Истребивший магию
Шрифт:
– А это при чем? – прощебетала она милым голоском, что так обезоруживает мужчин. – Это другое!
– Как другое?
Она заявила уверенно:
– Это уже удача. Это уже не от человека, а от стечения… обстоятельств, что ли.
Он посмотрел так, словно горел желанием прибить ее на месте, процедил зло:
– Так и не поняла? Я хочу убрать эти, как ты говоришь, обстоятельства. Вообще! Не потому, что лично мне угрожают, а потому что угрожают всему роду людскому.
Она сказала саркастически:
– Ах-ах, всему роду! Он, видите ли, о всем человечестве заботится!
Он
– Тебя это удивляет?
Она ответила нагло:
– Еще бы! Такой брехни еще не слыхивала.
Некоторое время ели молча, за таким спором и удавиться недолго, а разогретый на горячих камнях хлеб хрустит и пахнет восхитительно, корочка получается тонкая и соблазнительная, а под нею пахучая мякоть. Мясо так вообще просто тает на губах, Барвинок только сейчас ощутила, насколько сильно проголодалась, а вчера так вымоталась, что заснула, почти не поужинав.
Но чувство справедливости мешало просто жевать и наслаждаться простой человеческой радостью, еще не проглотила кус, но зло прошамкала:
– А зачем брешешь? Или хочешь сам управлять людьми по непонятным своим правилам?
Он ответил размеренно:
– Тому, кто желает вести народ за собой, приходится идти за толпой. А ты видишь, иду против самой главной страсти толпы: получать всего и много… бесплатно, без труда! Так где отыскала жажду власти?
– А вот отыскала!
– Где?
– Да вот в этом! – прокричала она. – Люди жизнью рискуют!.. А ты… А ты что о них сказал?
Он проговорил строго:
– Рисковать нужно только для защиты рода, племени, народа… а то и жертвовать. Вор тоже всегда рискует! И что? Риск – благородное дело?.. Воры благороднее тех, кто работает честно?
– То воры, – возразила она, – а то искатели сокровищ!
Он осведомился:
– Они ищут в горах серебряную или золотую руду?.. Долбят камни, чтобы добыть алмазы?.. Не-е-е-ет, они хотят отнять уже готовое! Не вскидывайся, я тоже вижу разницу: отнять у живого или снять с мертвого. В первом случае это воровство, во втором – мародерство. А то, что человек умер не сегодня утром, а сто или больше лет тому, дела не меняет.
– Еще как меняет! – возразила она, но вдруг ощутила, что, хотя правда на ее стороне, все-таки доводы ускользают, как рыбешки из пальцев. – А вот все не так!
Олег проворчал брюзгливо:
– Искатели сокровищ… Подлейшее, даже преподлейшее занятие. Но, ишь ты, как все сумели перевернуть в людских головах!.. Теперь эти дураки и бездельники, что не хотят ни работать, ни учиться, выглядят почти героями. Ишь, отправляются отыскивать и забирать сделанное или заработанное чужим трудом!
Она запротестовала:
– Ну что ты такое говоришь? Эти сокровища теперь никому не принадлежат.
– И что, – поинтересовался он ядовито, – тем самым законно их отыскать и присвоить?
– Ну да!
Он сказал хмуро:
– Да, конечно, по людским законам так. Но как насчет закона, который дан нам свыше?
Она невольно посмотрела вверх.
– Кем?
Он пожал плечами.
– Не знаю. Да это и не важно. Только чувствую, что такой закон есть.
Человек должен работать, трудиться, создавать… а не подбирать чужое.Она запротестовала еще жарче:
– Какое чужое? Или ты хочешь, чтобы оно попало в руки плохих людей?
Он насмешливо скривил губы.
– Плохих? В смысле, еще хуже?.. А что, есть разница?.. И те, и другие считают соперников плохими и недостойными. И как оправдание себе говорят, что надо поскорее прибрать это к рукам, чтобы не досталось тем сволочам.
– А что, – съязвила она, – будет лучше, если разбойники доберутся до сокровища раньше?
Он покачал головой, во взгляде была такая жалость, что Барвинок едва не заревела от обиды и возмущения.
– Ладно, – сказал он так мирно, что она еще больше насторожилась, – предположим, разбойники добрались до сокровищ первыми. Понятно, что после этого разбойничать и рисковать жизнями, скрываясь в ночи под мостами, уже не обязательно. Можно купить себе дворец, нанять слуг, пить и есть вволю, устраивать празднества… То есть разбойники будут вести весьма мирный образ жизни. Кстати, так же точно вели бы себя твои хорошие, если бы добрались до сокровищ первыми. Прямой Коготь так и сказал, помнишь? Но теперь посмотрим на этих хороших, которые к закопанному сокровищу не успели…
Он говорил все медленнее, словно давал возможность высказаться ей, но она только настороженно буркнула:
– Ну и?
– Не заполучив сокровище, – сказал он все так же медленно, – они не захотят возвращаться к унылой и постылой работе, что оплачивается так плохо. А оплачивается плохо, потому что это обычно отбросы общества, которые ничего не умеют! Умные не пойдут искать сокровища. Они занимают достойные места при королях, у них и так дворцы, а если пока нет, то понимают: могут их получить своим умом и трудолюбием.
Она пробурчала настороженно:
– Хочешь сказать, хорошие поменяются местами с плохими?
– Я это уже сказал, – ответил он.
– Ерунда, – возразила она с возмущением. – Какая ерунда!.. Ерундее ничего не слышала!
Он пожал плечами.
– Не хочешь признать, что вообще-то нет разницы между людьми или группами людей, отправившимися на поиски сокровищ. Они все плохие!.. Потому что ничего не создают, а хотят получить готовенькое.
Она поморщилась.
– Ты это уже говорил. И вообще, тебе кто-нибудь говорил, кроме меня, что ты – зануда?
Она ожидала, что обидится и будет спорить, однако Олег спокойно кивнул.
– Да. Много раз.
– И что?
Он посмотрел в удивлении.
– Что «что»? Я должен опровергать?
– Ну да, – сказала она, сбитая с толку. – Кому хочется слыть занудой?
Он пожал плечами.
– Мне все равно, что обо мне думают кабаны. Или пташки в лесу. Или люди, что по уму от них не отличаются. А умные не считают меня занудой.
– Они сами зануды! – сказала она победно. – Вот почему! Скучные, серые, равнодушные… У вас у всех погас огонь в крови, у вас нет взлетов, вы предпочитаете синицу в руке, а не журавля в небе, а у людей яростных в жилах кровь кипит, им нужно все и сразу, у них души не спят, а требуют крыльев…