Ивана, водяной конь и птица-огонь

Само собой, я сразу поняла, что не с того начала разговор. Напряглась, вспоминая, с чего собиралась, – у меня же план был! Вздохнула и, пользуясь тем, что псих опять увлекся малиной, принялась ему рассказывать про вельможу, отца и мать. И про то, что у людей тоже так бывает. Поделать с этим ничего нельзя, а если пытаться, то можно только самому себе навредить. Правды добиться невозможно.

Ну и о том, что сыну старосты зачем-то приспичило поиметь живого кельпи, я тоже сказала, чтобы знал – хозяева поля настроены совсем недружелюбно и договориться не удастся.

Только, как говорится, не в коня корм: парень лишь молча косил на меня своими черными глазищами и помалкивал. Причем, чтобы молчалось лучше, на половине моей важной речи о смысле жизни он обернулся, дождался, пока я закончу фразу и залезу на него, после чего побрел обратно.

Но я же тоже упрямая, так что раз решила разъяснить нежити, что поле теперь неприкосновенно, то не успокоилась, пока не высказала все, что хотела. Как раз до самого поля и хватило… Именно к нему меня и отвезли. Ишак… осел… упертая скотина…

Одна радость от всего этого приключения: перья жар-птиц, которые я собрала на поле брани, когда воспитательную речь начала проталкивать. Дорогущее удовольствие, между прочим!

Я их в сумку к себе запихала, где у меня все ведьмаковское богатство хранилось, и прямо предвкушала, как отцу с братьями похвастаюсь.

Только на поле нас уже ждали. Сын старосты и толпа мужиков с вилами и кольями. Но, увидев меня верхом на кельпи, народ сразу притих и начал перешептываться.

– Не верили?! А я сразу сказал, что они в сговоре! – выкрикнул мой ополоумевший заказчик. – Я ей денег кучу, а она мне – не будет тебе кельпи, так и знай!

– Зачем тебе живой кельпи, если я пообещала, что твое поле больше никто не тронет? – так же громко спросила я.

Конь подо мной напрягся, но упрямо продолжал идти навстречу толпе, а я так же упрямо не слезала, обхватив его за шею как можно крепче. Если придется драпать сломя голову, то пусть это будет не буквально…

– Ты как будто указа царского не слыхала?! – удивился один из мужиков, стоящих в первых рядах. Выставленные вперед вилы в его руках заметно подрагивали. Но говорил он уверенно. – Царь же велел… Тому, кто приведет к нему живого кельпи, денег отсыпет!..

– Идиот! – заорал на него сын старосты, замахиваясь…

Продолжения я не увидела, так как психованный конь, заржав так, что у меня слух временно пропал, развернулся и помчался прочь. Пяти секунд не прошло, как мы притормозили у моего домика.

– Собирайся, поедем к вашему царю, – меня не спрашивали, хочу ли этого, а просто ставили в известность.

– Зачем? – я недоумевающе уставилась на уже успевшего обернуться в парня психа. – У меня тут отец…

– За отцом девки присмотрят, – все так же решая за меня, заявил упертый ишак. – А мы в столицу поедем, с вельможей твоим разберемся. Отомстим, чтобы неповадно было.

– Тебе-то с этого какой прок? – меня буквально парализовало от удивления.

То есть на самом деле я что-то делала, только плохо понимая, что именно. Вроде бы собирала вещи… и вроде бы уже внутри дома!

Как давно я здесь? Странное чувство, что почти сразу вошла, ругаясь на то, что никуда, ни с кем, никогда!.. У меня обязательства, семья, братья, заказчики!..

И чертов жеребец тоже здесь же, стоит рядом, оглядываясь вокруг и подпихивая мне под руку то оружие, то банку с чем-то непонятным. Судя по одобрительным взглядам отца, уже давно внимательно прислушивающегося к нашему разговору, пододвигает что-то нужное.

Конечно, нежить же знает, что именно ей опасно.

Ох, мы же сейчас не на нежить, а на вельможить… Скорее всего, на вполне живого вельможитя!

Но так же нельзя! Необдуманно, рисково, совсем ничего не зная…

– Я поклялся твоей матери, что сам мстить не стану и детей не буду соблазнять, – прокашлял папа с лежанки, когда я в очередной раз застыла, пытаясь сбросить с себя прессующее давление. Словно гипноз какой-то! – Но ты ж не по моей воле, по собственной…

И это стало последней каплей. Отец одобряет – значит, надо ехать и мстить. Только все равно вначале я хочу понимать, что с меня потребуют за помощь.

– Тебе с этого какой прок? – повторила я свой вопрос.

– Ты перестанешь твердить про отсутствие справедливости и поможешь нам вернуть поле, – нагло ухмыльнулся этот… козел неприятный!

– А если не помогу? – настороженно уточнила я. Мало ли… – Обещать точно не стану.

– Не обещай. Ты мне дважды жизнь спасла, считай, что я из чистых побуждений, – заржал этот конь… чтоб его волки… психованный!

Глава 3

До столицы скакать… не перескакать! Даже на бешеном кельпи…

Ночевать, конечно, можно и в лесу – когда с тобой рядом нечисть, опасаться почти нечего. Еды добыть не сложно, где помыться – тоже можно найти. За все время пути у меня была лишь одна забота – отбиться от объятий озабоченного жеребца.

Чего там себе этот мерин… будущий… – чтоб ему откусило то, что спать спокойно мешает!.. – навыдумывал, даже спрашивать не хотелось. Но лез каждый вечер так настойчиво, словно я малиной вся обмазана!

Костер разведем, поужинаем, и я прилягу, в покрывало укутываясь с головой, – хорошо, тепло, спать хочется… И тут ко мне со спины начинает пристраиваться жаркое тело.

Сначала просто подкатывается чуть ли не вплотную, прижимается, замирает. Я тоже замираю, жду. Через полминуты на талию опускается рука и меня осторожно пододвигают к себе еще плотнее, чтобы я могла ощутить, как напряжена та часть тела, которая мешает кому-то… очень… Уснуть не дает, так мешает!..

Я медленно кладу ладонь сверху, и наши пальцы переплетаются. Выжидаю пару секунд, не дольше. Просто ощущение мне очень нравится, но упорство, с которым парень прет к своей цели, – нет. И да, не было у меня еще никого… других забот хватало!

Насладившись приятными мгновениями, я, так же медленно, перекладываю руку кельпи на его бедро и пытаюсь убрать свою… спокойно, медленно, но настойчиво. Это уже почти ритуал, который выполняется молча, потому что слова все были сказаны в первую ночь.

Полминуты или минуту мы лежим тихо, но потом его ладонь накрывает мои пальцы. У меня сердце замирает, кровь вся ударяет в голову и на лице сама собой появляется улыбка. Только я сосредоточенно изгоняю ее, недовольно хмурю брови, затем поворачиваюсь и в упор смотрю на ухмыляющуюся довольную нечисть. Парень тоже смотрит на меня, резко став серьезным, сжимая губы и стараясь не улыбаться.