Из любви к искусству

Я хотела стать ею, пока камера снимает.

– Вы желали видеть меня, Ваше величество.

Первая реплика подана как надо, даже интонации полностью изменились, совершенно не похожи на мои обычные.

– Верно, ларэ Тьен, – проникновенно и очень недобро улыбнулся мне уже Генрих Эролский и именно он и никто иной. – Однако вы явно не спешили на зов.

У меня тут же возникло ощущение, что передо мной стоит правитель семисотлетней давности. Рациональная сторона натуры твердила «Его уже давно черви сожрали», но как-то звучало не очень уверенно. Гаденыш Николсон был талантлив, хоть плачь.

– Служба государю важнее прихотей государя, – неожиданно для самой себя выдала я фразу, которой в сценарии не было. Само вырвалось. Случалось иногда такое, и после Сэм громко кричит, а партнеры по съемкам глупо хлопают глазами.

Вот и на этот раз члены съемочной группы замерли на месте, ожидая худшего.

– Так королевская воля для вас лишь прихоть? – процедил Николсон и начал передвигаться от окна, своей начальной точки, ко мне.

Шел он неспешно, по-настоящему царственно, с идеально прямой спиной, а в каждом движении проскальзывала едва уловимая вальяжность, которая часто встречается у облеченных властью.

Вот же зараза… Ну почему Николсон так легко входит в роль?

И, главное, как отвечать теперь? Наимпровизировалась на свою голову! Главное, чтобы выражение лица не выдало.

– Воистину, – ответила я самым протокольным тоном и вытянулась по стойке смирно, глядя прямо перед собой.

Наверное, не лучший вариант, однако Сэм еще не кричал «стоп», а Лесли не спешил выходить из роли Генриха Эролского.

Оказавшись рядом, Николсон смерил меня высокомерным взглядом в стиле «Все падите ниц», а потом резко толкнул меня в сторону двери. Впечаталась в твердое дерево я качественно и душевно. Удалось не застонать, а просто злобно зашипеть сквозь стиснутые зубы, и то тихо. Все современники в один голос твердили, что Риннэлис Тьен слабости никогда не показывала. Вот и я не стану.

Эротическая сцена между тем из горизонтально-настольной переросла в вертикально-придверную. Хотя, ну как эротическая… Хвала всемилостивым богам, Николсон во время съемок смотрел ровно туда, куда и должен смотреть персонаж. Нужно – в глаза, нужно – в вырез блузки. Сейчас Лесли посчитал, что правильней поймать мой взгляд. При этом партнер всем телом вжал меня в дверь, что со стороны наверняка смотрелось достаточно многозначительно. Одновременно рука Николсона легла на шею, не сжимая горло, но обозначая, что придушить он может в любой момент.

Дрэйк, разумеется, мог сейчас вырывать последние волосы, но со стороны сцена наверняка смотрелась красиво.

– Стража окончательно распустилась, раз даже лучшие ведут себя так своевольно, – уже скучающим тоном обронил «Генрих Эролский».

Ладонь у Николсона была крупной и лежала на моей шее таким хитрым образом, что пришлось задрать подбородок неестественно высоко. Это и ощущалось неудобно, и выглядело, думаю, соответственно.

– Стража верна присяге, – отозвалась я, от души радуясь, что голос сейчас у меня звучал точно так же, как и в начале сцены. Ларэ дознаватель и не должна была потерять знаменитого самообладания в таком положении.

Между тем Николсон приблизил свое лицо к моему, не отводя взгляда. В таком положении можно выкинуть что угодно, в том числе и поцеловать. Я усмехнулась, красноречиво оскалив на монарха зубы. Так мы с Лесли и замерли, пока до Сэма не дошло завопить «Стоп», и камера не перестала снимать. До этого момента ни партнер, ни я не пошевелились и не произнесли ни слова, словно опасаясь разрушить волшебство игры.

– Вот это что было сейчас?.. – горестно вздохнул режиссер, выходя на свет. – Ну вот зачем вы оба это устроили, а? Ведь в сценарии написано…

– Редкостное дерьмо, – вполголоса закончила я за Сэма.

Тот нахмурился, точно собираясь с мыслями перед гневной отповедью, но меня неожиданно поддержал Николсон.

– С чего моему персонажу домогаться кого-то вроде Риннэлис Тьен? Он ведь король, в конце концов. У него доступ к красивым и беспроблемным женщинам двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.

Дрэйк хотел уже возмутиться, я по лицу его видела, но нашу сторону заняли дознаватели, которые, оказывает, стояли неподалеку и наблюдали за съемочным процессом. Когда они успели подобраться так близко, оставалось только гадать.

– Его величество не отличался любвеобильностью ни в один из периодов своей жизни, – с видом ученого доки заявил Аэн. – Как и славный предок моего рода Риннэлис Тьен-и-Аэн.

Все это звучало как начало феерического наезда. Мне уже приходилось иметь дело с кахэ, да и читала я о них немало, если кто-то из южан начинал говорить что-то вроде «уважаемый славный предок» или «наши священные традиции», стоило найти веревку покрепче и наладить скользящий узел. Потому что историю и традиции своего народа кахэ отстаивали с пеной у рта и до смерти. Обычно оппонента.

– Это всего лишь художественный вымысел, ларо, – режиссер принялся размахивать руками как перепуганная курица. Ясно. Этот тоже понимает, что попал в глубокую яму борьбы за национальное достоинство.

Насмешливо фыркнул за спиной напарника рысь.

– Это художественный вымысел, который оскорбляет моего предка, ушедшего тропой духов! – едва не подпрыгнул от возмущения Аэн, гневно сверкая фамильного цвета глазами. – Дийя Риннэлис была достойной и благонравной женщиной! Она не вступала во внебрачные связи с мужчинами! И тем более, по принуждению!

Потому что такую еще попробуй, принудь. Подозреваю, у тогдашних благородных ларо принуждалка настолько не отросла. Да и в самом деле, кому могла понадобиться неулыбчивая молодая женщина с довольно-таки заурядной внешностью? Подозреваю, никому.

– Но как же?.. – почуял все-таки неприятности ларо Дрэйк, наш глубокоуважаемый режиссер, чтоб его.

Аэн встал в какую-то особенно художественную позу и изрек самое страшное:

– Думаю, мне стоит связаться с моим славным, уважаемым и властьдержащим предком Риэнхарном Аэном. Наверняка он лично пожелает дать оценку этому… художественному вымыслу.

Когда берешься снимать что-то об исторической личности, убедись, что все ближайшие родственники этой личности благополучно преставились и уже не могут устроить скандал. Если потомки Риннэлис Тьен-и-Аэн считались достаточно дальними родственниками и не имели каких-то особых прав, чтобы контролировать всяческих писак и киношников, но Риэнхарн Аэн – он же побратим по обычаям кахэ, он назвал Риннэлис Тьен своей сестрой. По законам Эрола такое вот «ненастоящее» родство приравнивается к кровному родству. И вот родной брат может нашей съемочной группе устроить такое…