Из любви к искусству

Оба дознавателя ясно дали понять – я для них главная подозреваемая в совершении убийства. Стращали знатно, от всей души, что называется. Вот только ничего конкретного, помимо злых сплетен, так и не предъявили, словно пыль в глаза пускали, честное слово.

Или эти двое просто самоуверенные идиоты, которые о сыске знают еще меньше меня, настоящего чайника? Что-то мне подсказывало, такой вариант один из самых маловероятных.

– Вот же проклятье, – вздохнул расстроенно Терри, а потом понизил голос так, что расслышать его слова могла лишь я. – Так даже и алиби не заготовишь. Если что, Мик скажет, что вы были вместе?

Я тяжело вздохнула и пожала плечами. Ну, предположим, если понадобится, мой агент соврет за милую душу даже под присягой, но заставлять его так сильно подставляться – как-то неприятно, даже подло, если так подумать.

– Не изображай оскорбленную невинность, Лэйси. Так надо.

Кивнула, хотя выражение лица у меня вряд ли стало более довольным.

– Они тебя сожрут и не подавятся, если не будем хитрить, – в самое ухо мое выдохнул адвокат. – Мы же оба понимаем, ты не способна кого бы то ни было убить. Даже в состоянии аффекта.

Да, Терри Ньеман меня ни капли не боялся и вообще считал добрейшим души существом, сама не знаю, почему. Когда я орала на адвоката или швыряла в него что-то тяжелое, Терри сноровисто уворачивался и шипел как оскорбленный в лучших чувствах кот, но не больше.

– Ты всегда веришь в мои лучшие качества, – хмыкнула я. – Будто и не юрист вовсе.

Тут на нас из-за угла вылетело нечто на первый взгляд совершенно дикое: высокая бесформенная фигура, целиком синяя. Так сперва мне показалось, разумеется. Как только пригляделась, стало ясно, что передо мной просто кто-то, завернутый с головы до ног в ткань. Ну, хорошо, в одежду. Более того, в национальную одежду кахэ. Женскую. Только женщины у кахэ скрывали все тело, а заодно и лицо. Единственное, что выбивалось из общей картины традиционного одеяния – латексные белые перчатки на руках и здоровенный черный чемоданчик, которым женщина размахивала при ходьбе. В остальном же незнакомка выглядела так, словно готовилась сниматься для учебного пособия по культурологии. Нижнее платье с широкой юбкой и наверняка облегающим лифом, который, впрочем, разглядеть не удалось, так как поверх него была надета туника без рукавов прямого кроя длиной по колено и разрезами по бокам до талии. Тунику покрывала вышивка в тон ткани, не приглядишься – не заметишь. Кахэ носили только однотонную одежду, цвета были строго регламентированы. Поверх туники южанка накинула на плечи широкую накидку без застежек с длинными широкими рукавами-крыльями. Волосы кахэ скрывала покрывалом, поверх которого был надет полупрозрачный плат, закрывающий и лицо. Под легкой газовой тканью, знала я, есть еще одна штукенция, которая закрывала лицо ниже глаз.

– Ну, ничего себе, – охнул Терри, бесхитростно пялясь на этакое чудо.

Я на южанку тоже смотрела, но старалась делать это украдкой. Несмотря на редкостную бесцеремонность, которую мне постоянно ставили в вину, нагло разглядывать кого бы то ни было мне казалось слишком невежливым.

Но и правда ведь дивная птица, редкая. Если кахэ-мужчины довольно часто встречались в Эроле и не вызывали особой оторопи, то женщины предпочитали не покидать территорию Южных Домов. А уж встретить такую вот даму в полном традиционном облачении – вообще нечто из разряда невозможного.

Но вот она, стоит прямом перед ними. И откуда взялась – непонятно.

– Вы что-то имеете против моего наряда? – тут же пошла в нападение южанка, уперев свободную руку в бок и воинственно тряханув своим чемоданчиком.

Голос у женщины оказался глубоким, грудным, именно таким, каким, по мнению обывателей, должен быть голос южанки.

– Э… – замычал Терри, все еще пребывая в глубоком культурном шоке.

– Вы не уважаете великую и древнюю культуру моего народа?! – продолжала напирать кахэ, кажется, собираясь прибить моего адвоката тем самым злосчастным чемоданчиком.

Ситуация медленно, но верно накалялась.

– Андрэ, ради духов предков, давай ты сегодня не будешь бороться за право на национальное самоопределение! – вмешался невесть откуда появившийся каэ Орон.

Я вздохнула с облегчением. Но, кажется, радоваться было рано, потому что Фелис каэ Орон глядел на южанку с тоской, обреченностью и очевидной беспомощностью. Так путник в пустыне мог бы смотреть на приближающуюся песчаную бурю: остановить стихию не удастся, да и прятаться негде.

Кахэ заявила, что она не Андрэ, а… тут прозвучал набор звуков, красивый, но совершенно непроизносимый и даже невоспринимаемый для меня.

– Андрэ, ну, давай не сейчас, а? – практически взмолился оборотень, молитвенно сложив руки. – Мы же все-таки здесь расследуем убийство, и никто не виноват, что ты полаялась с главой управы… Ты же понимаешь, насколько затрудняешь работу оперативной группы своими национальными закидонами.

Из этих нескольких фраз я сделала вывод, что Андрэ тоже из стражи, скорее всего, криминалист, отсюда и чемоданчик. Также стало понятно: такой вот полный наряд кахэ для нее не обычный вид, а какая-то разновидность изощренной мести начальству.

– Вы обязаны уважать мои права! В конституции Эрола закреплено мое законное право носить национальную одежду и говорить на родном языке! – вдохновенно изрекла кахэ вроде бы на полном серьезе, но меня никак не оставляло ощущение, что она издевается.

– Я Алеку пожалуюсь! Он Аэн, он на тебя найдет управу!

Андрэ хохотнула.

– Я из дома Трэйт, мы дому Эррис не вассалы. Так что на Алека твоего мне начхать. А свою работу я сделала.

Каэ Орон закатил глаза.

– Ага, сделала. Доводя до нервного тика всех коллег и перепугав съемочную группу. Вон опять же накинулась на мужчину ни с того, ни с сего. И не можешь ты на родном языке говорить, ваш kaheily только вы сами и понимаете!

Андрэ разразилась длинной мелодичной тирадой, видимо, на языке южан, потом развернулась, снова взмахнула черным чемоданчиком и пошла прочь, продолжая возмущенно ругаться.

– Опять у нее обострение, – расстроенно произнес Фелис каэ Орон и неодобрительно покачал головой. – Но как же не вовремя… Извините за это. Андрэ так выражает свой протест против произвола вышетостоящих и социальной несправедливости. Изредка.

Я могла только хмыкнуть. Такая обескураживающая встреча вогнала меня в ступор, опомниться до сих пор не удалось. В голове билась только одна мысль: в такой же одежде, только черной, из Иллэны один из каэ Оронов вывез семь веков назад Риннэлис Тьен, мою героиню. Как только она не задохнулась по дороге?

– Ну… – замялся Терри. – В конце концов, у всех разумных рас действительно есть право на национальное самоопределение.

Пусть здравый смысл и говорил, что вела себя эксперт стражи несколько странно, как адвокат Терри не мог не признать, что все в рамках закона.

– Право-то есть, кто спорит, – вздохнул с очевидным расстройством дознаватель. – Вот только дня через три на ней всех этих занавесок уже не будет. Никакая она у нас не ортодоксальная. Так, вредная просто.

Разговор, как по мне, вышел какой-то слишком уж «штатский», сейчас Фелис каэ Орон меня совершенно не пугал. Я украдкой разглядывала его с неменьшим интересом, чем до этого разглядывала кахэ по имени Андрэ. Нет, определенно каэ Орон производил куда более сильное впечатление, чем мой партнер по съемкам каэ Фэйл, и стать другая, и скулы резче выделяются, да и щеки… У манула морда в человекоподобной ипостаси была круглая, в звериной видеть его не доводилось, но, подозреваю, и с шерстью он выглядел как хмурая пушистая мягкая игрушка.

Словом, не рысь.

Но пусть порода у каэ Орона была и подходящая, а все одно не Третий лорд Линх. Стали не хватает во взгляде, властности в повадках. Да только дознаватель даже и не пытался подражать кому-то из вельможных родственников, живых или мертвых. Мальчишка и есть мальчишка. Мужчины любой расы до определенного возраста сущие дети, а некоторые детьми остаются вообще до самой смерти.

– Фелис! Фелис! Ты Андрэ не видел тут?! – выскочил с истошным воплем из-за угла Аэн с дико выпученным глазами. – Она стажера довела едва не до нервного припадка. Бедняга плачет и умоляет не отдавать его этой ненормальной.