История военного искусства
Шрифт:
Интервалы между манипулами гастатов Сципион заполнил велитами, которые должны были высыпать отсюда вперед. Трудно усмотреть какое-либо основание, почему как раз в этом сражении велиты должны были стоять сначала в интервалах. Ведь таким образом было бы утрачено преимущество, представляемое интервалами при походе. Леман выдвинул предположение, что дело идет здесь только о расстановке при первом сборе, еще до выступления, когда Сципион держит речь перед войском, а потому требуется возможно более тесное построение.
Леман с несомненностью доказал, что первая линия Ганнибала (лигуры, кельты, балеары, мавры) состояла из застрельщиков. Следовательно, мы не можем назвать ее линией в том смысле слова, какой мы принимаем по нашей терминологии.
Римляне тоже, как с большою вероятностью выводит Леман, стояли в две линии, причем принципы и гастаты примыкали друг к другу. При нормальной
Искусственная задержка начала борьбы между фалангами нашла такое отражение в римской легенде: карфагенская линия, состоявшая из гражданского ополчения, - вместо того чтобы двинуться вслед за передовыми отрядами, - из-за трусости задержалась, и застрельщики истолковали это, как предательство.
Тот факт, что римские гастаты едва выдерживали натиск карфагенских гражданских отрядов, передан у Полибия по римской патриотической поэме следующим образом: сперва на карфагенян напали их собственные наемники, повернувшиеся тылом к неприятелю, чтобы наказать их предательскую трусость. Тут карфагеняне поневоле стали храбрыми и, вступив в бой, даже привели было в смятение римских гастатов, которые весьма примечательным образом не использовали междоусобной борьбы в рядах противника. Все же в конце концов карфагенские граждане были разбиты, но Сципион велел трубными сигналами вернуть победоносных гастатов из преследования, потому что поле было так завалены трупами, ранеными и оружием, а почва до того размякла от обилия пролитой крови, что отряды не могли продвигаться вперед в должном порядке. Если гастаты одержали победу, они должны были уже иметь за спиною это скользкое залитое кровью поле, и только отступление должно было вынудить их пересечь его снова. Такая несообразность, конечно, нисколько не смущала поэта; но этот пример очень ясно показывает нам, как был неосторожен Полибий в доверии к своим источникам.
Маневр Ганнибала со второй линией, имевший решающее значение, у Полибия не упомянут вовсе: явное доказательство, что мы имеем перед собой показания, данные только римскими свидетелями, без подлинно исторической или тактической точки зрения. Мы узнаем этот факт только косвенным образом - из маневра Сципиона, который со своей стороны двинул свою вторую линию влево и вправо, причем, столкнулся с ветеранами Ганнибала: значит, и они должны были аналогичным образом покинуть свое первоначальное место. Однако мотивом к маневру Сципиона приводится не тот же маневр со стороны неприятеля - это было бы слишком прозаично, - а опять-таки горы трупов и море крови в центре, вынудившие римлян взять новое направление.
3. Относительно сил обеих сторон до нас не дошло никаких надежных сообщений, кроме одного, - что римляне имели большой перевес в кавалерии. Общую численность римских войск Леман (стр. 532 и 574) с известной степенью вероятности принимает в 35 000 чел., включая 10 000 нумидийцев. Превосходство Ганнибала в пехоте вытекает не столько из утверждений римских источников, сколько из самого факта, что он сумел сильно потеснить римлян. Показание относительно 80 слонов следует отбросить как явное преувеличение.
4. Оба сражения при Бекуле (второе связывается иногда с названиями Элинга, Сильпия или Илипа)67 указывают на очень искусное маневрирование. Сципион в обоих случаях обходит неприятеля с обоих флангов, хотя во втором сражении он имел только 45 000 пехотинцев и 3 000 всадников против 70 000 пехотинцев, 4 000 всадников и 32 слонов. Несомненно, и здесь Полибий не сумел подвергнуть свой источник достаточно острой критике и только повторяет римские басни, стараясь придать им возможно больше правдоподобия. Ihne ("Яцш. Geschichte", т. II, стр. 350 и 369) придерживается мнения, что, вероятно, оба сражения - или во всяком случае первое - представляют собою чистейшую выдумку. Оба раза бой не приводит ни к каким непосредственным результатам. В первом случае Гасдрубал своевременно прекращает сражение и с разбитым войском предпринимает поход в Италию; во втором случае римлянам помешала вполне использовать победу внезапно разразившаяся буря - того же порядка, что и та, которая в 211 г. дважды воспрепятствовала римским патриотам дать Ганнибалу сражение под Римом. Так или иначе, но для военной истории из этих сражений ничего не извлечешь. Так же мало
дают нам "линии", упоминаемые у Ливия (XXVIII, 33) и у Фронтина (II, 3,1).Сохраненные у Ливия68 рассказы о многократных боях в Италии после Канн часто рисуют картину линейного расположения легионов друг за другом. Однако все эти сообщения не заслуживают ни малейшего доверия.
Глава VI. ГАННИБАЛ И СЦИПИОН.
Когда Сципион переправился из Сицилии в Африку, Ганнибал еще не был побежден и стоял с небольшим войском в Нижней Италии. Можно было бы спросить, почему Сципион не напал сперва на Ганнибала здесь же, где он легко мог получить большой перевес над противником и положить конец войне? Ответ на вопрос будет такой: в этом случае Ганнибал сумел бы избежать решительного сражения с превосходными силами неприятеля и в конце концов увел бы свое войско в Африку. А если бы он прибыл туда раньше Сципиона, то последнему было бы очень трудно укрепиться в Африке и вступить в союз с нумидийцами69.
Правильнее будет, пожалуй, поставить обратный вопрос: почему Ганнибал раньше не очистил добровольно Италию, где он не мог больше надеяться на какие-либо положительные достижения? Ответ будет такой: Ганнибал стремился не к победе над Римом, а только к завоеванию мира на приемлемых условиях, и считал, что римляне за очищение Италии как-никак заплатят приличную цену. Даже когда Сципион высадился в Африке, Ганнибал не сразу последовал за ним. Он знал, что римляне не смогут достичь особенно крупных успехов и во всяком случае не нанесут удара самому городу Карфагену, укрепления которого имели втрое больший периметр, нежели тогдашний Рим (26 905 м), а если его землякам удастся и без него справиться со Сципионом, в то время как римляне со своей стороны не сумеют вытеснить пунийцев из Италии, то силы окажутся до некоторой степени в равновесии, и на такой основе можно будет заключить мир.
Только когда Сципион уже два года пробыл в Африке и благодаря своей предприимчивости и удаче достиг неожиданно крупных успехов, а именно – взял в плен Сифакса и нашел сильного союзника в Масиниссе, Ганнибал оставил, наконец Италию и с остатками своего войска явился в Африку для последней борьбы. Его прибытие дало карфагенянам мужество отвергнуть уже заключенный мир и даже нарушить перемирие, так что теперь все зависело от того, на чьей стороне окажется перевес военных сил. Кроме ветеранов Ганнибала, в Африку прибыли еще отряды его брата Магона, балеарские, лигурийские и кельтские; приступили к вербовке среди африканских племен, и даже карфагенские граждане сами взялись за оружие. Не удавалось только перетянуть на свою сторону большинство нумидийских племен – и как раз тех, чьи кочевья лежали ближе к Карфагену: Масинисса призвал их к оружию на помощь римлянам.
Обе стороны напряженно готовились к борьбе. С мудрым расчетом Ганнибал обосновал свой штаб не в самом Карфагене, а в небольшом приморском городке, Гадрумете, в 5-6 переходах к югу от Карфагена. Здесь он лучше оберегал своих ветеранов от развращающего соприкосновения со столицей; здесь он крепче мог держать в руках формируемые новые отряды; отсюда он мог напасть на Сципиона с тыла, если бы тот двинулся на самый Карфаген, а сам был прикрыт Карфагеном с фланга в случае, если бы римляне хотели напасть на него до окончания его приготовлений. Прошло, кажется, три четверти года70, прежде чем Ганнибал двинулся на римлян, располагая все еще лишь очень слабой конницей. У него были к тому серьезные основания. Сципион еще не соединился с Масиниссой; значит, если бы удалось настичь его до этого соединения или же встать между союзниками и держать их врозь, то пунийцам была бы обеспечена победа. Сципион до сих пор не держал в своих руках никакой гавани и только имел опорным пунктом укрепленный лагерь (castra Corneliana), расположенный на полуострове близ Утики, которую он безуспешно пытался взять приступом. Отсюда он двинулся в глубь страны и сделал несколько переходов плодородной долиной Баграда (Меджерды), разоряя и опустошая страну.
Тут до него дошло известие, что Ганнибал выступил против него из своего сборного пункта, Гадрумета, и стал лагерем у Замы – более западного из двух городов, носивших это имя. Положение Сципиона было критическое. Если он останется, выжидая в долине Баграда, и Ганнибал нападет на него здесь до прибытия нумидийских подкреплений, то поражение будет неминуемо.
Если он вернется в свой приморский лагерь, то будет заперт там Ганнибалом, решительно отрезан от Масиниссы и окажется в полной зависимости от противника безо всякой надежды повернуть судьбу иначе. Его экспедиция потерпит крушение, - и хорошо еще, если удастся без больших потерь переправить войско обратно в Сицилию.