Иудино племя

– А кого вы видели?

– Да мужиков-то полно всяких ходит. Суббота, правда, была, конец работы. Нет, не помню. Может, и задремала, - чуть смущенно созналась регистраторша.

– Постарайтесь вспомнить, - умоляюще попросил Никита. – Это очень важно. Высокий, в черной кожаной куртке, в синих джинсах.

– Да поняла я, что в кожаной куртке, - с досадой отмахнулась толстуха. – Не помню.

Зеро. Ну, не совсем, конечно, зеро. Известно, что у Анны был некий мужчина, который вполне мог оказаться Алексеем. И что после этого визита Анна умерла. Тут в голову Никите пришла некая мудреная латинская фраза, смысл которой состоял в том, что после этого не значит вследствие этого. Но мудрость эту он отбросил как несущественную.

По некоторому размышлению осталось два варианта. Во-первых, развить идею об охоте на живца. Старательно распустить слух, что он, Никита, собрал доказательства о том, что именно Алексей убил Веронику, Зою и Анну и шантажировал Викторию. А там уж не зевать и ждать дорого гостя.

Во-вторых, все же пойти в милицию. Но не как рядовой заявитель, а с черного хода.

Поколебавшись, он позвонил Ольге.

* * *

– У меня есть знакомый мент, точнее, опер из ГУВД, потом знакомый следователь. Еще частный детектив и пара-тройка адвокатов. Вот и весь ассортимент моих связей с правоохранительными органами. Если, конечно, частного детектива можно отнести к этим самым органам. – Ольга собрала со стола кофейные чашки, тарелочки из-под торта и отнесла в мойку. – Фишка в том, что я, собственно, более знакома с их женами. А сами они меня просто терпеть не могут.

– Догадываюсь, почему.

– Правильно догадываешься. Уж не знаю, почему, но как я ни пытаюсь сделать персонажей менее узнаваемыми, они все равно себя узнают.

– Наверно, по сюжету.

– Да я и сюжет обычно уродую до неузнаваемости. Все равно узнают. И страшно обижаются.

– Надо разрешения спрашивать, - противным менторским тоном посоветовал Никита.

– Я и спрашиваю. Правда, не у них. Девчонки не против. Во всяком случае, сначала.

– Ты так со всеми подругами рассоришься. И не стыдно?

– Стыдновато. А что делать? Графоманский инстинкт. А подруги хоть и злятся, но дружить со мной продолжают. Так что тебе надобно, старче?

– Пожалуй, я бы выбрал опера из ГУВД.

– А сюжет подаришь? – нахально поинтересовалась Ольга. – Ты мне, между прочим, обещал.

– Ничего я тебе не обещал, - возмутился Никита. – Не выдумывай!

– Ты сказал: «Давай хотя бы доживем до его окончания». Сюжета, в смысле.

– Вот если доживем, тогда посмотрим. А если ты мне не поможешь, то, может, и не доживем. Во всяком случае, я. Тогда и сюжета никакого не будет.

– Резонно, - вздохнула Ольга. – Придется помочь.

Она достала записную книжку и принялась терзать телефон. Покончив с переговорами, за время которых Никита приговорил полкоробки шоколадного печенья, Ольга торжествующе повернулась к нему.

– Короче, двигай прямо сейчас к Галине. Это оперова жена. Только учти, если ты хотя бы заикнешься Ивану обо мне, пиши пропало. Так что до Ванькиного возвращения с работы вам надо будет сочинить легенду.

Времени было в обрез, а ехать пришлось через весь город, с севера на юг. Майор милиции Иван Логунов, старший оперуполномоченный убойного отдела ГУВД, жил в страшноватой пятиэтажке недалеко от Московского проспекта. Никита в который уже раз подивился тому обстоятельству, насколько Питер похож на неряху, которая надевает под брюки рваные колготки – пока не разденешь, не увидишь. Стоит сойти с Невского, и попадешь в лабиринт жутких дворов-колодцев. А чуть в стороне от солидного «позднего Сталина» - одинаковые коробки «хрущоб».

Дверь ему открыла женщина лет тридцати, похожая на Ольгу, как сестра – такая же невысокая, чуть полноватая, зеленоглазая, только не шатенка, а брюнетка с мелированными концами коротких волос.

– Вы Никита? – спросила она сочным контральто. – Проходите, думать будем.

За чаем они перебирали всех своих знакомых, пытаясь найти хотя бы одного общего, чтобы на него можно было сослаться без риска засветить мадам Погодину. Ничего не получалось. У Никиты вообще было не так уж много знакомых в Питере. В который раз они прошлись по всем родственникам, друзьям и сослуживцам. Когда дело уже стало казаться безнадежным, Галина поинтересовалась, где Никита жил раньше.

– Я служил на границе. На китайской, финской, афганской.

– Так вы были пограничником? – почему-то обрадовалась Галина. – А у меня брат троюродный тоже пограничник. Правда, мы с ним так редко видимся, что я про него даже и забыла. Его Павел зовут. Новицкий. Не знаете такого? Он тоже где-то в Средней Азии служит.

– Новицкий? – Никита даже не особо удивился. – Я знаю одного Павла Новицкого, он бывший пограничник, служил в Таджикистане, но сейчас он начальник охраны в банке. Здесь, в Питере.

– Знаете, мы лет пять не виделись, - смутилась Галина. – У вас есть его телефон? Может, вы ему позвоните и спросите… ну, он это или не он?

Никита позвонил, и, к великому его облегчению, Павел оказался тем самым. Он передал сестрице привет и позволил сослаться на него, если Иван поинтересуется, откуда Никита взялся.

Майор запаздывал, Никита чувствовал себя неловко, но Галина не позволила ему уйти: надо – значит, надо. Тем более, если его прислала Ольга.

Наконец появился Иван – среднего роста, подтянутый, темноволосый, но с заметной проседью. Никите он сначала показался каким-то хмурым, сердитым, но, приглядевшись, он понял, что такое впечатление создают глаза майора – глубоко посаженные, темно-серые. Да и одежда в серых тонах способствовала.

Галина представила мужу Никиту как друга своего троюродного брата.

– Сначала ужин, а дела потом, - непререкаемо изрек Иван. – А где Алена?

– В кино пошла с Мишкой. Это наша дочь, - пояснила Галина Никите.

– Большая?

– Да нет, только десять будет. Но жених уже есть.

После ужина Галина ушла в комнату, оставив мужчин обсуждать дела. Стараясь ничего не пропустить и не перепутать, Никита рассказал Ивану обо всем произошедшем, начиная с 3 августа. Иван хмурился.

– Начнем с того, Никита Юрьевич, что сокрытие преступления уголовно наказуемо, - вздохнул он, закуривая. – Я имею незаконную виду эксгумацию и вскрытие тела.

– Извините, Иван Николаевич, но давайте посмотрим здраво. Все это делалось совершенно неофициально. По факту смерти уголовное дело вообще не заводилось. Если бы я или Зименков сунулись в милицию с одними подозрениями, нас бы просто высмеяли. Я, кстати, пытался обратиться в милицию, когда машина сбила Дмитрия. Меня там и слушать не стали. Да, так вот, если б мы пришли с этим заключением об отравлении, в первую очередь влипли бы сами. И патологоанатом. Разве нет?

– Вероятно, - вынужден был согласиться Иван. – Ладно, давайте сделаем так. Жена Бессонова подала заявление о розыске?

– Да.

– Я поговорю с начальством. Если возражений не будет, возьмем дело под свой контроль. Причину какую-нибудь придумаем. Я сам узнаю о результатах вскрытия Муращенко. Если ее действительно отравили, как вы предполагаете, тогда, возможно, придется сделать эксгумацию тела Барсуковой. Будем с вами на связи. Только прошу вас, не делайте глупостей. Вы правильно сделали, что пришли ко мне. Эта ваша идея выманить Бессонова на живца, как вы говорите, очень опасна.

* * *