Из чего созданы сны

— В чем дело? — спросил Берти.

— Бог жив, — снова сказал человечек, тихо и вежливо.

— Ясное дело, жив, — согласился Берти.

— Сколько стоит один номер? — спросил я.

— Одну марку, сударь.

— Дайте мне пять, — сказал я. Он обстоятельно вынул их из пакета и протянул мне. Я дал ему десять марок и сказал, чтобы сдачу оставил себе.

— Спасибо вам, сударь. Я отдам бедным.

— Лучше купите себе на них хлеба вдоволь и колбасы в придачу, — заметил Берти. — У вас вид голодного человека.

— Я действительно голоден, — сказал человечек, явно свидетель Иеговы.

Я ничего не сочиняю, не лгу ни капли, именно так все и было, я встретил их всех, одного за другим, людей, имевших национальность или веру умерших друзей фройляйн Луизы.

— Так если вы голодны, почему бы вам не уйти отсюда и не поесть?

— Я могу отсюда уйти, только когда продам все журналы.

— Кто это вам сказал? — удивился Берти.

— Я сам говорю. Это обет.

— Послушайте, сегодня вечером здесь пройдет очень мало людей, — сказал Берти. — Сколько номеров вы уже продали?

— Вы первые купили у меня, — ответил свидетель Иеговы. — Я стою с одиннадцати утра. Но вы взяли сразу пять. У меня осталось всего пять. Такого со мной еще никогда не случалось.

— Что? — переспросил я, разглядывая большой дом, в котором были задвинуты шторы на всех окнах. Шторы, должно быть, были очень толстые, я увидел лишь два просвета.

— Что кто-то так много… Видите ли, — сказал свидетель, — я пенсионер. Я всегда стою здесь. Я имею в виду, в этом районе. И у этого дома в том числе. Не такое уж плохое место! Многие, кто выходит или входит, покупают журнал. А я живу поблизости. Два года назад я дал себе обет, но исполнить его мне удавалось очень редко. Чаще всего я очень ослабевал под конец и у меня кружилась голова, и я уже не мог больше стоять.

— Бог воздаст вам, — сказал Берти.

— Он воздает всем грешникам, — сказал старичок. — Я очень счастлив, что вы пришли. В дождь у меня никто ничего не покупает. В дождь люди недобрые.

— А вы посмотрите иначе, — сказал я. — Вы ведь получили десять марок вместо пяти, значит практически продали все номера. Стало быть, можете идти домой!

— О нет, сударь. Тем самым я бы попытался обмануть Господа. А Господь не даст себя обмануть.

— Ну-ну, — вздохнул Берти. — Вы не знаете случайно, кто там живет?

— Много господ, — сказал старик.

— Что за господа?

— Я не знаю. Целый день кто-то входит и выходит. Некоторые в формах. И машин много приезжает. Тогда ворота открываются, автоматически. И закрываются тоже так.

— Вы когда-нибудь разговаривали с этими господами?

— О, конечно, часто. Когда они покупали у меня журналы. Очень вежливые господа, правда, необычайно вежливые. Я же говорю вам, это хорошее место. Несколько раз у меня за день раскупали все журналы. Есть и молоденькие девушки, секретарши, наверное. Они тоже иногда покупают по номеру. Да, хорошее место, — потерянно произнес он и чихнул, голодный, насквозь промерзший старый человек.

— А что это за машины? — спросил Берти.

— Ах, разные. Вчера вечером, около половины девятого, например, было совсем странно.

— И что же было странного?

— Я стоял еще здесь.

— Что, в полдевятого? — удивился Берти.

— Мой обет. Не забывайте про мой обет! Я продал всего один номер…

— Да-да, понимаем, — сказал я. — Ну и что было, в полдевятого?

— Приехали две машины, полные людей, а между машинами черный закрытый фургон, знаете, в которых мертвых перевозят.

— Так-так, — произнес Берти.

— Катафалк? — спросил я. И повторил: — Катафалк?

— Да.

Наверное, кто-то умер, подумал я, и катафалк забирает покойника.

— Ну и забрал он его?

— Ну, сначала все машины заехали в сад и за дом, мне их было не видно. Потом они сразу, через пару минут, выехали обратно, и катафалк остановился прямо около меня, потому что передняя машина встала, и водитель вышел. Он подошел к шоферу катафалка — стоял вон там, где вы сейчас стоите — и сказал ему: «Ниндорфер-штрассе, 333. Найдешь дорогу?» А шофер катафалка сказал в ответ что-то странное.

— Что именно?

— Он сказал: «К американцам? Само собой, найду. Я знаю эту улицу. Ну давай, поехали». И они все снова уехали. Я ничего не понял. Зачем они повезли труп к американцам? Что за труп? Какие американцы?

— Ниндорфер-штрассе, 333? — переспросил я.

— Да.

— Вы абсолютно уверены?

— Абсолютно уверен! Такой номер ведь легко запомнить. Что они делали с трупом на Ниндорфер-штрассе?

— Послушайте, я хочу купить у вас и остальные пять номеров. И вот еще пять марок для бедных.

— О! — он протянул мне дрожащими руками оставшиеся экземпляры «Сторожевой башни» и просветленно посмотрел на меня: — Я благодарю вас, сударь. Обет исполнен. Еще один раз за долгое время. — Он крепко пожал мою руку. — Сегодня я буду хорошо спать, потому что у меня был благословенный день. Да хранит вас Всевышний и пусть и ваш день будет благословенным.

— Да, хорошо бы, — сказал я и посмотрел вслед уходящему, с достоинством, на негнущихся ногах старику. На нем было пятнистое от сырости пальто и совсем сношенные башмаки. Я долго смотрел ему вслед.

— Ну тогда в путь, — сказал, наконец, Берти. — Ниндорфер-штрассе, 333. Везет же иногда людям. Уму непостижимо.

— Да, — сказал я, вспомнив о фройляйн Луизе, — уму непостижимо. — И еще я вспомнил торговца-антиквара Гарно и привратника Кубицкого, француза и поляка фройляйн Луизы, и о городском катафалке, номер которого записал Гарно.

17

Итак, мы отправились назад в город по Штреземанн-штрассе, свернули на Киллер-штрассе и поехали по ней на север до Шпортплацринг, дальше мимо Хагенбекс Тирпарк, по Юлиус-Фосселер-штрассе, круто уходящей вправо, а затем уже по Ниндорфер-штрассе все дальше в северном направлении. Когда мы миновали железнодорожный переезд, я опять почувствовал сквозь открытое окошко с моей стороны запах прелой листвы и леса и понял, что слева от нас, невдалеке, находится природный заповедник — Ниндорфер Гехеге. Мы оставили машину за железнодорожной насыпью и пошли пешком.

По правой стороне стояли старые дома, в двух были пивные. Номер 333 находился на другой стороне улицы, мы пересекли насыпь и оказались у длинной ограды из металлических прутьев с копьями на концах. За оградой раскинулся огромный парк с широким подъездом к большой вилле, освещенной со всех сторон мощными прожекторами. Мы дошли до входных ворот, и по другую сторону тут же начали неистово лаять и прыгать на решетку три гигантских овчарки. Берти плюнул на них, чем взбесил еще больше.

На втором этаже виллы был балкон, опиравшийся на белые колонны. В ярких лучах прожекторов, расположенных, очевидно, в траве и на деревьях, на патио около дома появились двое мужчин в темных костюмах. Я быстро вытащил бинокль, поднес к глазам и отчетливо разглядел обоих. Это были широкоплечие бугаи, настоящие боксеры. Один держал в руке пистолет. Они уставились на ворота. Пистолет напугал меня, и я непроизвольно вскинул вверх бинокль. И тут я кое-что увидел за окном, в левой части балкона на втором этаже. Я такое увидел…