Из старых записных книжек (1924-1947)

– Это вы здорово!
– сказал он мне. Понял так, что не только, как Шульженко, но и лучше.

* * *

Еще один "любимец роты" - капитан Г., грузин, преподаватель физкультуры. Если что не понравилось - наказывает взвод, подавая одну за другой, без передышки, такие команды:

– Ложись! Встать! Ложись! Встать! Ложись! Встать!..

И так минут десять - пятнадцать.

Сам - отличный спортсмен, гимнаст, он и от других требует невозможного. Например, прыжки через высоченную "кобылу".

Я написал:

Одна высокая "кобыла"

Курсанта пламенно любила,

Но тот курсант коварный был

"Кобыл" пониже он любил

Лотман нашел в этих стишках "что-то вольтеровское". Спасибо, что не гомеровское.

* * *

Помкомвзвода, старший сержант Василенко - одессит. Команду он подает так:

– Слушай сюда!

– Ладно. Молчите. Слушай сюда!

* * *

Ротный старшина Ведерников. Усатый, чуть-чуть похож на Чапаева, но без малейшего намека на то обаяние, которое придал этому человеку Бабочкин. Типичный фельдфебель. Я не всегда пою в строю. Задумаешься - и вот уже гремит гневный, раскатистый голос:

– Пантелеев! Дневалить вне очереди!..

* * *

Он же:

– Девятов, тебя сколько раз звать? Ты где был? Ты бы еще на крышу залез: сидит, как кум королю, сват министру...

* * *

Занятия с ОВ, с противогазами. Приучают надевать противогаз в отравленной среде. Входишь в такой узенький коридорчик, почему-то под землей, закрываешь за собой дверь, открываешь другую и попадаешь в помещение, наполненное слезоточивым газом. Надо в этой обстановке суметь расстегнуть сумку, достать и надеть на голову себе противогаз. И только после этого выйти (или выбежать, как делает подавляющее большинство) через противоположную дверь на свежий воздух.

После такого окуривания почти у всех слезятся глаза. Но и тут шутят:

– Результаты плачевные!

* * *

Мучение с саперными лопатками. Постоянно они пропадают. Следить за ними приходится, как за бумажником или часами. Старшина Ведерников внушает новичкам:

– Воинский закон таков: потерял - укради, из-под земли достань, а чтобы завтра на месте была.

То же с другим инструментом, и с тренчиками, и с погонами и тому подобным.

* * *

– Трус потом моется, храбрый боем греется.

* * *

Подозвал меня старшина Ведерников:

– А усы бы вам сбрить надо.

– Это почему?

– Усы только националы имеют право носить.

– А вы?

– Я - старшина, товарищ курсант!

* * *

Рассказывал фронтовик Федоров. У них на участке нередко бывало так. Летит немецкий самолет, с него прыгает парашютист. Наши подбегают, а он мертвый, весь изрешечен немецкими пулями. Немцы его расстреляли в воздухе, из автоматов. Чаще всего жертва - еврей или румын. Верить не хочется, но с чего бы Федорову выдумывать, сочинять?

* * *

Первое замечание, заработанное мною в училище. При выходе (вернее сказать, при выбеге) из столовой, после команды "построиться" я дожевывал что-то жесткое из компота.

– Не покушали еще?
– со зловеще любезным видом обратился ко мне помкомвзвода.
– Выйдите из строя, дожуйте, а потом...

Я вышел из строя, спокойно дожевал костлявое яблочко и остался стоять лицом к строю на левом фланге. Только после команды "смирно" получил разрешение стать в строй. Потом мне сказали, что я дешево отделался. За жевание в строю, как уверяют старожилы, можно и на гауптвахту угодить.

* * *

Старший лейтенант Плотников:

– Вы, понимаешь, бросьте у меня эту гражданку!..

Имеются в виду гражданские привычки.

* * *

Нашей роты старшина

Не пьет ни водки, ни вина,

Но в этом будто бы вина

Не старшины, а Главвина

* * *

В столовой училища:

– Дело наше правое, обед будет за нами, кухня будет разбита.

* * *

В ушах все время звучит, даже когда засыпаешь:

– Подтянись! Подтянись!

– Ат-ставить!

– Смир-рна!

– Левое плечо вперед... Арш!

– Первый взвод строиться!

– Четвертый взвод на поверку выходи!

* * *

Ведерников:

– Я из вас выбью дух гражданства!

* * *

Через день курсантам за обедом полагается компот. Пришел в роту огорченный курсант из "старичков":

– Сегодня компота не будет.

– Почему?

– Вы что - не слышите? Оркестр в столовой играет.

Подтвердилось. Иногда компот заменяют духовой музыкой.

Остряки уверяют, что два часа духовой музыки равняются по калорийности килограмму сливочного масла.

* * *

...На днях наш батальон вывели на плац. Перед строем выступил командир батальона, подполковник, очень забавная личность. Заносчив, элегантен, фатоват, похож на какого-то царского гвардейского офицера или кавалергарда. Достаточно сказать, что летом ходит в перчатках и со стеком, не хватает монокля. Даже фуражка у него какая-то слишком стройная, необмятая. Ему лет под тридцать, а может быть, и за тридцать. Похаживая перед строем и постегивая себя стеком по голенищу, комбат сказал:

– На этот раз, друзья, нам предстоит настоящая работа в боевых условиях. Наш батальон будет дислоцирован в прифронтовом районе. Командование поручило нам строительство укрепленных районов и аэродромов в Московской зоне обороны.

Куда именно нас направляют - никто не знает.

* * *

Стоим под Наро-Фоминском. Батальон расположился в густом лесу, там и шалаши, и оружие, и командирские палатки. Но работаем в открытом поле. Роем и укрепляем траншеи, ходы сообщения и тому подобное. Немецкие разведчики порхают над нами совершенно безнаказанно, так как никаких средств противовоздушной обороны у нас нет. Почти каждый день налетают "юнкерсы". Уже четыре раза бомбили участок строительства. Жертв не было. Да и работа наша почти не пострадала. Кое-что камуфлируем. А один раз немецкий летчик даже "помог" нам: воронку от фугасной бомбы удалось использовать при строительстве дзота.

* * *

Деревня Митькино. Здесь расположены штаб батальона, кухня, кузница и редакция нашей газеты "Из траншей по врагу". Уже вторую неделю газета выходит ежедневно. В конторе совхоза нашли основательно разбитую пишущую машинку "Ройяль", печатаем на ней в четырех-пяти экземплярах и газету и боевые листки.

Все хозяйственные постройки совхоза сгорели от немецкой бомбежки. То, что осталось, - зрелище мрачное. Заколоченные избы. Старухи, дети, собаки. Несколько девушек-подростков. Парень на костылях - в ситцевой рубахе без пояса, на груди две-три полоски, знаки ранения. Другой парень как будто здоров, но пригляделся - правая рука в черной кожаной перчатке: протез.