Из рода Свирх. Дикарка

Я вспыхнула от гнева и рявкнула:

— Мне плевать, что нравится твоему господину!

Девушка в испуге попятилась.

— Простите! — пролепетала она.

Мне стало неловко.

— Извини, Флор, я не хотела тебя напугать, — сказала я.

Обежав взглядом комнату, взяла со столика коробку румян и протянула ей:

— Вот бери. Это тебе.

— Спасибо! — обрадовалась Флор. — Если желаете, я могу приготовить для вас ванную.

— Да... это будет весьма кстати, — рассеянно сказала я.

Кивнув, горничная ушла.

Я вновь посмотрела на себя в зеркало. Затем перекинула косы на грудь, зло прошептала:

— Господину Стэфану нравится, когда волосы свободно струятся на спине.

И состроила гримасу.

Встала, вновь обошла комнаты и, вернувшись в свою спальню, остановилась у окна, глядя на пустынную улицу. В груди разливалась непонятная тоска.

А ещё я вдруг почувствовала себя очень, очень одинокой.

Глава 33

Деган направил кучера к дому Жемеля. Уже отъехав, вспомнил, что не дал Мааре цератов на пропитание, а она со своей дурацкой гордостью дочери Леса, конечно, не попросила.

Да и с именем её некрасиво вышло...

Но всё это решаемо. Гораздо важнее, что скажет сейчас Жемель. Так что, Деган сосредоточился на предстоящей встрече, продумывая стратегии поведения и то, как Жемель отреагирует на каждую. Можно прийти в образе расчётливого циника и шантажиста, и выставить условие: документ взамен за сведения об убийстве посла. Жемель начнёт его ненавидеть ещё сильнее, чем сейчас, затаит злобу и постарается отомстить при удобном случае — но такова уж карма шантажистов.

А можно прийти в образе благодетеля, который желает спасти Жемеля от виселицы и возвращает похищенный документ.

Вот только их отношения так давно и безнадёжно плохи, что Жемель не поверит в искренность благородных намерений. К тому же, отдавать документ за просто так Деган не собирался, в итоге будет выглядеть ещё большим циником и шантажистом, чем в первом варианте. Поэтому, не станем ломать комедию, пусть все сразу будут теми, кто есть.

Оставалось надеяться, что главный дворцовый распорядитель уже завершил дела с покупкой лесников и вернулся домой. В противном случае, придётся его ждать, чего очень бы не хотелось.

Дом Жемеля находился в части города, где селились зажиточные горожане, не аристократы. Земля здесь стоила дорого, ни о каких парках и садах речи не шло, хозяева могли позволить себе разве что небольшой, причёсанный до травиночки садик. Чтобы снизить оплату налога за высоту строения, со стороны улицы дома имели один этаж, а со стороны двора — два. Дом Жемеля не был исключением.

Отпустив дилижанс, Деган миновал небольшой садик с пышно цветущими белым кустами и вошёл в распахнутую слугой дверь дома. После света дня внутри казалось темновато.

Пройдя мимо лакейских и гардеробных комнат, Деган зашёл в гостиную. Навстречу ему уже спешил мажордом: пожилой и баронно-важный; в сером камзоле и подвязанных лентами кюлотах до колен. Деган заметил, как глаза старика пробежали по его непричёсанным волосам, грязной одежде и сапогам, однако на лице мажордома ничего не отразилось. Этих дедов на эмоции не разведёшь. Хоть непотребствами посреди гостиной занимайся - глазом не моргнут, только скажут строго:

"Не болтайте ерундой".

— Господин Стэфан, приятно видеть вас, — сказал мажордом, почтительно кланяясь.

Деган вежливо улыбнулся в ответ и спросил:

— Жемель дома?

— Господин только что вернулся из дальней поездки и отдыхает, — ответил мажордом.

— Сожалею, но вынужден его потревожить. Будучи в гостях у своего друга в Сеншае, он забыл там одну вещицу. Я привёз и спешу вернуть.

Помедлив, мажордом сказал:

— Хорошо, я доложу. Располагайтесь пока. Может, принести вам выпить?

— Не откажусь. Слышал, господин Жемель приобрёл пай винодельческого хозяйства в Зеянаре. Я был бы не прочь отведать вина.

На лице мажордома впервые проступило что-то отдалённо похожее на удивление.

— Распоряжусь принести вам, — сказал он.

И скрылся в глубине дома. Деган осмотрелся: гостиная выглядела по образцу последней моды. Стены выкрашены в светло-кремовый цвет, потолок расписан небесной синевой и перистыми облаками; софа, кресла и низкий круглый столик выдержаны в тонах топлёного молока; центральное место занимало белое лакированное пианино. На полу стояли высокие канделябры; в одном из них горели свечи.

Деган подошёл к пианино и аккуратно поднял крышку. Его всегда привлекало то, что он не мог постичь. Музыка была тем самым. В детстве, как и всех детей благородных домов, Дегана прослушивал профессор музыки. Тогда же выяснилось, что у него полностью отсутствует музыкальный слух, он не сумел повторить даже простейшей мелодии.

Деган осторожно погладил клавиши. Однажды он услышал фразу, запавшую ему в душу:

«Жизнь, как пианино, с чёрными и белыми клавишами. Но нельзя забывать, что чёрные клавиши тоже создают музыку».*

С тех пор собственная жизнь частенько представлялась Дегану музыкой одинокой чёрной клавиши.

За спиной раздалось суховатое покашливание. Резко обернувшись, Деган увидел Жемеля. Главный дворцовый распорядитель выглядел измотанным и больным. Над таким даже смеяться грешно.

— Не ожидал вашего визита, — сказал Жемель слабым, словно треснутым голосом.

— Не удивительно. Я и сам не планировал к вам приезжать, — ответил Деган.

Хозяин жестом предложил ему сесть на стоявшую напротив пианино софу.

Поблагодарив кивком головы, Деган сел и закинул ногу на ногу.

Жемель опустился в кресло рядом. Он ссутулился, домашний халат распахнулся, открыв впалую, поросшую редким светлым волосом грудь. Проследив за взглядом Дегана, Жемель смутился своего вида и торопливо запахнул халат.

В гостиную с подносом в руках вошёл слуга. Поставил на круглый столик кувшин с вином и два бокала. Затем разлил вино по бокалам. Жемель раздражённо махнул на него рукой, приказывая уйти. Слуга вышел и плотно закрыл за собой высокие двери.