Иудино племя

9.

В воскресенье Никита повез Машу в церковь. Она сама попросила взять ее с собой. Света улыбнулась обычной виноватой улыбкой и осталась дома. Никита беспокоился, что Маше будет тяжело, но все устроилось наилучшим образом. Бабушки-свечницы засуетились, мигом притащили скамеечку, расчистили место у стеночки. Всю службу Никита поглядывал на нее – Маша сидела, широко распахнув глаза и приоткрыв рот, неловко крестилась. А как она следила за детским хором на клиросе!

Когда служба закончилась, Никита подвел Машу к отцу Максиму за благословением и хотел было потихоньку улизнуть, но не вышло.

– Никита, подождите минутку, я хочу с вами поговорить, - остановил его священник.

– Отведу Машу к машине и вернусь, - кивнул он, пытаясь скрыть, что не слишком этого жаждет.

Никита посадил Машу на заднее сиденье, вручил ей «Детскую библию», которую она потребовала, а он с удовольствием купил в церковной лавке. Тщательно запер машину и пошел обратно, стараясь не думать о том, что сказала бы Света, узнав, что он оставил Машу одну.

– Как ваши дела? – спросил отец Максим, когда они сели вдвоем на лавочку, подальше от глаз любопытных вездесущих старушек. – Продвигается расследование?

Никита и хотел этого разговора – и боялся его. Почему, он и сам не мог понять. Духовника он выбрал стремительно, едва ли не в свой самый первый приход в эту церковь. Словно кто-то толкнул его: вот он. Внешне ничем не примечательный, невысокий, худощавый, лет пятидесяти, с короткой черной бородой, густо пронизанной сединой, и печальными темными глазами. Священник говорил проповедь, что-то укорительное, но спокойное, не гневное. И Никите показалось, что он смотрит на него и говорит о нем – так все попадало в точку. Да, вот такой он и есть – малодушный, сомневающийся, невежественный, но при этом самодовольный и самоуверенный. После службы Никита подошел к священнику, задал какой-то вопрос. Завязался длинный, неспешный разговор. С тех пор по всем важным вопросам он непременно советовался с отцом Максимом, которому доверял безгранично. И поэтому такое нежелание разговаривать о последних событиях было, по меньшей мере, странным.

Вздохнув глубоко, Никита начал рассказывать. О нападении в Озерках, о разговоре в офисе Серого и об угрозах, о похищении Маши. О своей уверенности в том, что он вычислил убийцу, и о том, что уверенность эту он ничем не может подкрепить – ну нету доказательств.

Священник молчал, слегка нахмурившись. Никита тоже замолчал. Небо тоже хмурилось, начал накрапывать дождь.

– Что-то меня во всей этой истории смущает, - наконец нарушил молчание отец Максим. – Честно говоря, не знаю что. Ваша уверенность… Все, что вы говорите, вполне логично и убедительно, но… Не знаю, не знаю.

Никита почувствовал раздражение. Видимо, бывают такие ситуации, когда полагаться надо только на себя. На себя?! Он что, совсем рехнулся? Или не знает, на кого надо полагаться?

Наваждение схлынуло.

– Что вы намерены делать? – тихо спросил отец Максим.

– Не представляю. Идти в милицию? Оставить все как есть? Подождать, как будут события развиваться? Спровоцировать его, заставить выдать себя? Я думал о последнем.

– Я полагаю, вы догадываетесь, какой совет я могу вам дать.

– Догадываюсь, - вздохнул Никита. – Молиться, молиться и еще раз молиться.

– Не ерничайте. Вам это не к лицу, - сурово одернул священник. – Если вы хорошо подумаете, то поймете, что необдуманными действиями поставите под удар и себя, и свою семью. Это не дешевый детектив, это жизнь, в которой все взаимосвязано.

Что-то в этом духе говорила и Ольга. Как будто он и сам этого не понимал.

– Никита, обещайте мне, что подождете хотя бы несколько дней. Почему-то мне кажется, все должно скоро разрешиться. Мне не хотелось бы, чтобы вы ошиблись. А это не исключено.

* * *

Слова священника не давали Никите покоя. Казалось бы, какая может быть ошибка. Но… Ведь были же, были кое-какие детали, которые никак не находили объяснения. Никита пытался объяснить их своей недостаточной осведомленностью. А так ли это?

Дима наконец-то пришел в себя. И не просто пришел в себя, а чувствовал себя вполне сносно. Никита звонил в институт, и его заверили, что через пару дней Диму переведут в обычную палату, и тогда его можно будет навестить. У него имелись кое-какие вопросы к Светиному двоюродному брату. Он обещал отцу Максиму не предпринимать в ближайшее время никаких активных действий, но визит к Диме вряд ли можно было расценивать как активные действия.

Бездействие угнетало. День, второй, третий… Ничего не происходило. Он вышел на работу, мотался по объектам, общался с клиентами, которые по большей части, сами не знали, чего хотят.

Вечером позвонила Марина. Разговаривала с ней Света, вернее, не столько разговаривала, сколько пыталась вставить слово, но безуспешно.

– Ничего не понимаю, - сказала она растерянно, положив трубку. – Она ревет белугой и толком ничего не может объяснить.

– Да в чем дело-то? – рассердился Никита.

– Лешка пропал.

– Как пропал?

– А фиг его знает. Не пришел с работы. Она начала в банк названивать, оказалось, что его там и не было. Позвонил, предупредил, что задержится, но так и не появился. Она боится, что он к бабе какой-нибудь сбежал.

– Ну и глупо. Если б он сбежал к бабе, то взял бы какие-нибудь вещи и тем более не стал бы усложнять дела на работе, там он и так на плохом счету. Слушай, а почему она тебе-то позвонила? Я понимаю, друзьям его, родственникам, сослуживцам. Или своим близким подругам поплакаться.

– Да какие там у нее подруги! Была одна, еще с училища, так рассорились. Маринка же Лешку ревновала ко всему, что движется. И не движется тоже. А мне она позвонила со шкурным интересом – вдруг ты чем поможешь.

– А чем я могу помочь? – удивился Никита. – Пусть в милицию звонит.

– Во-первых, в милиции заявление о пропаже принимают через трое суток. А во-вторых, Кит, кто везет, на том и едут. Это я про тебя. Кстати, тебе это разве не интересно?

– Ты же мне категорически запретила шевелиться в этом направлении.

– А разве я тебе предлагаю шевелиться?

– Странная ты, Светка, - усмехнулся Никита. – Сама же меня провоцируешь.

Света надулась и ушла на кухню. Никита сделал звук телевизора потише и задумался. Как бы сделать так, чтобы и на елку влезть, и зад не ободрать? Евгения обещала больше ему не звонить, значит, с этой стороны обострений быть не должно. По поводу Алексея он обещал ничего не предпринимать. И Свете, и батюшке. Но батюшке обещал подождать всего несколько дней. Несколько дней прошло. Может, этого события, то есть исчезновения Алексея, и надо было подождать? Света? Она сама не знает, чего хочет, честное слово.