Из России в Китай. Путь длиною в сто лет
Шрифт:
Позже, уже на склоне лет, Ли Лисань с горечью говорил:
– Три месяца ошибок принесли мне тридцать лет самобичевания.
В пору жениховства не умалчивал Ли Мин и о своей личной жизни. К тому времени он был несколько раз женат и имел уже пятерых детей. Вкратце история его семейной жизни выглядит так.
В семнадцать лет его женили по воле отца, человека деспотичного, жившего по старым феодальным канонам. Нелюбимая жена родила ему сына, но и это не смогло удержать Ли Лунчжи возле семейного очага. Его беспокойная, бунтарская натура восставала против закоснелого феодального уклада в семье, и он покинул родной дом, чтобы познать другую, мятежную жизнь, окунуться в революционную борьбу. Ушел в армию, где служил штабным писарем и шифровальщиком. (У Ли Мина в отличие от меня была математическая жилка, которая
Военная жизнь Ли Лунчжи не привлекла. Китай в 10-е годы ХХ века погряз в бесконечных и бессмысленных войнах между милитаристами, и беды для страны только прибавлялись. Ли Лунчжи (Ли Мин) решил поискать выход за границей. Дорога привела его во Францию, где он работал на заводе Крезо в Лионе и из анархиста превратился в коммуниста под влиянием своего французского мастера-наставника. Когда я потом упрекала мужа, что он за два года пребывания в стране не выучил языка, он с некоторым смущением говорил:
– Так я же во Франции не язык учил, а занимался революционной деятельностью!
Вот эта самая деятельность привела к тому, что его депортировали вместе с сотней товарищей, которых он организовал на захват пустовавших казарм в Лионе, требуя, чтобы им дали возможность учиться во Франко-китайском университете, который собирались открыть в помещении этих казарм.
Французские жандармы посадили Ли Лунчжи на пароход, который из Марселя привез его в Шанхай. А там эту группу депортированных бунтарей встретили как героев. Генеральный секретарь только что созданной компартии, профессор Чэнь Дусю, сказал Ли Лунчжи:
– Мы тебя принимаем в партию без всяких рекомендаций. Ты и так известен.
Чэнь Дусю хотел оставить Ли Лунчжи в Шанхае для работы в центральных органах, но тот попросился на родину, в Хунань. Старый знакомый Мао Цзэдун, в то время секретарь Хунаньской парторганизации, посоветовал ему заняться рабочим движением на шахтах в Аньюане.
В аньюаньский период Ли Лунчжи страстно увлекся яркой женщиной по имени Ли Ичунь. Как я узнала позднее, через нее протянулись родственные ниточки к известному политическому деятелю Цай Хэсэну и самому Мао Цзэдуну.
Ли Ичунь, красивая, эмансипированная, выросла в образованной семье, дружившей с семьей профессора Ян Чанцзи, на дочери которого Мао Цзэдун женился в 1920 году. А Ли Ичунь вышла замуж за старшего сына профессора Яна. Следовательно, жена Мао Цзэдуна, Ян Кайхуэй, приходилась ей золовкой. В 1922 году, когда Ли Лунчжи приехал в командировку в Пекин и собирался в обратный путь, ему порекомендовали попутчицу-землячку, тоже возвращавшуюся в Хунань. Молодые люди так сблизились за время долгой дороги, что Ли Ичунь, бросив мужа (детей у нее не было), прямиком отправилась вместе с Ли Лунчжи в Аньюань. Здесь новобрачные поселились в одной комнатке вместе с Лю Шаоци, приехавшим помогать в работе. Ли Ичунь стала товарищем по партии, и Ли Мин, по его собственным словам, очень ее любил. Когда она сама оставила его, ушла к другому, то он долго не осушал слез – такую глубокую сердечную рану она ему нанесла. Произошло это так.
Осенью 1925 года, когда Движение «Тридцатого мая» пошло на спад и Ли Лисаню (теперь его звали так) опасно было оставаться в Шанхае, его нелегально командировали в Советский Союз.
В шанхайском порту он под чужим именем вместе с Ли Ичунь сел на советский пароход, отправлявшийся во Владивосток. Другими пассажирами-нелегалами были его друг Цай Хэсэн с женой Сян Цзинъюй – поженились они еще во Франции, и оба являлись членами Политбюро ЦК КПК. Революционерка Сян Цзинъюй, как и Ли Ичунь, была, что называется, «женщиной нового типа». В Китае 20-х годов такие женщины, вкусившие сладость освобождения от феодальных пут, исповедовали свободу личности и свободу любви. Сян Цзинъюй образовала любовный треугольник в молодом по составу Политбюро, заведя роман с еще одним его членом – Пэн Шучжи. Пришлось созывать специальное совещание по личным вопросам и принимать постановление, чтобы сцены ревности не мешали работе Политбюро.
Осенью 1925 года у Цай Хэсэна с женой наступило некоторое примирение, однако по прибытии в Москву Сян Цзинъюй опять «попала в сети любви», как выражаются по-китайски. Героем нового романа стал,
по слухам, некий монгол – слушатель КУТВ [43] . Как бы там ни было, с супругом она разошлась. Но брешь возле Цай Хэсэна скоро оказалась заполненной: новой его женой стала Ли Ичунь. Теперь уже Ли Лисань увидел самого себя в роли брошенного мужчины.Из Москвы в Китай он возвращался один. Сын от этого брака, Жэньцзюнь, остался при отце, а точнее, при дедушке, так как с самого младенческого возраста воспитывался вместе со старшим братом в родовой усадьбе семейства Ли Лисаня в уезде Лилин.
43
КУТВ – Коммунистический университет трудящихся Востока им. И. В. Сталина (1921–1928), учебное заведение Коминтерна.
Несмотря на то, что Ли Ичунь ушла к одному из его лучших друзей (подружились они еще во Франции), Ли Лисань не затаил обиды на Цай Хэсэна, признавая его авторитет и достоинства как партийного теоретика. Тем более что в 1931 году Цай Хэсэн трагически погиб: работая на посту секретаря Гуандунского провинциального комитета [44] , он был арестован в Гонконге британской полицией, которая передала его в руки гоминьдановцев. Ли Ичунь находилась рядом с ним до самого ареста с маленькой дочерью на руках. Эта девочка, единоутробная сестра Жэньцзюня, позднее воспитывавшаяся в Советском Союзе и получившая имя Аня Чжуань-чжуань, и стала ниточкой, кровно связавшей двух друзей. Получив известие о расстреле Цай Хэсэна, Ли Лисань был потрясен и написал статью, посвященную его памяти.
44
Гуандун – провинция на юге Китая, граничащая с Гонконгом.
Мне до сих пор кажется несправедливым, что официальная история партии связывает Цай Хэсэна только с Сян Цзинъюй. Они предстают как идеальные «супруги-революционеры», объединенные общими устремлениями, нерушимыми узами. О Ли Ичунь в этом контексте умалчивают, а ведь она разделила с Цай Хэсэном его последние нелегкие годы.
Сян Цзинъюй была казнена еще раньше, в 1928 году, во время «белого террора» [45] после подавления «Большой революции». Ее маленькая дочь Нини от брака с Цай Хэсэном, оставленная родителями в СССР (многие революционеры-подпольщики так делали, желая обеспечить безопасность детям), чуть не затерялась в детском доме. Помог случай. Лето 1933 года Ли Мин проводил в Гурзуфе (наверное, поэтому он позднее на ходу соврал нам с Клавой про Гурзуф) в доме отдыха старых большевиков. Узнав об отдыхающем китайце, к нему обратились воспитатели из детского лагеря, расположенного неподалеку.
45
Так в китайской историографии называют преследования коммунистов после поражения революции 1927 года.
– У нас здесь есть девочка-китаянка, она не может толком объяснить, кто ее родители, и никто ее не навещает. Вы нам не поможете?
Ли Мин отправился повидать девочку и, сразу же опознав в ней дочь Цай Хэсэна (он ее видел раньше), поспешил передать весточку ее тетке Цай Чан. В Москве он помог забрать Нини из детского дома, временно поселив у Сальды с мужем, а затем через МОПР устроил в Международный детский дом в Иванове, где она попала в группу своих сверстников-китайцев.
Нини, до самой старости сохранившая благодарность моему мужу, сама рассказала мне об этом. 1 мая, когда Ли Мин взял ее с собой на Красную площадь, осталось одним из самых ярких ее детских воспоминаний.
Третий брак Ли Лисаня состоялся по инициативе с женской стороны. Видя его тоску и одиночество, свою любовь ему предложила младшая сестра Ли Ичунь (всего в семье было девять сестер!) по имени Ли Чуншань – «Любящая добро». Кстати, первого мужа Ли Ичунь, брошенного ею ради Ли Лисаня, утешила в горе другая сестра – седьмая по счету. Видимо, это было семейной традицией: старшая бросала, а младшие утешали брошенных.
Ли Чуншань впервые увидела Ли Лисаня, когда приезжала ухаживать за старшей сестрой после ее родов в 1923 году. Наверное, он запал ей в душу, потому что, узнав, что он остался один, она, по словам Ли Лисаня, сама пришла к нему.