Из чего созданы сны

— Ну а как же! В больнице Людвига в Бремене. Господин доктор Эркнер сказал мне. Вот только почему я здесь?! Доктор говорит, мне надо отдохнуть. Выздороветь. А что значит, выздороветь? Я же совсем не больна! Что со мной? Что с моей головой?

Она спросила это с искренним удивлением, но без всякой агрессии, только с удивлением. Перед моим посещением меня принял доктор Эркнер. Могучий мужчина с темными глазами, курчавыми черными, коротко стриженными волосами и широким лицом проводил меня в свой кабинет. Фройляйн Луизе уже лучше, удовлетворенно сообщил он. Пастор Демель рассказал ему о мертвых друзьях фройляйн.

— В настоящий момент весь этот бред отступил, — сказал доктор. — Здоровая же сторона ее личности сохранена. Бредовые видения потускнели. Сейчас, даже если вы заведете разговор об этих мертвецах, она вас не поймет. Она помнит лишь то, что происходило в действительности. Ну, с некоторыми провалами, конечно.

— А эти провалы не закроются? Она не вернется в свой бредовый мир? Не вспомнит заново о своих мертвых друзьях?

— Этого я не знаю, — ответил доктор. — Здесь мы имеем застарелый шизофренический синдром. Так что позже симптомы могут возобновиться…

И вот я сижу напротив фройляйн Луизы. Я боялся, что она будет задавать мне вопросы обо всем, что выпало из ее памяти или не поддается разумному объяснению. Но она не стала этого делать. Она совершенно здорова — это ей было ясно, как божий день. Она осознавала, где находится, знала, что доктор Эркнер дружески относится к ней и заботится о том, чтобы она чувствовала себя лучше.

— Вам, наверное, надо возвращаться к своей работе, — сказала фройляйн. — Вы всегда так спешили.

— Я и сейчас спешу.

— Вот видите! Поэтому я и попросила господина доктора Эркнера позвонить вам и позвать ко мне. Главное, вы всегда были так добры, и я хотела, чтобы вы перестали на меня сердиться. Теперь я успокоилась. Вы были в Америке, я слышала?

— Да. Вернулся вчера вечером, застал сообщение доктора Эркнера и сразу вылетел сюда, в Бремен.

— В моей памяти столько провалов, — печально сказала фройляйн. — Я, конечно, помню все, что случилось в лагере. Что они застрелили бедного малыша Карела. И что вы уехали с Ириной в Гамбург. Помню, как и сама поехала в Гамбург. Сначала до Бремена меня подвез один шофер, потом был поезд. В Гамбурге тоже много чего случилось. На вокзале я взяла себе провожатого, бедного господина Раймерса, как потом оказалось, он был болен. И в «Кинг-Конге» я побывала, и в отеле «Париж», где убили этого Конкона. И на Эппендорфер Баум. У одного француза, торговца антиквариатом, и поляка портье. Это они мне сказали, где вы с Ириной. А потом я поехала в «Метрополь»… но мне кажется, что там произошло больше, гораздо больше, чем я помню…

— Не берите в голову, фройляйн Луиза. Вы и так столько всего помните! И в лагере вы мне многое рассказали, у меня все на пленке. Я прекрасно обойдусь.

— Значит, вы больше не навестите меня, раз вам от меня больше ничего не нужно?!

— Ну что вы, конечно, навещу, фройляйн Луиза! — сказал я, а про себя подумал, что она, возможно, снова вспомнит о своих мертвых друзьях, и тогда моя история будет гораздо полнее. — Навещу еще не раз!

— Да и я ведь не вечно буду здесь оставаться!

— Конечно. Тогда я приеду в лагерь в Нойроде. Самолетом это очень быстро.

— А я никогда не летала, — вздохнула фройляйн и без всякого перехода добавила: — Там, в парке за вашим отелем, там я тоже была. И там мне было жутко страшно.

— Почему?

— Понятия не имею, господин Роланд! Не знаю! Знаю только, что потом ехала в Бремен ночным поездом с одной приятной молодой особой. Инга Флаксенберг, помнится, ее имя. Но все зовут ее просто Зайка — так она сказала. Ну, как вы все зовете меня «фройляйн Луиза». Служила в одном казино, эта Зайка. Казино закрыли, потому что под столом с рулеткой были магниты. Все это я отчетливо помню. Еще помню, что эта Зайка и ее жених подвезли меня до Нойроде. А дальше — все. Дальше вообще ничего не помню. Вплоть до того, как уже здесь, в клинике, разговаривала с господином доктором Эркнером.

Едва она произнесла его имя, как открылась дверь, и доктор явился собственной персоной, большой, веселый, в белоснежном халате.

— Как вы, рады визиту, фройляйн Луиза?

— Ах, господин доктор, очень!.. И господин Роланд не сердится на меня!

— Ну, видите, я же предсказывал вам!

— Да-да, так, господин доктор!

— Вот, пожалуйста! — засмеялся доктор. И мне: — А теперь вам пора идти. Фройляйн Луизе надо отдохнуть.

— Да, — согласилась фройляйн, — отдохнуть надо. Здесь так удивительно спокойно. Я без конца могу спать.

— Я еще приду, — сказал я, поднимаясь, — когда захотите. Дайте знать или я сам могу позвонить. И не волнуйтесь за нашу историю. Скоро я ее запишу.

— Ну да, — ответила фройляйн Луиза, — спокойно приходите, как захотите. Вам нечего спрашивать разрешения. Так ведь, господин доктор?

— Так, так, — подтвердил тот, — можете приходить, когда захотите, господин Роланд.

— Только не рано утром в ближайшие несколько дней, — с серьезным видом предупредила фройляйн Луиза. — Потому что у меня еще сеансы шока, а после них я всегда долго и крепко сплю.

23

Во вторник, 19 ноября, без десяти шесть вечера, мы с Ириной снова ступили на ту улицу в северо-западной части города, где у доктора была практика. Мы добрались сюда тем же путем, выйдя из дома через сад. По улице бесконечным потоком катили машины, тротуары тоже были забиты пешеходами, так что мы продвигались медленно. Уже стемнело, моросил мелкий холодный дождь.

— Ну вот, — сказал я, — через пару часов ты уже будешь дома, и все будет хорошо.

— Да.

Нас то и дело толкали. Вообще-то, на этой улице не было магазинов, но, должно быть, здесь целая масса всяких учреждений и, наверное, какие-нибудь фабрики, иначе откуда столько людей и машин?

— Не надо бояться, — продолжал я. — Это лучший врач во Франкфурте по этим делам.

— Я нисколечко не боюсь, — ответила Ирина. — А ты что будешь делать в эти несколько часов?

— Ну, выпью где-нибудь что-нибудь, потом, может, схожу в кино.

— На какой фильм?

— Пока не знаю.

— Я тоже хотела бы как-нибудь сходить с тобой в кино, Вальтер.

— Хорошо, — сказал я, — как-нибудь сходим.

— Когда?

— Когда все будет позади, и ты снова будешь хорошо себя чувствовать.

— И если у тебя будет время.

— Да.

— Потому что сейчас у тебя безумно много работы. — Она сжала мою руку. — И я тебе особенно благодарна, что ты все равно идешь со мной.

— Ну что ты, это же само собой разумеется!

— Я знала, что ты мне поможешь, — сказала Ирина. — Сразу же, как увидела тебя. Сразу знала.