Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены

Последняя фраза подразумевала явно не Иванушку и не деда Зимаря.

Само подозрение в том, что он когда-либо хотел помочь кому-либо мыть холодной водой в октябре на улице посуду при помощи золы и пучка лыка было настолько смехотворным, что Агафон чуть не прыснул, сочтя его если не за издевку, то за шутку. Но сдавать назад было поздно, и он рассеянно повел плечами, будто мыть посуду ему приходилось на протяжении всей его жизни по пять раз в день, и ни о чем более увлекательном и приятном он и помыслить не мог:

– Это я-то? Посуду? Да легче легкого!

Он вылез боком из-за стола, подошел к открытому окну и окликнул одного из умрунов, деловито обтесывающего новый столб:

– Эй, ты, как тебя!..

– Терентий, – бесстрастно взглянул на него гвардеец.

– Да, Терентий. Я говорю, я сейчас посуду буду подавать, а ты принимай, и где-то тут стол с чаном есть – так на него ставь.

– Я принимаю приказы только от Ивана, – умрун равнодушно отвернулся и снова склонился над своей работой.

– Э-эй!.. – оскорблено воскликнул маг. – Да как ты смеешь!.. Ты, солдафон!.. Иван, скажи ему!

– Терентий? – присоединился царевич к волшебнику.

– Да, Иван, – с готовностью выпрямился он и стал пожирать глазами командира как на царском параде.

– Помоги, пожалуйста, Агафону с посудой, хорошо?

– Будет исполнено, Иван, – умрун воткнул в бревно топор, вытер о штаны руки и встал у окна. – Пусть подает.

Специалист по волшебным наукам хотел было взять со стола первую партию уже

составленных друг на друга дедом Зимарем тарелок, но перехватил насмешливо-снисходительный взгляд убыр и взвился.

Ах, так!..

Ах, так!..

Иван, значит, у нас герой, хоть и однорукий, старик – больной, а Агафон – просто убогий, которого можно и шилом на расстоянии?!..

Ну, я ей покажу, что умеет почти выпускник ВыШиМыШи! Шепталка! Деревенщина! Невежда! Смотри на настоящего мага и учись!.. Ни слова больше не говоря, чародей принял стойку номер два, с презрением отвергнув мысль заглянуть хоть одним глазком в шпаргалку, словно горевшую огнем в потайном месте в рукаве, и гордо, отрывисто, будто отшвыривая от себя, выкрикнул слова заклинания и повел руками, собирая своей волшебной силой все миски, кружки, ложки, ножи, бутыли, чугунки и блюда со стола и отправляя их в окно, прямо в руки терпеливо поджидавшему Терентию. В кои-то веки, заклинание удалось блестяще. И даже слишком. Блестяще – потому что вся утварь снялась со столешницы, как стая вспугнутых уток, и дружно ринулась в окно. Слишком – потому что, сбив умруна с ног, со скоростью курьерского поезда промчалась к забору, проломила в нем передним чугунком дыру и понеслась дальше, в лес, не иначе, как с серьезным намерением сделать в нем сегодня новую просеку имени себя. Вслед за нею, жалобно треща и скрипя, в окно пытался и не мог пролезть стол. За его спиной, обнимая на верящего своему счастью деда Зимаря, согнулась пополам и задыхалась от хохота Макмыр. Иванушка отвернулся к стене и внимательнейшим образом принялся изучать какую-то трещину в бревне. Плечи его неровно дрожали. От сдерживаемых рыданий, не иначе.

– Стой!.. – выкрикнула бабка резким, срывающимся от смеха голосом и чиркнула перед собой непослушной дрожащей рукой. – Стойте все!..

С первыми звуками ее голоса стол мгновенно опомнился, поспешно встал на пол всеми четырьмя ногами, устыдился своего легкомысленного поведения и покаянно застыл, словно удивляясь, какая нелегкая в него вселилась.

Издалека, почти из леса, донеся звон падающего железа и стекла1.

– Ох, насмешил!.. Ох, уморил!.. Ох, распотешил!.. – кряхтя, охая и утирая слезы,

убыр оттолкнулась от деда, словно лодка от причала, и подошла к магу, отчаянно в этот момент жалевшему, что он сам не поддался действию своего заклинания, не

вылетел в окно и не врезался головой в самое толстое дерево вокруг этой поляны…

– Ну, помог, ну, пособил, мил человек волшебник, нечего сказать!..

…или хотя бы не провалился сквозь пол, желательно к центру Земли…

– Ох, так в моем воздрасте хохотать – и концы отдать недолго!.. Ну, чудо-чаровник!..

…просто отдать концы на месте – тоже неплохой вариант, по крайней мере, гораздо лучше этого, когда приходится стоять перед радующейся непонятно чему старой перечницей и выслушивать то, что и сам давно подозревал… чтобы не сказать, думал… а если еще точнее, знал… причем, совершенно точно…

– Ну, чудодейник… Ну, лиходей… И где вас только такому учат… Ступай теперь, принеси хоть то, чё осталось – мыть-то всё равно надо… И осколки все собрать не забудь: лес загаживать – последнее дело.

– Он не виноват, – выступил на его защиту лукоморец, среагировав на «лиходея» и, на всякий случай, испугавшись за друга. – Он старался, он хотел, как лучше…

Только у него иногда… время от времени… почти всегда… так получается… Но он не со зла, бабушка убыр, вы не подумайте!..

– Да уж, со зла такое и не сотворить, – хмыкнула старуха, вспомнив что-то, коротко хохотнула, мотнула снова головой, будто отгоняя назойливую мысленную картину, и, помимо воли не переставая ухмыляться, окинула смешливым взглядом

мага. – Силушка-то у тебя прет, как квашня из-под крышки, вьюноша, да только …

– С-сила есть – ума не надо, вы это хотели сказать?.. – выдавил убитый результатами демонстрации оной специалист по волшебным наукам.

– Понимаешь, – одобрительно усмехнулась убыр. – Сила – это еще не все. Даже с

такой, как у тебя, без умения ей управлять далеко не уйдешь, хоть все заклинания в мире наизусть выучи. Магия – это тебе не книжки читать, чаровник. Это то, кто ты есть на самом деле.

– Д-да я знаю…

Агафон взглянул на Макмыр как побитая собака, ссутулился, и сделал шаг к двери.

– Извините, бабушка… дурака… Пошел я собирать… что еще можно…

– Я тебе помогу! – присоединился к нему царевич.

– Да ладно, не стоит…

Убыр снова прищурилась, поджала губы, склонила голову набок, оглядела и так, и сяк, и эдак подавленного, расстроенного мага и вздохнула:

– Ох, мужики… Ох, никому не говорите – не поверят… Такая я сегодня добрая, что самой противно. Уговорили. С банькой и с больными вашими управлюсь, и тебе, чаровник, несколько слов найдется. Это тебе не школа твоя с книжками да бумажками, я за тебя возьмусь, как следует.

– Воля ваша, – буркнул Агафон, пожал опущенными ниже некуда плечами и пошел, волоча ноги, к двери. – Учите, коль уж так хочется … Да только не вы первая, не вы последняя.

Через два дня отдохнувшие, откормленные и излеченные от всех реальных и воображенных убыр2 болячек путешественники стали собираться в путь.

– начало сноски-

1 – Причем, согласно вселенскому закону падающего железа и стекла, снизу оказалось именно стекло, а железо приземлилось точнехонько сверху.

2 – Пришедшей в восторг от проведенного ремонта и доказавшей, что ничто общечеловеческое, включая благодарность, ей не чуждо.

– конец сноски-

Блаженствующий Масдай был развешен на заборе, чтобы остыл и проветрился перед дальней дорогой, мешок до отказа наполнен продуктовым набором путешественника, умруны в последний раз обрызганы составом, навсегда отбившим запах, доводящий деда Зимаря до озверения1, и честная компания присела на свежесколоченном крылечке2 на дорожку.

– Ну, и куда вы теперь? – задала заметно погрустневшая Макмыр вопрос о месте назначения, чтобы отвлечься от других, беспокоящих мыслей.