Гариде. Между тем внешнее положение вследствие войны с болгарами требовало крайнего напряжения правительственной власти и военного искусства от посланных против Симеона вождей. Правительство, сознавая всю опасность для столицы от военных неудач на Балканском полуострове, готово было сделать большие уступки арабам в Малой Азии, лишь бы иметь свободные войска для действий против Симеона. Когда патрикий Радин и Михаил Токсара вели переговоры с сирийскими арабами о мире, тогдашний главнокомандующий войсками, или доместик схол, магистр Лев Фока перевел на запад восточные фемы и располагал громадными средствами для войны с Симеоном. Был составлен обширный план, в осуществлении которого значительная доля предоставлена была союзникам печенегам, имевшим вторгнуться в Болгарию с севера, и имперскому флоту, который под командой адмирала Романа Лакапина должен был крейсировать на Дунае и перевезти печенегов на болгарский берег. Но все предприятие, хорошо соображенное в теории, при практическом осуществлении встретило непредвиденные затруднения (4). Но между главнокомандующими сухопутными и морскими силами существовали несогласия, из взаимной зависти и вражды они не желали согласовать свои действия, а патрикий Вога, ведший переговоры с печенегами, с своей стороны не желал подчиняться ни адмиралу, ни доместику схол. Следствием этого было то, что имперские войска понесли от Симеона страшное поражение при Ахелое (917), и спустя 70 лет историк Лев Диакон видел еще кости византийских воинов на месте этого побоища. Для всех было ясно, что главным виновником испытанного поражения был адмирал Роман Лакапин, который не исполнил возложенного на него поручения относительно переправки печенегов и, с другой стороны, не предоставил морских судов в распоряжение воинов, бежавших с ахелойского поля битвы. Ему угрожало лишение зрения по приговору военного суда, но его спасли благорасположенные к нему члены регентства, патрикий Константин Гонгила и магистр Стефан (5). С тех пор регентство, в котором не было определенной политической системы и которое руководилось более личными интересами, разделилось на партии. Паракимомен Константин думал воспользоваться благоприятным положением дел для лишения власти царя Константина и возведения на престол своего зятя Льва Фоки; приближенные к Константину лица колебались, каким путем легче обеспечить власть за малолетним царем, опереться ли для того на главнокомандующего сухопутными силами Фоку или предпочесть адмирала Лакапина, так как ясно было для всех, что главное влияние неизбежно должно перейти к одному из них. Та и другая партия одинаково находила невозможным дальнейшее управление регентства под главенством августы, и, по-видимому, устранение ее от дел составляло уже предрешенный вопрос.

Константину Порфирородному, которому было тогда 14 лет, пришлось, под посторонними, впрочем, влияниями, в первый раз заявить свою волю. Здесь выступает приставленный к Константину воспитатель в лице некоего Феодора, который объяснил царю опасное положение дел и доказал ему необходимость привлечь к власти друнгария Романа Лакапина, как надежное и благорасположенное к нему лицо, которое одно в состоянии в настоящих обстоятельствах спасти империю и сохранить для Константина престол. Это лицо казалось более безопасным для той партии, которая стояла за Феодором, чем Лев Фока, гордый своим происхождением от известного генерала Никифора, имевший большое влияние в войске чрез своего брата Варду и популярный в народе вследствие заслуг св. Михаила Малеина. Таким образом, Константин своим личным обращением к Роману, стоявшему с флотом близ столицы, решил вопрос о перевороте в составе регентства и дал совершенно новое направление дальнейшей внутренней политике. Паракимомен Константин, подозревая опасность со стороны друнгария, требовал удаления флота от Константинополя, между тем как друнгарий приводил разные предлоги, не позволявшие ему уйти в море, между прочим ссылаясь на задержку в выдаче войскам жалованья. Паракимомен, чтобы выяснить дело, имел неосторожность лично отправиться к месту стоянки кораблей, где был принят друнгарием со всем внешним почтением, а потом схвачен его людьми и отведен на трииру адмирала. Никто не подал ему помощи, и все его спутники разбежались. Таким образом, нанесен был непоправимый удар Льву Фоке неожиданным заключением под стражу главного представителя его партии. Что Зоя не была популярна в Константинополе, видно из маленькой подробности, сообщаемой летописью. Она поспешила пригласить во дворец патриарха и членов правительства и поручила им осведомиться о намерениях Романа Лакапина, но, когда они направлялись к морю, толпа бросала в них камнями. На другой день августа спрашивала сына по поводу происшедшего: «Что значит произведенный переворот?» — «Это произошло потому, — отвечал ей воспитатель царя Феодор, — что Лев Фока угрожал погубить ромэев, а паракимомен был опасен во дворце».

Ближайшим распоряжением Константина было затем приглашение во дворец патриарха и магистра Стефана, вместе с которыми был составлен план снятия опеки и принятия Константином на себя управления (6). На другой день царица была выведена из дворца и отправлена в монастырь; влиятельная должность доместика схол передана от Льва Фоки Иоанну Гариде, который потребовал предоставления команды над иноземными отрядами своим родственникам и в то же время вступил в секретное соглашение с адмиралом Лакапином.

24 марта 919 г. Роман отправил во дворец пресвитера Иоанна и Феодора Мацука с объяснениями, что произведенный переворот не обозначает революции, но вызван опасениями замыслов Льва Фоки и боязнью, чтобы он не лишил власти царя Константина; что для охранения жизни и безопасности царя он находит нужным свое присутствие во дворце. Хотя таково должно было быть соглашение царя с Романом, но подобное предложение не нашло сочувствия в патриархе Николае. Тогда снова выступает воспитатель царя Феодор с предложением, сделанным им Роману, приблизиться с флотом к Вуколеонской гавани, где был дворец того же имени, в котором жил тогда Константин. В день Благовещения Роман подошел к Вуколеону, правительство в лице магистра Стефана и патриарха оставило без борьбы дворец; Роман дал клятву, что он имеет мирные намерения, и без борьбы вступил во дворец, отдав почет и царское поклонение Константину. С своей стороны царь выразил полное доверие и внимание к Роману, дав ему звание магистра и предоставив ему влиятельную должность великого этериарха. Соглашение между царем и Романом скреплено было актом присяги, заключенным в церкви Фара, которым Роман Лакапин обязывался не предпринимать ничего против царя Константина и быть в его подчинении. Такое же обязательство и клятвенное обещание взято было с паракимомена и Льва Фоки. На таких условиях произошло соглашение, сопровождавшееся громадной важности последствиями не столько для империи, сколько для Константина VII лично.

Дальнейшие события, со всей безыскусственной простотой изложенные в летописи, весьма отчетливо рисуют создавшееся положение, которым навсегда определялась как зависимая роль и приниженность византийского самодержца, так и характер его деятельности, лишенной инициативы и обращенной к кабинетным историко-археологическим исследованиям. Роман Лакапин приблизился ко двору как покровитель и защитник царя против заговорщиков и бунтовщиков, но с первых же дней его властный характер и безграничное честолюбие наложили цепи на свободу Константина и парализовали его волю. Прежде всего Роман удаляет от царя окружавших его лиц и замещает своими приверженцами важнейшие придворные и административные места. Когда его честолюбивые стремления, клонившиеся к ограничению власти Константина, стали для всех ясны, его соперники, также прикрываясь государственными целями и интересами царя, поднимали против него почти каждый год военное движение или тайный заговор, что со стороны Романа вызывало жестокие преследования, конфискацию имущества, казни, заточение в монастырь и пострижение в монашество. Последовательно и методично Роман Лакапин шел к предположенной цели. Как мы видели выше, 25 марта 919 г. Роман начал свою политическую карьеру, с формальной стороны имея только пост великого этериарха. Но за этим последовал важный шаг, вследствие которого Роман получил возможность влиять на самую психику царя. Он сосватал за Константина свою дочь Елену, о которой, впрочем, с большой похвалой отзывается летопись, отмечая ее красоту и ум, и которая действительно дала Константину домашний покой и семейное счастье. В апреле того же года во вторник на святой неделе патриарх благословил этот союз и обвенчал Константина и Елену. По случаю брачного торжества Роман был возведен в сан василеопатора, а сын его Христофор занял должность великого этериарха, сделавшуюся вакантной с новым пожалованием Романа в василеопаторы. Новые и быстрые повышения и почести полились на василеопатора. В сентябре 920 г. он получил сан кесаря, который носили только лица царской фамилии, в декабре того же года объявлен соимператором, т. е. сопричислен к царскому достоинству с возложением короны. В январе 921 г. он уже приказывает короновать свою супругу, объявив ее августой; в мае того же года сопричислен к императорскому сану старший сын его Христофор. В 922 г. вопреки бывшей до того практике и в попрание всякой справедливости он начинает свое имя ставить на первое место в торжественных актах, на монетах, в провозглашениях, равно как идет впереди Константина в придворных выходах и церемониях. Хотя все эти почести давались с согласия и даже по воле Константина, но легко понять, что это делалось не по доброй воле, так как возвышение Романа соединялось с существенными потерями для авторитета и даже для чести законного и преемственного носителя короны,

Закулисная сторона дела живо рисуется в нижеследующих фактах, в которых выражался протест против притязаний Романа Лакапина. Лев Фока и паракимомен Константин согласились положить оружие под известными условиями, но эти условия были уже нарушены, так как Роман явно покушался на устранение Константина и во всяком случае произвел переворот в государственном устройстве. Можно думать, что если не сам Константин, то всего ближе стоявшие к нему лица, как августа Зоя и воспитатель его Феодор, который находился ранее в прямых сношениях с Романом, глубоко чувствовали всю обиду, нанесенную принципу самодержавия и наследственности царской власти. Восстание Льва Фоки, представителя сильной военной партии, было выражением общественного недовольства и протеста. Так как восстание Фоки имело мотивом защиту прав царя Константина против домогательств василеопатора, то понятно, что на стороне бунтовщика оказались все приверженцы партии царицы Зои и Константина. Роману Лакапину удалось, впрочем, легко дискредитировать цель военного движения благодаря своевременно принятым мерам. Именно, он обратился с воззванием к войскам, стоявшим под знаменами Льва Фоки, в котором как будто от имени царя Константина давал совершенно другое объяснение событиям. В этом акте Константин выражал мысль, что он добровольно предоставил Роману охрану своего царского достоинства и почитает его как своего отца и испытал от него отеческую любовь и расположение. Что же касается Льва Фоки, то он всегда строил козни против царя и всеми своими делами оказывал противодействие царской власти и стремился к тирании. Таким образом, отныне он не может более оставаться в должности доместика схол «и я свидетельствую, что это военное движение затеяно им не с моего согласия, но предпринято самовольно с целью захватить царскую власть» (7).

Нужно вдуматься в положение и представить себе возможность того, что восстание Льва Фоки действительно было вызвано, подстрекательством близких к Константину лиц, если не с его согласия, чтобы оценить весь трагизм официального признания, что в Романе он нашел своего отца и покровителя. Кроме того, в лагерь было подброшено много подметных писем, в которых описывалось положение дел с точки зрения Романа и приглашались все истинные патриоты отстать от Льва Фоки и перейти да сторону царя. Смысл восстания был утрачен, многие из лагеря Фоки стали уходить, и сам предводитель счел нужным спасаться бегством. Но его нагнали и схватили и, прежде чем получен был приказ о том, как с ним поступить, лишили зрения.