История всемирной литературы Т.8

Принцип «стоического оптимизма» отразился и в прозаических произведениях Стуккенберга — романах «Прекрасные слова» (1895),

«Вальраун» (1896), а также сборнике миниатюрных зарисовок, аллегорий и притч «Широкий путь. Сказки и легенды» (1899), повествующем о гибели в унылой повседневности самых возвышенных чувств.

Творчество Софуса Клауссена тоже складывалось под влиянием «Движения прорыва». Ранние произведения Клауссена (сб. стихов «Дети природы», 1887; роман «Китти», 1895) пронизаны сочувствием к жизни социальных низов. Социально-критические тенденции прослеживаются и в лирической драме «Работница» (1898).

Перелом во взглядах Клауссена произошел в 90-е годы после знакомства с поэзией французского символизма. В журнале «Башня» Клауссен выступил со статьей, в которой резко критиковал писателей «прорыва» за приземленность и фактографические тенденции их творчества. Главную задачу искусства автор усматривал в том, чтобы не подражать действительности, а, «проникая в глубь вещей», постичь «внутреннюю взаимосвязь» природы и духа. Поэту он отводил роль посредника, вдохновленного той недоступной непосвященным «возвышенной математикой невидимого мироздания», в которой он мог бы найти забвение от горестей и печалей мира.

Исповедуя пантеистический взгляд на мир, Клауссен не разделял религиозно-мистических воззрений Йоргенсена. Культ религии он хотел заменить культом красоты, совершенства формы.

Увлекшись Верленом и Малларме, Клауссен опубликовал поэтический сборник «Ивовые свирели» (1899), где заметно влияние символистской и импрессионистской эстетики. Стихотворение «В саду» проникнуто бурной радостью: юные возлюбленные, сливаясь с обожествленной природой, ощущают себя частью великого целого, «яблоневыми ветвями, готовыми расцвесть и принести плоды». В стихотворении «Дым» картина сложнее, многозначнее. Она создана путем причудливых художественных ассоциаций. Пламя и дым, рвущиеся из трубы, навевают поэту воспоминания о долгожданной встрече с любимой, о годах беспокойной юности и о чем-то светлом, радостном, а то вдруг мрачном, угрожающем, предстают символом вечных «струящихся жизненных сил».

В стихах Клауссена, созданных в начале века, звучат скорбные ноты, сборник «Дьявольщина» (1904) насыщен эротическими мотивами, здесь часто повторяются жалобы на пустоту жизни, всесилие зла, неотвратимость рока.

Под конец жизни взгляды Клауссена на мир изменились, став близкими тем, что последовательно отстаивал в своем творчестве Стуккенберг. Клауссен признает в мире наличие добра и зла. Они находятся в равновесии, однако оно примерное, приблизительное, и часто силы зла перевешивают. Для Стуккенберга, замкнувшегося в своем индивидуализме, это имеет асболютное значение. Клауссен верит в конечное торжество добра. Пережив ужасы первой мировой войны, поэт в стихотворении «Восстание атомов» (сб. «Героика», 1925) предостерегает от опасности новых мировых катастроф и призывает сплотиться, чтобы предотвратить их в будущем.

Вместе с Йоргенсеном, Стуккенбергом и Клауссеном обрели признание современников шедшие по их стопам Софус Микаэлис (1865—1932), Хельге Роде, Людвиг Хольстейн (1851—1915), Тор Ланге (1851—1919) и другие поэты нового поколения.

Первые стихотворения Софуса Микаэлиса были напечатаны в «Башне». В них звучала тема любви к природе, «расцветающей и обновляющейся», «обители бога». Любовь и вечность — две тайны, волнующие поэта. Понятие вечности связано у него с представлением о любви к женщине, но также и с представлением о смерти, «покое, вечном сне». Особое место в поэзии Микаэлиса принадлежит стихам, созданным под влиянием Теофиля Готье, о шедеврах мирового искусства (сб. «Праздник жизни», 1900), а также стихотворным «путевым зарисовкам» (сб. «Пальмы», 1904; «Голубой дождь», 1913; «Римская весна», 1921).

Поэт и драматург Хельге Роде был также связан с журналом Йоргенсена. После того как Йоргенсен отошел от общественной деятельности, Роде возглавил борьбу с радикально-демократическими идеями. В 1892 г., по признанию поэта, на него снизошло «религиозное откровение», круто изменившее жизнь. Внезапное «прозрение» открыло ему глубины духовного «я». «Духовный прорыв», как назвал его Роде, противопоставив «социальному прорыву» Брандеса, наполнил душу поэта ликованием и страхом. Природу этого двойственного чувства Роде раскрыл в поэтическом сборнике «Белые цветы» (1892). Иррациональная вера в высокую природу духа — источник радости, творческой энергии поэта; сознание физической обреченности человека — источник отчаяния и страха.

Антагонизм вечного и преходящего, иррационального духа и материальной природы — лейтмотив сборников «Снег» (1896), «Стихи» (1907), «Ариэль» (1914). Радость жизни, красота природы открываются Роде, когда, «прислушиваясь к звону колокольчиков в своем сердце», он постигает таинство духа, но и в эти минуты его не оставляет мысль о бренности всего живого, «чьи корни в ином», потустороннем мире. В самых светлых детских воспоминаниях поэта звучит мотив смерти, гибели, разрушения.

Многочисленные драмы Роде в целом носили рассудочный характер и не оказали заметного влияния на развитие национальной драматургии. В некоторых из пьес («Человек пришел из Иерусалима», 1920) Роде с религиозно-мистических позиций нападает на радикализм, сводит счеты с Брандесом. Воинствующий мистицизм Роде отразился и в его публицистике военных и послевоенных лет (книги «Война и разум», 1917; «Среди зеленых деревьев», 1924).

Людвига Хольстейна с поэтами-символистами сближали глубокая любовь к природе, чувство гармонии с окружающим миром. Полемизируя с поэтами религиозно-мистического течения, Хольстейн писал: «Да, я верую, но верую во все живущее». Большинство его стихотворений написано во время и после первой мировой войны (сб. «Листва», 1915; «Мох и земля», 1917; «Когда созревают яблоки», 1920). В них воспевается природа без всякой мистической окраски.

Важное место в истории датской культуры конца века принадлежит поэту и переводчику Тору Ланге. Его стихотворения в духе символизма неоднократно печатались в журнале «Башня», однако главная заслуга Ланге не в оригинальном творчестве, а в переводческой деятельности. Поэт долгие годы жил в России, увлекался русской литературой и переводил на датский язык стихи Пушкина, Лермонтова, А. К. Толстого, Фета, Ап. Майкова, Бальмонта и многих других. Высокую оценку датской критики заслужил перевод Ланге бессмертного памятника древнерусской литературы — «Слова о полку Игореве», сделанный впервые. Ланге написал и множество статей, очерков и заметок о русских писателях.

Среди датских прозаиков 90-х годов особое внимание привлекли к себе писатели, развивавшие традиции психологического реализма Германа Банга. В критике за ними закрепился термин «школа копенгагенского реализма». Петер Нансен (1861—1918), Карл Ларсен (1860—1932), Свен Ланге (1868—1930), Агнес Хеннингсен (1868—1962), Карен Михаэлис (1872—1950), Густав Вид, как и Герман Банг, изображали внутренний мир человека, исследовали психологические и нравственные конфликты. Банговское изображение любви, семейных отношений, таящих за своей заурядностью сложные конфликты, в значительной степени стало примером для писателей, обращавшихся к тем же темам. Этому посвящены рассказы и повести Петера Нансена (сб. «Молодые люди», 1883; повести «Один дом», 1891; «Записки студента», 1892; «Дневник Юлии», 1893; «Мария», 1894, и др.). Роману «Благословение Бога» (1895) Нансен предпослал эпиграф: «Благословение бога никогда не снисходит на любящих». Тема неравного брака, разочарования в жизни и тоски по идеалу звучала в романе Карла Ларсена «В старом районе Копенгагена» (1889), сюжетное построение которого напоминает роман Банга «У дороги» (1886). К теме неравноправия женщины в семье и обществе обращались Свен Ланге (роман «Деяния сердца», 1901) и поборница прав женщин, Агнес Хеннигсен (романы «Дочери Польши», 1901; «Большая любовь», 1917, и др.). Эта же тема волновала и Карен Михаэлис. Заслуженную славу принесли писательнице отмеченные тонким психологизмом романы «Девочка» (1902), «Мамочка» (1902), «Опасный возраст» (1910), «Эльси Линдер» (1912), «Маленькая женщина» (1921), «Девочка с цветными стеклами» — первая и наиболее значительная часть цикла «Древо познания добра и зла» (1924—1930) и др.

Центральной фигурой среди приверженцев психологического реализма был в 90-е годы Густав Вид. Один из наиболее выдающихся датских сатириков, которого часто принимали за насмешливого циника, он не отступал от позиции художника, болезненно переживающего несовершенство человеческой природы и мира. «Когда мир так отвратителен, лжив и лицемерен, можно ли поверить, что Бог существует?» — писал Вид в своем дневнике. Настойчиво и последовательно Вид стремился разрушить иерархию ценностей, воздвинутых как социальными реалистами 70—80-х годов, так и поэтами-символистами. Он едко иронизирует и над прекраснодушной, как ему казалось, мечтой о гармонии человеческих отношений, и над еще более наивной верой в единство природы и духа.

В отличие от брандесианцев, равно как и от поэтов «Башни», Вид изображал окружающую природу чаще всего как обезличенную материю. В самые, казалось, взволнованные описания природы он вкрапливал выражения, своим комическим эффектом взрывавшие ткань лирического повествования; или, заканчивая повествование грустным лирическим пассажем, в конце ставил фразу: «А вдалеке, как водится, слышался лай собаки» (роман «Злоба жизни»). Слова «любовь», «народ», «природа», «родина» писатель, воспринимал как стершиеся клише и, как правило, ставил их в кавычки, подчеркивая, что с этими высокими понятиями следует обращаться очень осторожно. Вид «гримасничал», но за его сарказмом, выраженным в карикатурах, гротескных образах, чаще всего скрывались беспомощность, тоска по вечным ценностям, опошленным бездуховностью мещанской жизни.