Истребители. Трилогия

– Ну съешь еще кусочек мой сладенький.

Несколько секунд я удивленно разглядывал ее. После чего быстро осмотревшись, не обращая внимания на ложку с мороженным у лица, пробормотал:

– Что-то мне все это напоминает.

– Ну съешь еще кусочек, – как заведенная просила она.

– Ты не настоящая, – слабым голосом сказал я, разглядывая ее.

– Это я не настоящая? – спросила она, скидывая халатик.

– Настоящая, – заворожено ответил я.

– Ну съешь еще кусочек, – вдруг сказала она, и около моего лица снова появилась ложка.

– Да не буду я. Не хочу.

– Будешь! – внезапно твердым и жестким голосом сказала Жанна.

Мою голову обхватили как будто клещами, и в мой полуоткрытый от возмущения рот, все-таки попало этот подозрительное мороженное. Как я не крутился, Жанна сумела впихнуть в меня еще три ложки.

Наконец я смог освободить одну ногу, и от мощного толчка девушка отлетела к стене, с глухим стуком врезавшись в нее.

Внезапно я понял, что снова обездвижен, как во сне с Анной Семенович.

С жужжанием и потрескиванием, тело Жанны зашевелилось и она стала подниматься.

Через рванные прорехи кожи был виден металлический скелет андроида. С жужжанием и потрескиванием плат от замыкания она рывками двинулась ко мне, говоря грудным сексуальным голосом:

– Ну съешь еще кусочек.

– А-а-а!!! Разбудите меня кто-нибудь!!!

Ни ущипнуть, ни отбиться я не мог, поэтому сделал то, что первым пришло мне в голову. Я больно прикусил губу.

Над головой было тот же потолок с трещиной.

«Интересно к чему эти сны? Надо будет сонник почитать!» – успел ошарашено подумать я.

Вспомнив последствия встречи с Семенович, я тут же заорал:

– Сестра, утку!!!

– Елена Степановна, очнулся наш мальчик, очнулся, – без стука ворвалась в кабинет главврача дежурная медсестра.

– Как он? – вставая спросила главврач.

– Сразу затребовал утку. С ним сейчас Марья Петровна находится. Обмывает.

– Не успели?

– Да нет, утку вовремя принесли. Сам больной потребовал. Странно как-то это…

– Что именно? – спросила главврач выходя из кабинета и закрывая его на ключ, согласно инструкции.

– Бойкий он больно. Такое впечатление, что с момента операции не десять дней прошло, и из комы он вышел не сегодня, а не меньше месяца прошло.

– Речь не плавает, голова не кружится? – задумчиво спросила Елена Степановна, останавливаясь у двери без номера.

– Говорит, что чувствует себя хорошо. Кроме сильной слабости и обычных после операционных болей, с ним все в порядке. Кушать потребовал. Я велела ему каши принести, манной.

– Правильно, если немного, то можно. Но то, что он чувствует себя хорошо, вот это странно, – ответила главврач и постучала в дверь.

– Войдите! – послышалось за дверью.

Не входя, Елена Степановна сказала, полуоткрыв дверь:

– Он очнулся.

После чего прикрыв ее, направилась в отдельную палату. Через несколько секунд их догнал мужчина лет тридцати в форме сержанта НКВД. Они вместе подошли к дверям палаты. Толкнув дверь, Елена Степановна первой вошла в палату.

– Нельзя больше больной, – как раз в это время отобрала у пациента, тарелку с остатками каши, пожилая санитарка.

– Можно-можно, – потянулся за тарелкой перебинтованный юноша, но сморщился и снова вернулся на место.

Несколько секунд посмотрев на Марью Петровну жалобными глазами, юноша начал всхлипывать. Почти синхронно завторила за ним Марья Петровна, тоже начав жалостливо всхлипывать.

– На, покушай, еще немного можно, – наконец не выдержала санитарка.

– Ха, всегда срабатывает, – тихо промурлыкал юноша и снова стал наворачивать кашу.

Голос он понизил, но не сильно, похоже ему было известно, что санитарка была туга на оба уха, но вошедшие его прекрасно слышали.

– Так что скажите Марья Петровна, к чему этот сон? А? – спросил уже громко больной.

– М-да. Кадр, нам попался?! – ошарашено пробормотала Елена Степановна.

Повернув голову, юноша, сверкнув ярко-голубыми глазами, с интересом посмотрел на вошедших, при этом интенсивней заработав ложкой. Похоже было, что он не безосновательно считал, что поесть ему не дадут.

Почти сразу на мой крик прибежала санитарка, а за ней медсестра. Никакого смущения я не испытывал, когда под меня ловко подсунули утку.

Счастливо улыбался я не от того что успел, ну и это тоже, а от того, что шевелил пальцами ОБЕИХ НОГ. Оказалось, я тогда посмотрел на полусогнутую ногу, то есть до колена увидел, а остальную часть нет. Ф-у-ухх, такое облегчение.

– Целые, – довольно сказал я.

– Больной как вы себя чувствуете?

– Да вроде нормально, пока не понял. Еще пить хочу, и… ф-у-у… помыться.

Выпив воды из чайника, носик которого поднесла к моим губам медсестра, я стал осматривать себя. Обе руки были целые. Левая только забинтованная по локоть.

Левая нога была полностью в гипсе от паха до кончиков пальцев. Грудь и живот тоже были все в бинтах. Короче я был в смятении. Куда же меня ранили? Тут мне на глаза попала медсестра.

– Извините, мы не представлены друг другу. Вячеслав Суворов, а вы…? – спросил я у медсестры, пока санитарка уносила утку.

– Медсестра Маша Дроздова.

– Маша? Машенька. Как вы прекрасны сегодня.

Осмотрев зардевшуюся от комплимента медсестру, примерно лет двадцати шести-двадцати семи, я добавил:

– Машенька, не томите меня, скажите, я серьезно ранен?

– Я сейчас позову вашего врача, она все и объяснит, – отказалась отвечать Маша. В это время в палату вошла санитарка, неся тазик с водой, и тряпкой. Чем медсестра и воспользовалась, выскользнув из палаты.

– Ну что больной, приступим? – громко спросила санитарка.

– Ага. У меня тут вопрос образовался, вы… ага, Марья Петровна, скажите, можете объяснить, что означают некоторые сны?

– А то ж…

Манная каша бала на удивление вкусной. Наворачивая ее, я услышал от дверей чей-то ошарашенный голос: