Иванов катер. Капля за каплей. Не стреляйте белых лебедей. Летят мои кони…

Иван шел назад легко и быстро. Все же удачно начался день: и с Вовкой он справился, и насчет рыбалки придумал, и вовремя, очень даже вовремя вспомнил, что Паша Никифорова нигде не работает. И только досадное обстоятельство портило настроение: как же это можно идти в дом, где малые дети, и не захватить с собой кулек карамелек?…

На крыльце приземистого одноэтажного дома, где размещался отдел кадров, сидел рослый парень, сбив на затылок помятую форменную фуражку с треснувшим серебряным "крабом". У ног его стоял потрепанный чемоданчик, к ручке которого был лямками привязан плотно набитый солдатский вещмешок. Темные масляные пятна окрасили мешок в грязно-черный цвет: видно, хозяин швырял его где попало. Флотские брюки парня, зауженные согласно столичной моде, тоже были в пятнах и потеках, зато белоснежная рубашка сияла ослепительной чистотой; в вырезе ее виднелись неправдоподобно синие полосы новенькой тельняшки.

–  Откуда будешь, парень?
– спросил Иван.

–  Снизу, - равнодушно ответил парень.

–  Горьковский?

–  Почти что угадал.

–  А чего здесь сидишь?

–  Начальство документы изучает…

Он вдруг цепко, искоса глянул на Ивана.

–  Говорят, у вас плавсостав укомплектован под завязку. Верно?

–  Кто его знает, - уклончиво сказал Иван.
– Вроде бы нет…

–  Значит, в лапу ждет!
– Парень выругался.
– Либо на пол-литра рассчитывает.

Начальник отдела кадров получил на фронте штыком в живот и с той поры ел одну манную кашу с молоком.

–  С дизелями знаком?
– спросил Иван.

–  Судовой механик… А что?

–  Посиди пока. Узнаю, - сказал Иван и мимо парня прохромал в отдел кадров.

Начальник отдела кадров был худ и черен, как ранний грач. Иван давно знал его: еще до войны вместе ходили в клуб водников на танцы.

–  Здорово, герой затона.
– Улыбка у начальника пряталась в глубоких морщинках, и о существовании ее догадывались немногие.
– Сразу могу обрадовать: начальство премию вам отгрохало.

Иван промолчал.

–  И еще одно, уже по секрету. Сегодня местком заседать будет насчет твоего катера. Полагаю, решат присвоить имя, Иван Трофимыч. Большая честь тебе оказывается.

Раньше не было такого порядка: мелкие суда шли под номерами, крупным наименования присваивали либо на судоверфи, либо приказом по пароходству. А как выбрали в бюро Володьку Пронина, так все пошло иначе. Сумел Володька начальству внушить, что имя для судна почетней благодарностей, и присвоил месткому право решать, кто этого почета достоин.

–  Только пока - ни гугу, - сказал начальник.
– Будет приказ, будет и оркестр.
– И опять собрал возле рта морщины, запихал в них улыбку и спросил: - Рад?

–  Рад, - вздохнул Иван и закурил, стряхивая пепел в ладонь, потому что начальник курящих не жаловал и пепельниц не держал.
– Рад-то рад, Николай Николаич, только кто дает, тот и отбирает.

–  А ты оправдай.

–  Так ведь не посуху ходим, а по воде.
– Иван улыбнулся, потом помолчал, показывая этим, что шутки кончены, и сказал серьезно: - Ты вот что, Николай Николаич, ты жену Федора Никифорова оформи матросом ко мне на катер.

Начальник с удивлением посмотрел на Ивана.

–  Трое детей, Николаич. На Федорову пенсию не потянет.

–  Жалостливый ты больно мужик, Иван Трофимыч, - с неудовольствием сказал начальник.

–  Надо, Николай Николаич. Был я у них: надо.

Начальник только вздохнул.

–  Ладно. Пришли ее сегодня с паспортом.

–  Сама придет: я Вовке, сыну ее, наказал.

Начальник пометил что-то в календаре, усмехнулся:

–  В начале навигации ты обязательство брал сократить экипаж с пяти до трех человек. Было такое?

–  Было, - сказал Иван.
– При толковом помощнике вполне можно обойтись без моториста и второго матроса.

–  А теперь сам второго матроса просишь. Не красиво получается.

–  Утремся, - сказал Иван.
– Напишу заявление, что погорячился и без второго матроса обойтись не могу. Ну, ругнут меня на партсобрании, а Паша Никифорова каждый месяц полсотни получать будет. Правильно или неправильно?

–  Правильно вообще-то, - согласился начальник.
– Продавай свою рабочую гордость за полста рублей.

–  Ничего, - улыбнулся Иван.
– Не такой уж я гордый.

–  Ну, договорились, - сказал начальник.
– Второй вопрос: кого вместо Федора?

–  Вместо Федора?… - Иван встал, подошел к окну, выбросил пепел с ладони.
– А что за парень у тебя на крыльце сидит?

–  Не советую, Трофимыч, - поморщился начальник.
– Ой не советую.

–  Почему?

Начальник придвинул лежащие с краю стола документы, раскрыл трудовую книжку.

–  "Прасолов Сергей Павлович, - читал он, изредка поглядывая на Ивана.
– Специальность - судовой механик, холост…" Подходит?

–  По всем статьям.

–  Погоди.
– Начальник перевернул несколько страниц и с выражением прочел: - "Уволен из Саратовского грузового порта десятого июня сего года по собственному желанию…" - Он отложил книжку и посмотрел на Ивана.

–  Ну?
– спросил Иван, ничего не поняв.

–  Парень в середине навигации по собственному желанию ушел. Спросил я его, что же это за желание такое: бросить Саратовский порт и к нам в глухомань приехать? Смеется: у вас, говорит, невесты на всю Волгу славятся.

–  Может, человек веселый.

–  Веселый?… Это ведь пишется только, что по собственному желанию. Не первый год кадрами заведую: знаю. А что там у него на самом деле было - поди вон к тетке Авдотье да погадай.

–  Значит, неправду в документах пишут?

Начальник досадливо поморщился:

–  Есть, Иван Трофимыч, правда, а есть - истина. Против истины мы ни на волос не согрешим: дело это святое… - Он вздохнул.
– Сколько у тебя матросов вместе с Никифоровой будет?

–  Два.

–  Правильно: зарплата - двоим, а палубу драить - одна Елена. Так?

–  Ну?

–  Так где же она, правда-матушка?

–  А-а… - Иван улыбнулся.
– Подкусил!

–  Вот так и в нашем деле, - со вздохом сказал начальник.

Он замолчал и снова стал придирчиво изучать трудовую книжку судового механика Прасолова.

–  А вдруг - не так?
– сказал Иван и встал.
– Вдруг ты ошибаешься, Николай Николаич? Вдруг он и вправду по собственному желанию уволился и к нам приехал с дорогой душой, а мы…

–  Сомневаюсь, - сказал начальник.

–  А я не могу человека загодя плохим считать, - с непривычной горячностью сказал Иван.