История всемирной литературы Т.8

В политической лирике у отдельных авторов в начале века наблюдалось стремление найти новые ритмы и образы, но делалось это больше ощупью, не очень осознанно. В целом рабочая поэзия начала века не выработала принципиально новых стилей, только ей присущих художественных форм. Сдвиги происходили еще внутри традиции, без столь решительного разрыва с нею, как это осуществилось уже позднее, в 20—30-е годы, в творчестве левоэкспрессионистского поэта Э. Диктониуса и других левых поэтов (К. Вала, А. Туртиайнен, Э. Синерво, В. Каява).

На раннем этапе многие из рабочих поэтов начала века оставались еще под сильным влиянием неоромантической лирики Э. Лейно. Но в ходе их идейной эволюции происходило переосмысление элементов неоромантической поэтики, традиционные образы наполнялись новым содержанием. Например, рабочие поэты вслед за неоромантиками охотно прибегали к таким фольклорно-мифологическим образам-символам, как античный Прометей, библейский Самсон, мятежный раб Куллерво из «Калевалы». Но если у неоромантиков эти образы нередко выражали трагизм индивидуалистического бунтарства, то в творчестве рабочих поэтов они, напротив, освобождались от индивидуалистической трактовки трагического, от эстетизации гордого вызова и неизбежной обреченности бунтарей-одиночек. И если для неоромантического сознания действительная революционная борьба масс часто оборачивалась лишь разрушительной своей стороной, то К. Каатра утверждал, что революция — это «и разрушитель, и творец». Следует отметить также принципиальное неприятие эстетства рабочими поэтами, унаследованное последующей левой поэзией.

Общепризнанной является важная роль рабочего движения в демократизации и развитии театрального искусства в Финляндии. В начале века быстро росло число самодеятельных театров при рабочих организациях. Театральное искусство становилось поистине массовым, именно к той эпохе восходит сохраняющаяся и сегодня любовь финского народа к театру (наряду с сорока профессиональными театрами в стране функционируют около двух тысяч любительских театров). Возникла даже поговорка: хоть раз в жизни финн должен сыграть в любительском спектакле. Первые самодеятельные рабочие театры появились еще в 80—90-е годы, некоторые из них стали со временем профессиональными (например, существующий и поныне Тамперский рабочий театр).

В первые десятилетия XX в. происходил сложный процесс художественного обновления финского театра, бытовой реализм уступал место психологическому реализму, чему способствовало проникновение на финскую сцену новейшей европейской драматургии. На финский театр влиял непосредственно опыт К. С. Станиславского и Московского Художественного театра, со спектаклями которого был знаком, в частности, Эйно Калима, знаток русской литературы и будущий постановщик Чехова в Финляндии.

Из финских драматургов этого периода заслуживает быть отмеченной Мария Йотуни (1870—1943), автор ряда сатирических комедий и драм: «Старый дом» (1910), «Ребро Адама» (1914), «Дым» (1915), «Золотой телец» (1918), «Под каблучком жены» (1924). Основной объект ее сатиры — уродливость семейно-брачных отношений, вторжение меркантильной расчетливости в интимную жизнь людей, зависимое положение женщины в обществе. Жизнь предстает здесь «сплошным торгом». Один из героев «Золотого тельца» говорит: «Мы были запроданы еще до нашего рождения на свет... Эта ничтожная цивилизация сама вынесла себе приговор. Она пестует лишь торгашей для огромного торгового дома».

Наряду с финноязычной литературой в Финляндии традиционно существовала и существует литература на шведском языке. С конца XIX в. ее роль и положение стали, однако, меняться: из общефинляндской литературы она превращалась в литературу шведского национального меньшинства. По выражению критика Ханса Руина, последним шведоязычным автором, писавшим для всей Финляндии, был Закрис Топелиус (1818—1898), известный поэт, прозаик и сказочник. Было время, когда литературный финский язык оставался еще недостаточно развитым и когда сами идеологи финского национального движения (А. И. Арвидссон, Ю. И. Снельман) должны были писать по-шведски. Но к рубежу веков языковая ситуация изменилась, что отразилось и на литературе. Хотя шведская дворянско-сановная и буржуазно-патрицианская верхушки цеплялись за свои сословные привилегии и стремились сохранить остатки былой шведской культурно-языковой гегемонии, в это время остро дискутировался вопрос о будущем шведоязычной литературы Финляндии. Выразителем настроений привилегированных слоев, сторонником элитарного искусства и замкнутого эстетизма был поэт Б. Грипенберг (1878—1947), в творчестве которого ностальгическая романтизация сословного прошлого, умирающей «усадебной культуры» сочеталась с неприятием настоящего, активизации демократических масс.

Напротив, поэт А. Мёрне (1876—1946) сблизился в начале века с рабочим движением, его сборники стали одной из вех в развитии левой поэзии. Как лирик Мёрне был певцом моря и прибрежно-островной Финляндии, где издавна жило трудовое шведское население — рыбаки, мореходы, земледельцы. Он был убежден, что именно на демократические массы надлежало опираться шведоязычной литературе, что только при этом условии у нее могло быть будущее.

Критика справедливо указывала на недостаточность связей между шведоязычной и финноязычной литературами страны. И в то же время шведоязычная литература играла до некоторой степени роль литературного посредника, отчасти через нее финские писатели знакомились с новейшими литературными течениями. Это относится, в частности, к экспрессионизму, с которым литература Финляндии вступила в контакт в конце 10-х годов через творчество шведоязычных авторов.

РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ

– =ЛИТЕРАТУРЫ ЦЕНТРАЛЬНОЙ И ЮГО-ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ=-

ВВЕДЕНИЕ

Общественно-историческая жизнь в странах Центральной и Юго-Восточной Европы в конце XIX — начале XX в. представляла собой сложное переплетение явлений современной эпохи с сильными еще в этом регионе пережитками феодальных отношений. Социальные противоречия усугублялись иноземным гнетом, который по-прежнему тяготел над многими народами этих стран. Правда, близилось к закату многовековое владычество Османской империи на Балканах. В результате русско-турецкой войны 1877—1878 гг. получила долгожданную свободу Болгария, была окончательно признана независимость Румынии (во время боевых действий народные массы обеих стран активно выступали на стороне русских войск). Война Болгарии, Греции, Сербии и Черногории против Турции в 1912 г. (так называемая первая балканская война) привела к освобождению некоторых новых территорий и дальнейшему укреплению суверенитета этих государств, а также способствовала провозглашению независимости Албании, где в 1910—1912 гг. развернулось повстанческое движение. Таким образом, продолжался процесс освобождения балканских народов от национального гнета, что в свою очередь открывало путь для быстрого преодоления остатков средневековья в этом регионе. Однако положение балканских государств оставалось еще трудным и неустойчивым. Часто они оказывались ареной борьбы империалистических держав Европы за влияние, в результате чего к власти приходили представители знатных европейских родов и королевских династий. Вслед за освобождением нередко наступала полоса политической реакции.

Однако многие народы этого региона по-прежнему жили в условиях национального гнета. Польские земли, как и прежде, находились во владении Австрии, Германии и России. Чехи, словаки, хорваты, словенцы, воеводинские сербы и западные украинцы оставались на положении неравноправных подданных лоскутной империи Габсбургов, преобразованной в 1867 г. в дуалистическую австро-венгерскую монархию с двумя господствующими нациями, что, впрочем, не сняло противоречий и между ними. Еще в 1848 г. в работе «Начало конца Австрии» Энгельс писал: «Лоскутная, составленная из унаследованных и наворованных клочков, австрийская монархия, эта организованная путаница из десятка языков и наций, это бессистемное нагромождение самых противоречивых обычаев и законов, начинает, наконец, распадаться» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 4. С. 471). На рубеже веков эта характеристика в полной мере сохраняла свою силу. Тем не менее империя Габсбургов продолжала претендовать на новые территории. В 1908 г. Австро-Венгрией были аннексированы Босния и Герцоговина, находившиеся после 1879 г. под временным управлением Турции. При этом захват был совершен в самый канун референдума, который должен был решить судьбу этой территории, населенной в значительной части сербами.

Острое соперничество интересов различных государств на юго-востоке Европы, куда были устремлены взоры не только Австро-Венгрии, но и Великобритании, и Германии, и России, вспышки местных конфликтов (вторая балканская война 1913 г.) закрепили за Балканским полуостровом славу «порохового погреба Европы». Именно здесь в 1914 г. разыгрались события (сараевское убийство), послужившие толчком к началу первой мировой войны.

Экономическое развитие региона к концу XIX в. представляло собой довольно пеструю картину. Наряду с промышленными центрами (особенно в Чехии и Польше, где противоречия между пролетариатом и буржуазией выступали в более обнаженной форме), а также подъемом торговли (Адриатическое побережье, Греция) здесь сохранялось много чисто аграрных областей и стран (Румыния, Болгария и др.). В целом социальные процессы в регионе характеризовались дальнейшим развитием капитализма и ломкой патриархальных отношений при одновременных кризисных явлениях уже буржуазной формации. Острая напряженность социальных и национальных противоречий, сопротивление феодальному и буржуазному гнету создавали атмосферу всеобщего брожения и вызывали активизацию политической жизни. Конец XIX — начала XX в. были временем возникновения массовых политических партий,

среди которых особое место заняли партии рабочего класса, связанные с идеями социализма и марксизма, получавшими все более широкое распространение. В 90-е годы практически во всех странах Центральной и Юго-Восточной Европы возникают социал-демократические партии. Правда, их развитие нередко шло разными путями. В землях Австро-Венгрии социал-демократическое движение в значительной степени испытывало влияние популярного здесь австромарксизма с его реформаторской программой и отказом от революционного радикализма. Свои трудности переживало польское рабочее и социал-демократическое движение, оказавшееся вскоре раздвоенным. В то же время его марксистское крыло было тесно связано с революционной социал-демократией в России, куда переместился к этому времени центр мирового революционного движения. В балканских странах социал-демократия, опиравшаяся на традиции недавней народно-освободительной борьбы и на опыт российского пролетариата, как правило, выступала с радикальных позиций.

Большое влияние на общественную жизнь в странах Центральной и Юго-Восточной Европы оказала русская революция 1905 г. Особенно массовый характер приобрели выступления рабочих, стачки и забастовки в Польше, а также борьба за всеобщее избирательное право в Австро-Венгрии, начавшаяся еще раньше, но получившая мощный дополнительный импульс в событиях русской революции и увенчавшаяся в 1907 г. успехом.

Огромным испытанием для народов Центральной и Юго-Восточной Европы стала первая мировая война. Территория целого ряда стран этого региона оказалась непосредственной ареной боевых действий. Миллионные массы солдат были брошены в огонь сражений. Особенно трагично было положение солдат угнетенных национальностей, посланных сражаться за интересы поработивших их империй.