Из дневников. 20-30-е годы

Два дня f^ete: course de chevaux — играли только французы; pari mutuel [178] , шансы почти равные. Пароход разукрашен; кинофильм еще хуже, чем обычно. Когда вошел маршал, все встали; очень приветлив, раздает автографы, на аукционе подписанная им фотография стоит 900 франков. Пассажиры второго класса приходят на бал и на концерт. Джаз-банд «Legionnaires» [179] : губная гармоника, барабан и банджо; на барабане наклейка «Mon Jazz» [180] . Пела девица, Бартон назвал ее «Люси всеми любимая». Относительно поездов «Джибути — Аддис-Абеба» [181] полная неясность; слухи противоречивы: дело в том, что бельгийский консул не может связать по-английски двух слов. Горячий ветер. Жившие в тропиках не выдерживают. За день до Джибути на море волнение. «Azay» очень прочен. Драка между стюардами. Китайца посадили под замок; в камере, кроме него, уже два солдата. Потею. Подарил библиотеке книги сомнительного содержания.

178

Празднеств… скачки… взаимные пари (франц.).

179

«Легионеры» (франц.).

180

«Мой джаз» (франц.).

181

Железная дорога «Джибути — Аддис-Абеба» проходила по территории французского Сомали.

В Джибути прибыли на рассвете. Одна пара еще танцевала; лица серые. С поездами по-прежнему неизвестность; начальник интендантской службы заверяет, что поезда есть: один — рано утром, другой — вечером. «Специально для делегаций». И еще один вечерний, и тоже специальный. Бартон и я сходим на берег; встреча с британским консулом Лоу, молодым агентом по погрузке и разгрузке судов. Действительно, имеются два поезда, оба специальные, для делегаций. Говорит, что и на тот, и на другой достать билеты «затруднительно». Проливной теплый дождь, плащей нет, тропические шлемы мокнут. «H^otel des Arcades» [182] , очень славная французская управительница. Дала нам номер с балконом, чистым бельем, ванной. Оставил на пароходе губку, бритву и пр. Дождь прекратился. Едем на машине по залитым водой улицам. Нищие, инвалиды, прокаженные. Европейский квартал: ветхая лепнина, широкие улицы, штукатурка осыпается на глазах. Людей охватывает внезапный испуг — не мог сначала понять, в чем дело; машину встряхнуло — землетрясение. Туземный квартал: глиняные хижины. Поменял деньги — норовят обсчитать. Сомалийцы: у одних бритые головы, у других крашеные рыжие кудри. Вернулись в отель; Лоу добыл нам билеты на пассажирский поезд со всеми остановками. Chasseur [183] в отеле заверил: на таможне наш багаж проверять не будут. <…> Обедали на террасе; маленькие мальчики обмахивали нас веерами в надежде на чаевые.

182

Отель «Аркады» (франц.).

183

Ливрейный лакей в гостиницах (франц.).

Сели в поезд: египетские, польские, японские, голландские делегации; вагон первого класса пустует. По соседству американские репортеры. Едем ночью. В Дире-Дауа приехали рано утром. Длиннейший кортеж, войска на всем пути к губернаторской резиденции, для делегатов завтрак с шампанским. Мы с Бартоном завтракаем в гостинице. Повидать нас явился Зафиро, секретарь по делам Востока. Абиссинский костюм — вижу впервые. Повсюду почетный караул — численность варьируется. Обед в Афдеме; четыре мясных блюда. Ужин в Хаваше. Праздничные танцы — египтяне в восторге; четырехчасовое ожидание; нет электричества. Идти некуда. Опять мясо. Предупреждали, что ночи холодные, но нет — всего лишь приятная прохлада; одеяла взяты напрокат в «H^otel des Arcades». Между Дире-Дауа и Хавашем устрашающего вида карликовые деревья. Плодородная земля. Поезд всю ночь взбирается в гору; утром — горный пейзаж, туземные деревушки. Остановились на рассвете; завтрак в Моджо, потом Акаки; члены делегаций могут переодеться.

Аддис [Аддис-Абеба. — А. Л.], 10.30. Императорская гвардия в хаки, ноги голые, вооружены, военный оркестр из черных мальчишек бесконечно долго играет все гимны подряд; официальные приемы. Племянницы Бартона потрясены: как это, я не озаботился жильем. В посольстве; всеобщее возбуждение. Поехал в «H^otel de France» [184] забрать вещи и оставить визитки. Встретил Траутбека, просил о встрече, в интервью отказано. Все последующие дни кошмарная неизвестность: добыть информацию невозможно никакими силами. Круг общения: Холл — полунемец, возглавляет bureau d’'etrangers [185] ; Колльер — будущий директор банка, вступит в должность в январе — если абиссинцам будет чем платить; Тейлор — секретарь по делам Востока, его жена — славная, неказистая. Племянница Бартона — нечто совершенно непереносимое, дочь — истеричка. Британская миссия прибывает 28-го. Прием в саду в субботу. Вечерний прием в пятницу. <…>

184

Отель «Франция» (франц.).

185

Иностранное бюро (франц.).

Аддис: широкие улицы, недостроенные дома. Казино незакончено. С появлением именитых гостей люди в цепях куда-то с улиц исчезают. <…>

Коронация в воскресенье; нескончаемая служба — с 6.30 до 12.30. Из-за кинооператоров ритуал смехотворен.

Аддис-Абеба, понедельник, 3 ноября 1930 года

Встал в семь, пошел в католическую церковь: островок здравомыслия в обезумевшем городе. Вернулся, разогнал прислугу <…>. Ходил в ратушу, сказал, что хочу попасть на геббур [праздник. — А. Л.]. Ответили: приходите позже <…>. Ходил в мавзолей [императора Менелика II. — А. Л.]: устрашающего вида здание, чем-то напоминает византийское. <…> С профессором Уиттмором [186] осмотрели церковь Хайле Селассие: здание круглое, крытое соломой, аркада, внутри — картины маслом, снаружи клеенка, турецкие узоры, колонны с каннелюрами. Солнце село так быстро, что многого не увидели. Пошел в лавку, купил фотографии: оскопление побежденных в бою. Вернулся в отель, предъявил счет на 18 талеров. Перепалка. Пошел на попятный. <…>

186

Профессор Томас Уиттмор — американский ученый, специалист по церковной архитектуре; реставрировал мозаику в Святой Софии, в Стамбуле.

Из английского посольства в итальянское. Фейерверк: европейцы в восторге. Его королевское высочество в баре. Вручение орденов; многие европейцы не скрывают своего разочарования. Бартону вручают «Звезду Эфиопии первого класса». Всем остальным — награды более высокие.

Вторник, 4 ноября 1930 года

Спал до девяти, ходил смотреть парад; отправили на места для прессы <…>. Начался с опозданием; скука смертная. Вернулся обедать в гостиницу. По церквям с Уиттмором. Фрески с изображением святых мучеников [187] : кровь льется рекой. Писал репортаж о параде, спал на ходу, общался с журналистами <…>. Телеграмма из «Дейли экспресс»: «Сообщение коронации безнадежно устарело. Нас опередили все газеты Лондона». <…>

187

Речь в данном случае идет о соборе Святого Георгия — главной церкви эфиопской столицы.

Суббота, 8 ноября 1930 года

Ходил с Айрин в новый музей. Ничего лучше здесь не видел. Отличные экскурсоводы. Айрин в бриджах для верховой езды, я — во фланелевом костюме. По возвращении получили приглашение на обед во дворец. Переоделся в утренний костюм и отправился. Обед: столпотворение, вся местная знать плюс американские кинооператоры в зеленых костюмах, плюс французские журналисты во фраках. Подрядчики, школьные учителя, миссионеры. Сидел между фоторепортером и английским летчиком. <…>

Понедельник, 10 ноября 1930 года

В шесть утра выехали с Уиттмором в монастырь Дебра-Лебанос [188] . Пустые бутылки для святой воды. Великолепное утро. Вверх на Энтото, потом — через долину, вдоль многочисленных речушек. Обогнали караван осликов; везли шкуры. Обедали около одиннадцати. Уиттмор жевал сыр. Я съел мяса и выпил пива. Впереди огромное пастбище. Многократно сбивались с пути. Шустрый местный мальчишка запрыгнул на подножку автомобиля. Уиттмор кланялся пастухам. Часа в два резко затормозили перед глубоким оврагом, внизу река. В окружении голых мальчишек в язвах, а также бабуинов спустились вниз по крутой тропинке. Уиттмор не устает кланяться. На полукруглом выступе несколько глинобитных хижин, пара каменных домов и церквей. Навстречу красивый бородатый монах под желтым зонтиком от солнца. Шофер отправлен на поиски патриарха Абуны. Сели в тени возле церкви. Монах что-то написал на руке красивым почерком. Уиттмор указал на букву, похожую на крест, и перекрестился. Монах озадачен. Повел нас к патриарху: коричневый плащ, белый тюрбан, черный зонт, мухобойка; подвел к квадратному каменному дому. Ждем. Собралась толпа. Через полчаса пустили. Кромешная тьма. Маленькие окна под потолком занавешены дерюгой. Свет за дверью — единственный. Собралось двенадцать священнослужителей; две покрытые тряпками табуретки. Абуна читает вслух рекомендательное письмо. Возгласы одобрения. Учтивая беседа — шофер переводит. Из шкафа белой древесины извлекаются предметы, завернутые в разноцветную шаль. Сначала две мрачные немецкие гравюры на досках, потом иллюминированные рукописи. И то и другое — современное. Затем повели смотреть святые источники на склоне горы. Под нависшей скалой разбросаны гробы — нечто вроде деревянных ящиков, куда складывают вещи, или сундуков. Святая вода из ржавых труб. Отдельная, лучшая, комната — Менелика. Маленькая хижина — императрицы [189] . Предложили хижину и нам; внутри козы и осы. Ответили, что предпочитаем палатку. Сказано — сделано: установили, землю устлали сеном, сверху — тряпки. Абуна присматривал. «Вы способны убить козу, овцу или ягненка?» — «Нет». Мед. Сидим в палатке. Вносят местный хлеб, пиво, мед — все несъедобно. Абуна садится. Разделить с нами трапезу не решается. В конце концов, уходит. Едим из плетеной корзины. На столбе лампочка. Абуна пришел пожелать спокойной ночи, стряхнул с тряпок порошок от блох. Снаружи монах с винтовкой. Промозглая ночь. Спал мало. Уиттмор храпел. Шофер взял себе мед и пиво.

188

Дебра-Лебанос — самый почитаемый в Эфиопии монастырь, центр религиозной жизни христианской части страны.

189

Имеется в виду императрица Заудита — дочь Менелика II.

Вторник, 11 ноября 1930 года

Проснулся на рассвете, поел солонины, выпил пива. Охранник взял немного меда и пива. В церкви читали Библию — сразу несколько человек. Фрески за семь талеров — современные; на одной стене святые, на другой Страсти Господни, еще на одной младенческие годы. Картины Рас-Касса, Тафари и др. — писались, по-видимому, с фотографий. Святая святых: барабан из мореного дуба, старая одежда, пыль, зонтики, чемодан, чайник для заварки, полоскательная чашка. Маленький ковчег, еще один барабан получше, на нем крест, упавший с небес. Ходили искать бабуинов. Видели двоих. Отдыхали. Пришел с обыском охранник, рылся в одежде. Месса в час дня. У. все целует и ничего не понимает. Белые с золотом облачения. В 2.30 уехали. У. раздает медные деньги. Шли в гору. В машину сели в три. Стемнело в шесть. В Аддис-Абебе — в одиннадцать. Многократно сбивались с пути. У. совсем потерял голову. По всей долине бивуаки. Поднялись на Энтото, потом спустились; опасно. Шофер невозмутим. У.: «J’ai d'ecid'e. Nous arr^etons ici». Шофер: «Ca n’est pas d’importance» [190] . Лисы, кролики. «Регби» — так называется наш автомобиль.

190

«Я решил. Мы останавливаемся здесь»… «Это не имеет значения» (франц.).

Харамайя, понедельник, 17 ноября 1930 года

<…> Обедал с банковским клерком, французом. Тоже собирается в Харар в отпуск. Посоветовал поехать на поезде в Дар-эс-Салам, в Западную Африку. Выехал на пони Плоуменов на харарскую дорогу; забита телегами, повозками, верблюдами и мулами. После обеда спал в комнате без окон, на больничной койке. Ужинал с директором гостиницы. Чтобы получить разрешение уйти, спрашивает: «Вы не можете мне позволить?» Воспитывался в Александрии. У него affaire [191] со знатной абиссинской дамой; послала за ним трех солдат. Пока они ждали, он дал им по сигарете.

191

Интрижка (франц.).

Харар, вторник, 18 ноября 1930 года

<…> Ходил по городу с мальчиком-провожатым. Видел лепрозорий. Врач — священник, очень радушный. Маленькие хижины (прокаженные вдвое ниже обычного человека). Католическая церковь. Меня благословил безумный епископ-капуцин.

Сидел у него на диване и расспрашивал про Рембо. «Очень серьезный. Жизнь вел замкнутую. После его смерти жена уехала из города — возможно, в Тигр». <…>

Ужинал в гостинице. После ужина армянин и еще один армянин-галантерейщик, а также банковский клерк-француз повели меня на харарскую свадьбу. Празднований два. Одно — в доме невесты, другое — у жениха. Жених гораздо богаче. В доме невесты танцуют: двое мужчин с закрытой нижней частью лица и одна девушка с платком на голове; семенят взад-вперед, иногда спотыкаются. Девушки исключительной красоты; стоят, сгрудившись, и поют хором. Барабаны. Хлопают в ладоши. Празднование в доме жениха в нескольких кварталах от дома невесты; все то же самое, но более пышно. Благовоние от курения ладана. На полках мешки с кофе, по стенам разноцветные корзины. Армянин прихватил револьвер и дубинку. Мальчик и полицейский. При виде полицейского гости разбежались: свадьбы запрещены. Улицы словно вымерли, ни души. Все двери с наступлением темноты запираются. В город, перейдя через реку, входят гиены.