Из Тьмы. Арка 4

Мужчина, в общем-то, имеющий представления о том, как воители и алхимики реагируют на попытки выведать их секреты, был достаточно деликатен в своём любопытстве. А вот в чём он оказался раздражающе настойчив, так это в своём желании узнать моё и ребят мнение по поводу текущего положения дел в Империи. Пускай журналист-публицист и сумел увлечь меня беседой под чаёк, но данная тема — это то, о чём я как раз не очень хотела разговаривать. Пусть после моего чудесного превращения из безымянной тени в Мастера боя, аристократку и офицера разведки — хотя звание лейтенанта это, конечно, курам на смех — у меня и получилось обрести изрядную толику свободы, но не настолько большую, дабы заметно отступать от верноподданнической позиции. Особенно сие важно после конфликта с Сюрой.

Мало ли, что Кизаши верит в свои обещания, вдруг потом что-то всплывёт? Такие вещи склонны происходить в самый неподходящий момент…

Учитывая, что мой собеседник придерживался либеральных взглядов, осуждая силовые методы революционеров, но вместе с тем поддерживая идею необходимости перемен, мне волей-неволей пришлось отстаивать позицию консерваторов. Это оказалось даже забавно и в какой-то мере полезно: дискуссия хорошо подсвечивает недостатки той или иной позиции. Ну, если оппоненты готовы слушать и переосмысливать собственные убеждения, а не только навязывать своё мнение.

— …Мне по роду профессии необходимо уметь видеть факты, дабы, опираясь на них, строить свои выводы, которыми я имею честь делиться с интересующейся положением дел читающей публикой, — поставив чашку на стол, вёл свою речь Кизаши. — А факты сейчас таковы, что нашу великую страну сильно лихорадит, и я не решаюсь даже предположить, как далеко все может зайти. Отгремевшая война на Юге, нарастающая напряжённость на Востоке и Севере… они обнажили и усугубили многие застарелые проблемы и противоречия нашего общества. И… прошу прощения за резкие слова, но в многоголосом ропоте нищего крестьянства и беднейших мещан, грохоте выстрелов и звоне клинков дезертиров и войск взбунтовавшихся провинций мне слышатся грозные раскаты бури, которая ожидает Империю.

— И что же, по вашему мнению, она нам принесёт? — задаю вопрос этому любопытному и отважному человеку.

Как ни крути, но чтобы говорить подобное — пусть и вроде как адекватной, но государственной убийце, фактически карателю — это нужно обладать немалой отвагой. Или обладать выдающейся проницательностью, умением читать чужие характеры, в данном случае — мой.

Или совсем не иметь инстинкта самосохранения. Вернее, считать, что прямое высказывание своего мнения стоит выше риска получить травмы… или вообще умереть.

Учитывая место, где мы встретились, последний вариант имеет не меньше права на жизнь, чем первый.

— Не знаю, я всего лишь простой слуга пера, — покачав головой, несколько слукавил этот потомок благородного рода, много чего знающий и имеющий незначительные — примерно планки Неофита — но духовные способности. — Точно прозревать будущее не под силу даже творениям Первого Императора. Может, боги и способны на это, но они не спешат делиться своей мудростью со смертными. Поэтому станет буря очищающим дождем или превратится в ужасный ураган, который сметет и сломает все на своем пути, я не скажу. Ясно только одно: как ни печально это признавать, той прежней, хорошо нам всем знакомой Империи больше не будет. И, думаю, не только Империи. Очевидно, что весь мир сейчас стоит на пороге перемен, которые начались в нашей стране. И либо мы изменимся, чтобы, как в былые времена, возглавить и повести за собой окружающие нас народы, либо падём.

— Браво, — изображаю несколько хлопков, — очень проникновенная речь, — произношу я, в общем-то, даже не зная искренне или с иронией. — Думаю, выступи вы перед толпой и многих бы воодушевили или заставили задуматься.

— А если говорить о вас, госпожа Куроме? Я по нашей беседе могу сказать, что вы весьма умная и разносторонняя девушка, поэтому хотел бы услышать ваше мнение.

— Не боитесь, что оно будет выражаться в карцере для ведущего крамольные речи вольнодумца?

— Я хорошо разбираюсь в людях и вижу, что вы не станете так поступать. Я ведь не призываю ни к чему угрожающему государству. А контроль над умами и словами граждан не входит в список обязанностей вашего подразделения, верно? — тонко улыбнулся он, процитировав одну из моих предыдущих реплик.

— Верно, — отвечаю, запив чаем очередную печеньку. — Наш профиль — опасные для страны бунтовщики и предатели.

«А ещё просто неудобные для государства или его конкретных представителей фигуры. Или те, на кого поступил «левый» заказ», — дополнил внутренний голос.

— Что до вашего вопроса… — начинаю я, намеренно копируя несколько велеречивый стиль речи Кизаши. — Империя переполнена людьми, которым кажется, что они лучше всех знают, как правильно поступить и куда вести страну, дабы подарить счастье всем, даром и чтобы никто не ушёл обделённым, — на лицо наползает кривоватая усмешка, полная понятной лишь мне иронии. — Беда в том, что даже если все они искренни и действительно знают, что делают, «знатоков» всё равно слишком много, чтобы Империя выдержала все их острые эксперименты, не разорвавшись на истекающие кровью куски.

Делаю короткую паузу, ожидая возражений и комментариев. Но Кизаши молчит, всячески показывая своё внимание. Что ж, тогда продолжим.

— Сам народ? Это фиктивный субъект, состоящий по большей части из дремучего крестьянства. У него нет и не может быть собственных желаний сложнее примитивного «забрать у господ всю землю, всем раздать, а городским паразитам ничего не давать». Малозначимый факт, что «городские паразиты» снабжают деревню инструментами, удобрениями и прочими продуктами промышленного производства — можно и забыть. Это ведь проблема не сегодняшнего дня. Глядишь — само рассосётся. Как-нибудь. А если что не рассосётся — несложно найти или назначить «виноватых», которых можно под радостные возгласы растерзать на площади, ничего не изменив, но зато подняв всем настроение.

О том, что такие же «гении» сидят и в правительстве, опять же деликатно умалчиваю. Врагов нужно убивать, не предупреждая о своём намерении заранее.

— Никто ничего не знает, но все готовы драться за свою веру в то, что именно их путь единственно правильный и ведёт к светлому будущему… хотя бы для них, — с понятной только мне самоиронией усмехаюсь краешком губ. — Глядя с такого ракурса, разве смотрится подобный хаос лучше проблемной, но стабильности?

— Действительно. В бушующем шторме иллюзия спокойствия может показаться привлекательной, — кивнули мне. — Но если лавина или, продолжая нашу морскую тему, могучая волна начала двигаться — её уже не остановить. Единственный шанс выжить — двигаться впереди или на её гребне, — мужчина вздохнул и потянулся за чайником, дабы наполнить опустевшую чашку.

— Когда рушатся устои и рамки, всё, что еще вчера казалось незыблемым, сегодня становится не таким очевидным. Завтра же всё может вообще превратиться в пыль, в отживший своё анахронизм, который мешает спасительному скольжению вперед — и в своей косности неизбежно станет жертвой страшной волны. Бунтуют крестьяне, рабочие, солдаты, могущественные воины духа. Даже родовитые дворяне и высокопоставленные офицеры присоединяются к противникам нынешнего порядка! Никто из столичных или провинциальных властей не знает, как поступить в сложившейся ситуации. Они следуют проверенным рецептам прошлого, своего жизненного опыта и своих наблюдений. Но никто из них не имеет понятия о том, с чем имеет дело. Даже те, кто представляет революцию, как мне думается, этого не понимают. Мне кажется… нет, я уверен: первейшая обязанность имперской власти — разобраться и направить это движение в безопасную сторону. К сожалению, высокие кабинеты остаются глухи к моим статьям и книгам, — Кизаши кисло улыбнулся.

— Ха, поняла! — негромко рассмеявшись, наполняю свою чашку. — Вы это говорите, думая, что кто-то из вышестоящих прислушается уже к моим словам? Увы, но нет, — делаю глоток почти полностью отстывшего напитка. — Даже если я захочу пообщаться на эту тему со стариком Будо или — тем более! — министром Сайкю, это не закончится ничем хорошим. Лишь проблемами для меня, пропорциональными проявленному упорству. Я — сильный и перспективный, но всего лишь лейтенант. И… вы же знаете, кто моя сестра?

— Кровавая Акаме? — наполовину утвердительно уточнил мой собеседник.