Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены

– Не боись, гостеньки – не укусят. Теперь, – ухмыльнулась Макмыр. – Они вас

сейчас знают и не тронут. Пока я не скажу. Хе-хе. Шуткую я. Ну, чего встали, как столбики? Заходите, гостями будете, пока не надоест.

Специалист по волшебным наукам хотел поинтересоваться, кому надоест, но побоялся услышать ответ, и на всякий случай не стал.

Путники первым делом почистили и выбили Масдая и задрапировали его вокруг давно не беленой, но очень горячей печи, после чего наспех умылись и пошли к столу, ведомые головокружительными запахами как самонаводящиеся и чрезвычайно голодные ракеты – отведать от убырских щедрот.

Щедрость ее простиралась на ведерный чугунок с густым наваристым супом, в котором затонул – но не до конца – килограммовый ломоть мяса на мозговой кости, каравай черного хлеба, шаньги – «картовные» и «налХвные», как называла их сама Макмыр, и пресные лепешки с бортиками, наполненные болтушкой из яиц, сметаны, лука и грибов – перепечи.

– Очень вкусно, – работая челюстями и ложкой как заведенный, умудрился произнести и не подавиться Агафон.

– Спасибо, бабушка убыр, – поддержал его Иван и осторожно вложил неуклюжей левой рукой грубо струганную деревянную ложку в рот.

– Наша-то девица на все руки мастерица, – одобрительно закивал взъерошенной головой и дед, аккуратно стряхнул с бороды крошки в ладошку и кинул их в миску.

– Ну уж… – скромно потупилась от похвалы Макмыр, как невеста на смотринах. – Как таким гостям не постараться угодить…

– Постаралась ты, матушка, сразу видно, – стрельнул живыми глазами старик в сторону «девицы», и та зарделась.

– Вот славная женка кому-то достанется, – вздохнул, сокрушаясь, он.

Убыр окончательно смутилась, закашлялась, поправила идеально намотанный платок так, что его перекосило, и поспешила перевести разговор в другое русло:

– А чёй-то это у тебя, мил друг Иван, с правой рукой-то? Ты ить меньше ешь, больше мучаешься. На улюху ты не похож, кажись…

– Поскользнулся, упал…– улыбнулся набитым ртом Иванушка, вспомнив их недавний разговор с волшебником.

– Эт ты приятелю своему расскажи, – обнажила в усмешке все семь зубов убыр и кивнула в сторону чародея. – Мне ведь вашу помощь тоже без оплаты оставлять не след, – ткнула она ложкой за окно. – А со мной по врачебной части из октябричей никто не сравнится, так что, пользуйтесь, пока я добрая.

За окном, как раз напротив вкушающей октябрьской кухни компании, Панкрат и Егор сколачивали из подручного материала лестницу.

Все произошло как в одной лукоморской народной сказке: входящие постояльцы наступили на нижнюю ступеньку крыльца, и она провалилась, изъеденная изнутри в труху жучками. Пошли в дровяник искать доску на замену – не нашли, зато сквозь дыру в крыше увидели небо и тучки. Полезли латать – развалилась под ногами лестница. Стали сколачивать лестницу – треснуло топорище (молотка в хозяйстве убыр отыскать не удалось даже с ее помощью). Стали искать подходящее полено, чтобы вытесать новое – обвалилась поленница, сложенная по-вамаяссьски1 вдоль забора. Поленица обвалилась – стал виден подгнивший столб и дыра в ограде. Разобрали остатки поленницы, осмотрели всё, и нашли еще пять таких же кривых столбов, готовых подать в отставку в любой момент…

Умруны, бесстрастно обозрев весь затяжной разор в хронической форме, переглянулись, кивнули, и, не произнося более ни слова, разобрали инструменты, распределили обязанности, и сосредоточено принялись за работу.

– начало сноски-

1 – Сикося-накося.

– конец сноски-

Дед Зимарь порывался было присоединиться, но Иван при поддержке Агафона и – что самое главное – самой хозяйки, ставшей вмиг ровно в пятнадцать раз заботливей и внимательней – оторвали его от пилы и усадили за стол.

Дозволив гостям дожевать последнюю, тщетно пытавшуюся укрыться от печальной в своей предсказуемости судьбы за краем блюда, шаньгу и оценить всю прелесть и крепость домашней кумышки, убыр тоном, не терпящим пререканий, заставила Иванушку поведать без пропусков обстоятельства утреннего сражения на затерянной тропе.

– …и ты сделал ЧЁ?!.. – восхищенно-недоверчиво прищурила она глаза и склонила на бок голову, словно рассматривая своего гостя в первый раз.

– Перерубил дерево, которое держало его арку, – послушно повторил Иван. – Больше

я ничего не мог придумать… Я понимаю, это был не слишком героический поступок…

– Это был единственно возможный поступок, если ты хотел остаться в живых, – фыркнула убыр. – Если бы он был чуток поумнее, он сразу бы забрался по арке на твое дерево и сбросил на тебя сеть, как на твоего солдатика, и одним царским сыном на Белом Свете стало бы меньше. Хоть у него и мозгов с гулькин клюв, а до этого он всё одно рано ли поздно ли додумался, будь спокоен.

– Бросьте, мадам. Пауки не умеют думать, – специалист по волшебным наукам разлепил склеивающиеся от сытости и усталости глаза, вальяжно изрек сей научный факт, и снова прикрыл более чем слегка осоловевшие очи. – Это суеверия отсталых народностей… Персонификация очеловечивания, так сказать… Идеализация анимализма… Метафора мышления… то есть, эпифора… Или метаморфоза?..

– Во-первых, – строго ожгла его взглядом Макмыр, и чародей почувствовал укол словно шилом и подскочил на скамье – глаза широко раскрыты, язык прикушен, – в моем доме срамно не выражаться. Два раза говорить не стану, запомни с одного. А во-вторых, если не веришь – погуляй еще по нашим лесам хоть день. А когда

вернешься – если вернешься – вот тогда и расскажешь мне, кто из вас умеет думать, а кто – так. Так что, царский сын, ты еще легко отделался. Я баньку протоплю, и мы твою руку поправим. Помнем, пошепчем, компрессик сделаем на ночь, отварчик попьешь – утром как новый будешь.

Дед Зимарь при этих словах натужно закашлялся, закатив глаза, захлюпал, затрубил носом, словно стадо слонов, и задышал полной грудью со свистом и хрипом, как дырявая гармошка.

– Ладно, уж. И тебя, старик, заодно полечу, – правильно поняла намек и холодно взглянула на него убыр, но дед довольно прикрыл хитрые глаза: за февральским холодом он угадал мартовскую оттепель, апрельское таяние и майское цветение.

– Спасибо… До смертушки не забуду доброту твою да заботу, барышня… – просипел он и зашелся в кашле.

– Раньше времени не благодарят, – сухо ответила Макмыр, не глядя на пациента, и стала подниматься из-за стола. – Сейчас посуду уберу, да за баньку примусь.

– А куда ее убирать надо, бабушка убыр? Мы вам поможем, – вызвался лукоморец.

– Да-да, – закашлялся старик, – эт мы мигом, моргнуть не успеешь, барышня, как твоя посудина по кухне летать будет да блестеть!

– А на двор ее убирать надоть, там стол есть, – кивнула в сторону расположения

вышеупомянутого стола убыр. – А рядом с ним чан с водой, лыка пук и туес с золой. Да только ты, герой с одной рукой, сидел бы уж. И ты, чихотошный, не суетись. У вас, вон, и здоровых с двумя руками хватает, которые помочь хочут.