Из Ро?ссии с любовью

Дети по очереди подошли поприветствовать отца и ещё раз поздравили его с благополучным возвращением.

Если в первые минуты встречи они демонстрировали свои эмоции и не скрывали радости, то теперь даже малышка Авелин «зеркалила» сдержанность отца, старшего брата и сестры.

Бедные дети, — подумала я, — то-то они не очень страдали, живя в деревне на свободе. В замке, несмотря на то, что помещения протапливают хорошо, холодно, как в погребе. Сочувствую горю графа, но нельзя же, погрузившись в свою скорбь, не думать о том, что дети тоже грустят об умершей матери и им нужны тепло и любовь, а не вот это всё…

Обедали молча, не поднимая взглядов от тарелок. Не было рассказов о морских приключениях, интересных встречах или страшных злоключениях. Словно граф и не уезжал никуда.

Сухарь! — сделала я вывод, зачёрпывая десертной ложечкой кусочек пышного, лёгкого как облако и в меру сладкого мусса от мадам Полли.

Глава 31. Разговор с графом

«А вообще есть большая разница между тем, как ты рассказываешь о каких-то вещах, и тем, как ты о них думаешь. И, кроме того, всё это больше зависит от того, что чувствуешь». Туве Янссон. Мемуары Муми-папы

А ещё надо понимать, что говорить неприятные, пусть и правдивые вещи, очень трудно.

Граф вытер салфеткой губы, положил её на стол, и это послужило сигналом окончания ужина. Все отодвинули приборы и начали вставать из-за стола.

Я собралась было идти с детьми в Детскую башню, но граф остановил меня, попросив зайти к нему в кабинет.

Когда вслед за хозяином я вошла в помещение, то подумала, что мы пришли в библиотеку. Стоящие вдоль стен шкафы и полки были плотно заставлены книгами и свитками. Однако массивный рабочий стол с богатым писчим набором, выполненным из поделочных и полудрагоценных камней, резное удобное кресло и похожие на него, но менее богато украшенные и менее удобные стулья вдоль стены намекали, что я ошиблась. Это рабочий кабинет.

— Мадемуазель Мария, расскажите, как вы попали в мой замок? — жестом пригласив меня присесть на стул для посетителей, попросил граф.

Ничего не скрывая, я рассказала ему сначала историю Машеньки Вежинской, а потом описала и свою встречу с месье Дюбуа.

— То есть у вас нет опыта работы с детьми и рекомендательных писем?

Вот что ему сказать? У меня есть диплом без троек об окончании педагогического колледжа и трудовая книжка, в которой сделана запись о том, что я работаю учителем начальных классов. Но всё это осталось в моём мире, а здесь у меня имеется только браслет, подтверждающий мою личность.

— Нет, Ваше Сиятельство, ни писем, ни опыта, — понуро ответила я.

— Но хотя бы росский вы знаете? — раздражённо продолжал задавать мне вопросы хозяин.

— Росский, франкский и германский. А также отлично знаю и могу учить математике и природоведению, — расхваливала я себя.

Очень не хотелось быть уволенной, не отработав даже месяца. Да и полученный задаток мне нечем возвращать. Тут даже почку не продашь, чтобы кредит вернуть…

— Учителей математики и естествознания я нанял в Тулоне. Авдотья рассказала, что вы выжили всех учителей, ранее выписанных мною из Парижа, и мне пришлось срочно решать этот вопрос, — все с тем же раздражением сказал граф.

У меня от такой наглой клеветы пропал дар речи. Я только глазами хлопала и пыталась вдохнуть воздух.

— Я?! Я выжила учителей? — от обиды на глаза навернулись слёзы. — Да когда я приехала в Замок, здесь уже и след их простыл. Только месье Моро занимался с Гильомом.

— Но Авдотья… — начал было граф, но посмотрев на меня внимательно, дёрнул шнурок, висевший рядом с рабочим столом.

В комнате повисла напряжённая тишина. Я, пытаясь успокоиться, старалась незаметно делать дыхательные упражнения, а хозяин кабинета, не обращая на меня внимания, смотрел в окно.

Через несколько тяжких минут ожидания в дверь коротко постучали, и в кабинет вошёл шевалье Моро, держа в руках папку с бумагами и потрёпанный гроссбух.

— Вызывали, Ваша Светлость? — с лёгким поклоном спросил он графа.

— Проходите, Арман. Хорошо, что вы с документами. Я хотел уточнить даты отъезда из замка учителей и узнать, когда приехала мадемуазель.

— Конечно, Ваше Сиятельство, — ответил управляющий и зашелестел, перелистывая страницы учётной книги. — Вот, посмотрите: первым уехал учитель грамматики и словесности. Он получил расчет в третий день первой декады месяца нивоз. Учитель естествознания сбежал из замка, бросив вещи и не получив причитающуюся ему выплату, в конце того же месяца. Дольше всех продержался учитель математики. Он уехал за декаду перед приездом мадемуазель Марии — на шестой день последней декады плювиоз. Соответственно, баронесса заехала в Драгиньян в седьмой день первой декады месяца вантоз.

— То есть они не встречались?

— Нет, Ваше Сиятельство, — ещё раз подтвердил свои слова шевалье.

Я не стала пытаться обиженным взглядом, словами: «Ну я же говорила!» или горделиво вздёрнутым подбородком демонстрировать свою правоту. Просто до хруста в позвоночнике выпрямила и без того прямую спину.

— Баронесса, — граф привстал со своего места, слегка наклонил голову, изображая поклон, — примите мои извинения. Я незаслуженно обвинил вас, поверив клевете обиженной женщины.

Скопировав движение хозяина, я, склонив голову, молча приняла извинения. Что дальше?

— Я могу вернуться к своим обязанностям? — привстала было я со своего неудобного стула.

Наверное, специально такие поставили в кабинете, чтобы посетители особо не рассиживались и не отвлекали графа от великих дел.

— Нет. — Краткий и резкий ответ заставил меня плюхнуться на место. — Я верю, что вы умеете хорошо ладить с детьми, знаете росский и изучали те науки, что назвали. Но я не могу допустить к своим детям человека, не имеющего рекомендаций.

Ну да, пусть лучше их Авдотья воспитывает, — обиженно подумала я. — Она много чему «хорошему» научит. Недаром же Гильом смутился, когда зашёл разговор о том, что учителей из замка выжили. Инес, должно быть, тоже в травле участие принимала активное.

И так мне гадко на душе стало. Жалко детей. Мать, любившая их, умерла. Отец эгоистичный сухарь. Плюс нянька — властолюбивая интриганка и завистница.

Но что мне делать? Спорить, доказывая, что я достойна быть рядом с графскими отпрысками? Истерить и плакать? Боюсь, такое поведение только утвердит хозяина во мнении, что гнать меня надо из замка поганой метлой.

На память пришли слова бабули:

— Маруська, смотри на дела. Слова — ничто. Наговорить можно сто вёрст и всё лесом — только слушай. Поступки — вот истинное лицо человека. К примеру, хочешь понять мужика притворись глухой, но смотри во все глаза.

— Ваше Сиятельство, — обратилась я к графу. — Я понимаю, что любое доверие надо заслужить. Вы слышали мой рассказ и знаете, что мне некуда идти. У меня нет родных и близких во Франкском королевстве, как нет и достаточной суммы для возвращения в Россию. Предлагаю вам проверить меня делом.