Иудифь
Шрифт:
сказал он строго евнуху Вагою:
«Пойди и убеди Иудеянку,
что у тебя в шатре, сюда явиться –
вином и пищей с нами насладиться.
Она одна до ночи спозаранку.
Ведь стыдно оставлять её одну –
такую необычную жену!
Я опасаюсь – без трапезы с нами,
без приглашенья к пиру и беседе,
она нас осмеёт,
и посчитает грубыми мужами». 5
И к ней Вагой вошёл, и ей сказал он:
«К тебе от господина приглашенье.
И на пиру ты станешь украшеньем,
какого никогда здесь не бывало!
Почти же господина моего,
и честь прими перед лицом его!
С ним будешь пить вино и веселиться,
и в этот день, как дочь сынов Ассура,
что во дворце Навуходоносора,
во всей красе ты можешь появиться».
И Иудифь Вагою отвечала:
«Кто я, чтоб господину прекословить?
Немедля поспешу я всё исполнить,
чего бы от меня не пожелал он.
И это будет до последних дней
жить утешеньем в памяти моей»!
И нарядилась в лучшие наряды,
надела дорогие украшенья,
И стала хороша до изумленья,
представившись мужей суровых взглядам.
Ковры пред ней служанка разостлала
напротив Олофернова застолья.
И возлегла она на них привольно.
А сердце Олоферна трепетало.
Мучительно желал сойтись он с ней –
добычей неожиданной своей.
Он случая искал для обольщенья.
К ней силу применить мешало что-то.
Такой не ведал раньше он заботы –
любую брал и мял без сожаленья.
Но сердце Олоферна к Иудифи
подвиглось. И взволнована душа:
она не просто ликом хороша.
Она прекрасней всех, кого он видел!
И с первых дней мечтал он об одном:
привлечь её на ложе перед сном.
И он сказал: «Так пей же вместе с нами
и веселись. Зачем грустить напрасно.
Спешить не время. Всё теперь нам ясно.
Давай же веселиться вечерами»!
«Мой господин, я буду пить с тобою, –
так Иудифь покорно отвечала, –
ведь жизнь моя во мне возвеличалась,
и
радость я от глаз твоих не скрою.Ни разу в жизни неприметной и простой
великой чести я не ведала такой»! 6
И ела и пила она охотно
всё то, что ей служанка подавала. 7
И Олоферну кубок наполняла.
Он ею любовался беззаботно.
Всё пил и пил, не отрывая взгляда
от женщины прекрасной и желанной.
И тешился мечтою непрестанно
о близкой, ослепительной награде.
И много выпил он вина пред ней,
Он столько в жизни не пивал своей.
**************************************
1.Надлежит отметить здесь мудрую осторожность Иудифи при объяснении причин отказа от пищи Олоферна. Она избегает обнаружить свое нерасположение к пище язычников, как нечистых с точки зрения иудея, а переводит центр тяжести на род самой пищи, запрещенной Богом в законе иудейском. Это должно было еще более укреплять доверие к Иудифи, только что объяснявшей свое бегство от иудеев именно ревностью к закону, подвергавшемуся опасности подобного же нарушения вкушением священного, неприкосновенного.
2.Да живет душа твоя, господин мой — особый род клятвы, укрепляющейся на силе пожелания здравия тому, пред кем клянутся и кого желают видеть непременным свидетелем исполнения того, что подтверждается этою клятвою.
3.Таким искусным двусмысленным выражением Иудифь обозначает самый предмет или содержание клятвы, рассеивающей последние сомнения Олоферна. Замечательна здесь также та уверенность, с какою Иудифь трактует задуманное ею дело, как дело непосредственно руки и определения Божия. Очевидно, так может говорить и действовать только истинная избранница и посланница Божия.
4.т. е. пригласил лишь ближайших, высших лиц своей свиты, и отстранил от участия в пире должностных лиц, чиновников, приставленных к делам . Это было сделано, очевидно, потому что большое общество гостей и многочисленные свидетели были бы совсем неудобны для достижения его нечистых видов на Иудифь, которою он решился овладеть.
5.Оправдывая такою очевидною натяжкою приглашение Иудифи перед Вагоем, Олоферн или хотел замаскировать от Вагоя и других свое действительное намерение в отношение к Иудифи или просто подсказывал Вагою, в какой деликатной форме он должен сделать приглашение Иудифи, чтобы не слишком озадачить ее и избежать необходимости употребить по отношению к ней явное насилие.
6.Удивительно тонкая двусмысленность, соединяющая в себе всю недвусмысленность — разную и диаметрально противоположную для говорящего и слушающего. Для Олоферна эти высокопарно льстивые слова были недвусмысленны, обещая ему успешное достижение его похотливых вожделений. Для Иудифи эти слова были недвусмысленны, выражая ее торжественную уверенность в близкой гибели Олоферна и избавлении от него иудеев ее рукою.
7.Таким образом, Иудифь и на пиру остается при прежней строгости в отношении к пище. Зато Олоферн забывает всякую осторожность и, польщенный мнимою победою сердца Иудифи, напивается так, как никогда, ни в один день от рождения.