Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены
Шрифт:
– И откуда они берутся? – нетерпеливо и не слишком вежливо оборвала Серафима
зарождающийся рассказ Находки, который в другое время и при иных обстоятельствах с интересом бы послушала.
– Их выращивают убыр, – все поняла и не обиделась октябришна. – У себя на
подворье. Чтобы в лесу их раньше времени гондыр не разорвал, пока они маленькие.
Холит их, лелеет, как детушек малых. А потом, когда они вырастут, выпускает их в лес.
– Зачем это ей? – недоуменно нахмурилась царевна.
– Чтобы гондыру навредить, ваш… Сергий. Они с ним терпеть друг друга не могут, и постоянно воюют. То она ему древогубцев подпустит. То он ей… что-нибудь сделает, наверное… тоже… не знаю, чего… но не без этого, поди… Кто их тут, в глуши, знает…
До октябришны вдруг дошло, что она сейчас сказала, и ей стало плохо.
– Ой, дела-то… Ой, дела… Ой, спаси нас – убереги, батюшка Октябрь… Ой, последние наши минутки пришли… – опустилась на землю, горестно уткнула лицо в ладони и тихонько запричитала она.
Царевна обеспокоено поджала губы и огляделась.
Если бы ее кто-нибудь спросил, что она рассчитывала здесь увидеть, то она бы не просто затруднилась с ответом – она бы вовсе не нашла его.
Топор-саморуб? Костер и факелы? Ступу с помелом на старте? Мешок дуста? Неизвестно. Но дожидаться возвращения убыр в такой обстановке даже ей казалось самоубийственным. Ее родная троюродная бабушка была бабой-ягой, не самой вредной и мстительной, по всеобщему признанию1, но если бы она вернулась домой и увидела, что кто-то заявился туда без приглашения и устроил там такой кавардак, а теперь с гордостью стоит на месте и дожидается ее реакции… Долго бы ее дожидаться не пришлось. И, скорее всего, это было бы последнее, чего вообще дождался бы возмутитель спокойствия в своей жизни, попадись он под горячую руку… Возня за частоколом скоро прекратилась, но редкие поскрипывания, причмокивания и натужное трение коры о кору однозначно сообщали всем заинтересованным лицам, что осада не снята, а лишь перешла в затяжную стадию. Забравшись на навес над поленницей, сложенной в сторонке у частокола, царевна собственными, и без того не сомневающимися глазами убедилась, что это именно так, и никак иначе. Даже в темноте, затягивающей исподволь, но надежно землю, можно было ясно различить пару десятков массивных матерых древогубцев, застывших на своих местах и неотличимых от обычных, добродушных и малоподвижных пней, если бы не меланхоличное пожевывание и причмокивание отвратительных красных каучуковых губ. Удрученная и задумчивая еще больше, чем прежде, Серафима вернулась к воротам, где ее смирно и стойко ожидали под дождем ее придворные.– Ну, что-нибудь?.. – Саёк, не закончив вопроса, увидел ответ на ее лице и сник.
– А у вас тут внизу как?
– Тихо, ва… Сергий, – шепотом отозвалась Находка. – Затаились…
– Может, ушли? – оруженосец прислушался с надеждой, но царевна покачала головой.
– Нет. Ждут.
– Ждут… – тоскливо вздохнул он, но взял себя в руки, приосанился и сурово объявил: – Тогда я предлагаю план.
– Предлагай, – просто ответила Серафима.
– Мы откроем ворота, я выскочу и побегу. Они пойдут за мной, и вы сможете убежать. Вот…
– Замечательный план, – одобрила царевна но, не замечая протестующего взгляда октябришны и торжествующего – Сайка, тут же продолжила: – Если бы не два недостатка. По ночному лесу ты далеко не убежишь – это раз. И, к тому же, что делать нам, если за тобой побегут не все пеньки – это два.
Оруженосец понурился и виновато пожал плечами:
– Об этом я не подумал…
– Это
ничего, – успокоила его царевна. – Тогда будем жить по моему плану. Чем мокнуть и мерзнуть неизвестно сколько под дождем, мы войдем в избу, обогреемся, обсушимся, приготовим ужин и в спокойной комфортной обстановке подумаем, как быть дальше.– Но когда вернется убыр Макмыр…
– Мы поговорим с ней и постараемся все объяснить. Насколько я знаю, у этой
публики в домах беспорядок и грязища – страшные, и если мы у ней приберемся2, то, может, она подобреет и нас хотя бы выслушает.
– А если нет?..
– Вот тогда и будем думать дальше, – подмигнула она октябришне. – Не боись – прорвемся.
– Находка, – потянул вдруг за рукав рыжеволосую девушку Саёк. – А послушай, Находка. Я тут думал, думал…
– Что? – рассеянно повернулась она к нему.
– Ну, если эти шерш… шерстни, то есть – это дневная охрана убыр, то ночью-то она, получается, беззащитная остается?
– Ночью?.. Ночью?..
– начало сноски-
1 – Возможно, не в последнюю очередь потому, что назвать ее самой вредной и мстительной у общественного мнения просто не хватало духу.
2 – Надеюсь, читатель понимает, что когда Серафима говорит «приготовим ужин» и «приберемся», то она имеет в виду кого угодно, только не себя. Но не потому, что «не царское это дело», а просто из своего неизменного от времени, места и обстоятельств принципа: «если какое-то дело можно переложить на плечи другого, то человек просто обязан это сделать».
– конец сноски-
И тут тьма грузно опустилась на промокшую и продрогшую землю, прильнула к ней, припала, как к подушке, рассчитывая спокойно проспать так ночь…
Но, похоже, прогадала.
Душераздирающий писк, сливающийся с пронзительным визгом и воем прорезали успокоившуюся было тишину, и на отряд Серафимы непонятно откуда обрушился град зубов, когтей и кожаных крыльев.
– Ай!!!..
– Ой!..
– Ах, чтоб тебя!..
– Они кусаются!..
– Они присасываются!!! Это кровопийцы!.. Помогите!!!..
– Все в дом!!! Живо!!! – заорала Серафима так, что вздрогнули древогубцы на
улице и, отрывая на ходу пристроившуюся было попить лесогорской кровушки летучую
мышь-вампира, бросилась на крыльцо, пинком отшвырнула подпирающее дверь полено и, едва дождавшись, пока ее придворные заскочат в сени, захлопнула за ними дверь.
К несчастью, внутрь успели проскочить не только Саёк и Находка.
В полной тьме на ощупь отдирать от себя маленьких проворных злобных кровососов и сворачивать им шеи – занятие, которым второй раз позаниматься желающие вряд ли бы нашлись.
Тяжело дыша и истекая кровью из неглубоких, но многочисленных ран, друзья на ощупь нашли дверь, ведущую в комнату, так же на ощупь засветили лучину, потом еще несколько, потом нашли на печке масляную лампу да зажгли и ее.
Оглядев при свете интерьер избушки, они поняли, что их ждало очередное разочарование: пол и стекла были чистыми, посуда вымыта, травы развешаны под потолком, вещи аккуратно разложены по предназначенным для них местам, обязательные пауки смирно висели в паутинных гамаках по своим углам, закинув ноги на ноги, флегматично ковыряясь в зубах и сплевывая хитином после зачистки логова тараканов. И кроме затхлого кислого запаха то ли зелий, то ли снадобий, то ли позабытой на несколько недель квашни придраться друзьям было не к чему.
Серафима на мгновение задумалась, а не стоит ли все раскидать, разворотить, натоптать, членистоногих разогнать, а потом прибраться, а паутину заштопать, но решила, что убыр этого все равно не оценит, и идея была похерена, не получив развития.
Находка все еще дрожащими после боя с летучими мышами руками разожгла огонь, они скинули с себя куртки и расстелили их на печи.
Рыжеволосая девушка принялась за оказание первой помощи при кусаных ранах.
Похоже, что при укусе мыши впрыскивали в рану что-то, что долго не давало крови свертываться, и октябришне пришлось постараться и поволноваться, прежде чем