История всемирной литературы Т.5

Важную роль в поэме выполняет язык. Если описательная поэзия о временах года предназначалась для просвещенного общества и писалась «салонным языком» того времени, то Донелайтис по существу обращается к читателю из народа. Критерием художественного достоинства произведения он считал «вкус народа». Предполагается, что Донелайтис, как позднее шведский поэт Э. Тегнер (1782—1846), отрывки из своих произведений включал в проповеди и читал их с амвона. В поэме Донелайтиса нет ни одного условно-литературного понятия, термина или имени (не упоминается даже муза). Язык «Времен года» по-крестьянски грубоват, конкретен и образен. Основная смысловая нагрузка в нем, как и в народном языке, приходится на динамическое начало — на глагол, изобразительные возможности которого у Донелайтиса просто неисчерпаемы: одной фразой он воссоздает целый образ. Широка также образная шкала звука, а особенно движения звука. Автор виртуозно пользуется синонимикой, он чужд всякого языкового жонглерства. Несмотря на германизмы, язык «Времен года» был большим шагом вперед в развитии литовского литературного языка.

Книжные влияния у Донелайтиса сказывались больше всего в использовании классического стихосложения — гекзаметра, которому поэт учился у античных авторов, особенно у Вергилия. Однако Донелайтис понимал, что литовский язык со свойственным ему непостоянным ударением чужд гекзаметру. Поэт отдался на волю языковой стихии и реформировал стихосложение: число безударных слогов в стопе варьируется. Поэтому гекзаметр «Времен года» содержит не так уж много строк классической формы, в нем сохраняется грамматический порядок слов, нет строгой цезуры и т. п. Строго соблюдается лишь дактиль пятой стопы и двусложность шестой.

Гекзаметр не сделал «Времена года» героической, возвышенной поэмой, как это не произошло и с гетевскими поэмами «Герман и Доротея» и «Рейнеке-Лис». Классическое стихосложение по-своему лишь помогло Донелайтису овладеть новой, крестьянской тематикой и сырьем «провинциального» языка, дало возможность поднять эти элементы до уровня поэзии. Спокойное эпическое течение гекзаметра позволило поэту избежать барочного сарматизма, избавило от чрезмерной гиперболизации и вульгарности. А эта опасность, если принимать во внимание образ жизни поэта, характер и адресат его творчества, была вполне реальной. Проверенная веками система стихосложения в значительной мере обусловила поэтическую гармонию и чувство меры, которые Донелайтису удалось воплотить во «Временах года».

Поэма сразу же привлекла к себе читательское внимание. Уже первое издание ее (1818), предпринятое Л. Резой, содержало параллельный перевод на немецкий язык. Хотя Л. Реза заметно сократил текст произведения, устранив слишком грубые для «тонкого слуха» места, «Времена года» вызвали отклик в немецкой печати. В XIX в. появились три перевода на немецкий язык. Есть сведения, что Гете сопоставлял поэму Донелайтиса с шедеврами античной литературы, а Мицкевич в пояснениях к своей поэме «Гражина» (1823) заметил, что поэма Донелайтиса «за выразительность и прекрасную изобретательность достойна похвалы», так как это «подлинная картина литовских народных обычаев». «Временами года» заинтересовались также Ю. Крашевский, польский лексикограф С. Линде, славист и санскритолог В. Маевский, чешский поэт, фольклорист и филолог Ф. Челаковский и др.

Ныне существуют переводы на русский, английский, немецкий (новый перевод), чешский, венгерский, на языки народов СССР, поэма переводится на японский и другие языки.

«Времена года» Донелайтиса — первое произведение литовской литературы, вставшее в один ряд с величайшими творениями мировой литературы и определившее дальнейшее развитие литовской литературы.

*Глава вторая*

ЛАТЫШСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В XVIII в. территория Латвии вошла в состав Российской империи: в начале столетия — Видземе (включая Ригу), а в конце — Латгалия и Курземе. Таким образом было покончено с феодальной раздробленностью, создались предпосылки для консолидации латышской нации. Но и в новых условиях немецкие помещики в Латвии сохранили свои привилегии. Их неограниченная власть над крепостными и жестокая эксплуатация вызывали крестьянские волнения, особенно участившиеся в конце века. Немецкие пасторы стремились заставить народ повиноваться помещикам, запугать его господней карой. Характерным примером является проповедь алуксненского пастора, прочтенная в 1771 г., в день подавления «беспорядков», которую затем напечатали и распространяли среди крестьян.

Однако среди самих немцев находились люди, выступавшие против крепостного права (пастор Иоганн Георг Эйзен, ректор рижской Домской школы Карл Спель). Некоторые прогрессивно настроенные прибалтийские немцы с интересом и симпатиями относились к жизни и культуре латышского народа. Один из них, конректор рижского лицея Иоганн Бротце (1742—1823), собирал материалы — документы и рисунки — по истории и культуре Ливонии. Особо следует отметить деятельность И. Г. Гердера, в 1764—1768 гг. преподававшего в рижской Домской школе. Он переводил на немецкий язык и популяризировал латышские народные песни, что способствовало возникновению интереса европейского читателя к латышскому фольклору и его собиранию.

В этот период латышское крестьянство не могло получить доступа к образованию. Делались первые шаги в развитии культуры. Во второй половине столетия возросло количество низших народных школ. Начало издаваться больше книг на латышском языке, значительная часть их может быть уже отнесена к светской литературе. Возникла латышская периодическая печать. На территории Латвии действовало несколько типографий (в Риге, Елгаве, в нескольких пасторатах). Первыми периодическими изданиями на латышском языке были календари, выходившие как в Риге, так и в Видземе приблизительно в 1750 г. В самом конце столетия, с 1797 по 1798 г., выходил и первый журнал на латышском языке, «Латышская годовая книга», которую издавал Стефенхаген в Елгаве и редактировал И. Стобе. В этом журнале впервые появились стихотворения, небольшие рассказы. Это и последующие периодические издания способствовали становлению письменного латышского языка.

Наиболее значительным представителем латышской литературы XVIII в. был немецкий пастор Готхард Фридрих Стендер (1714—1796), по прозвищу Стендер Старший. Он родился в Курземе, получил широкое и всестороннее образование, изучал теологию в Германии, там же учительствовал, несколько лет был профессором географии в Дании, прислал несколько научных трудов в Петербургскую Академию наук, переписывался с ее членами. Но осуществить свои научные замыслы Стендеру не удалось, он вернулся в Курземе и с 1766 г. до конца своих дней был пастором в сельском приходе.

Познакомившись в Западной Европе с идеями просветителей, Стендер стремится улучшить условия жизни латышских крестьян, много делает для развития латышской школы. Однако он старался развивать в крестьянах религиозные чувства, воспитать их в духе покорности своим господам.

Стендер создал много литературных произведений и научных трудов на немецком, латинском и латышском языках. Значительную ценность представляет его деятельность в области латышского языкознания. Хорошо зная латышский язык, он тщательно изучал его лексику и грамматику. Его «Латышский словарь» (1789) и другие языковедческие труды до сих пор используют языковеды и латышские писатели.

Стендера можно считать основоположником латышской светской литературы. Он писал песни, сказки, научно-популярные произведения дидактического характера. Ставя своей задачей пробуждение интереса латышского крестьянства к чтению, он стремился к простоте изложения.

Стихи Стендера светского содержания, названные им «зиньгес», собраны в книге «Песенные утехи» (вышла в двух частях в 1783 и 1789 гг.). В сборник включено более ста стихотворений. Из них оригинальных сравнительно немного, большая часть — это переделки стихов немецких поэтов того времени — И. Глейма, К. Вейсе, Ф. Гагедорна, X. Геллерта и др. Стендер призывает крестьян веселиться, петь,