Из того ли то из города

– Не-а, - беззаботно отозвался тот.
– Откуда ж мне про то знать, чего не было. Вот про то, чего было...

– А коли знаешь, так скажи...
– осекся Илья. Не решился. Про другое спросил.
– Ты мне тогда вот скажи, что с Мишкой Потыком приключилось? Ведомо тебе, али нет?

– С Мишкой-то, - протянул тот, сорвал стебелек и принялся постукивать им себя по лаптю.
– Не врал он ведь, когда про жену свою вам сказывал, ну, как добыл ее... Того только не знал, кого в жены берет. Не просто так она ему встретилась, Марья Лебедь белая... Она, как побил он степняков да вызволил, чтоб силы его подкрепить, поднесла ему чару зелена вина. Выпил он, и не стало Мишки. Так-то вот...

– Опоила, значит... Змея подколодная...

– Не змея подколодная, - лебедь черная... Только ведь, Илья, у Смородины, у нее, как у любой реки, два берега. И коли с одного берега суждено белой лебеди плыть, нет такого, чтобы с другого ей навстречу черная не плыла...

Эх, и чего запнулся? Лучше б про Раду да Сокольника спросил, что с ними.

– Про то, Илья, сам у них спросишь, - опять Звенислов, должно быть, в голове у него пошарил.

– Это когда же?
– встрепенулся Илья.

– Сказано же было, тебе решать...

Опять у Ильи булава зачесалась - по макушке Тимоху шмякнуть.

– А домовина эта, кто там внутри?

– Так пустая она, Илья...

Вот оно что!.. Гром среди неба ясного... Как же это он сразу-то...

– Проститься мы пришли, Илья, - Звенислов говорит.
– Не свидимся больше. Ты, коли что, о коне не беспокойся. Он тебе верно служил, и другим еще послужит. Оружие твое, оно тоже, не только про тебя сковано. Не перевелись вороги, на землю нашу зарящиеся...

– Кому ж за нее и стоять-то, - горше горького Илье стало.
– Никого не осталось... У меня, вон, тоже, ни двора, ни кола, ни ясна сокола...

Прыснули тут люди хожалые, ровно дети малые прыснули.

– Эх, Илья, Илья, - сверкает глазами Звенислов.
– Зеленоглазую, помнишь ли? Не привиделось тебе тогда. Дочь у вас, Илья. Да не простая. Зеленоглазая, она ведь... Рожаница она. С Родом ты, Илья, породнился, от того и не прерваться роду твоему во век... Так-то вот... Ну, прощай, Илья, свет Иванович!..

Поклонились ему поясно, да и пошли себе. Идут, переговариваются о чем-то, посмеиваются...

Илья же на прежнее место сел, уткнул голову на руки, глаза закрыл. О чем думает - кому ж то ведомо. Посидел время, поднялся тяжко. Разоблачился медленно, сложил доспех с оружием возле колоды. К коню подошел. Обнял за холку, прошептал на ухо слово ласковое.

Что ж, Илья. Погулял по белу свету, пора и честь знать. Сдвинул в сторону крышку, бросил последний взгляд окрест, лег, обустраиваться начал. Так повернется, эдак, чтоб поудобнее. Пристроился вроде. Набрал, не зная зачем, побольше воздуху в грудь, будто в реку нырять затеял, да крышечку-то и задвинул. Лежит, прислушивается. Слышит, ровно крыльями кто хлопает. Ближе, ближе, вот уж совсем близко. Снова все затихло.

А потом, поначалу тихо, а затем все нарастая и нарастая, зазвучала песня. И пела ее то ли молода жена, то ли красна девица. Так пела, что раз услышав, вовек не захочешь иной голос слышать...

По крылечку ли идет да молода жена,

По сеням ли идет да красна девица...

...Ближе и ближе дерево. Уже и листочки на веточках видны. Чувствует Илья, вроде как подустал немножко, пора бы и отдохнуть, не все же крыльями махать. Присмотрел себе веточку, к ней устремился. Только было лапы вперед выставил, чтобы половчее ухватиться, да листочек махонький, что на веточке рос, раздался разом во все стороны, так что Илья сквозь него мимо веточки махнул. Глядит вниз, и глазам своим не верит...

...На одном из холмов приречных примостилась деревенька невеликая - дворов тридцать. Спряталась посреди лесов да дубрав, только с реки и разглядишь ее. Ладненькая да аккуратненькая, сколько здесь простояла - кто ведает? Избы, сараи, постройки хозяйственные...

Ажно сердце к горлу подбросило, слезы на глаза навернулись. Как же не узнать родимых мест-то? Вон она, изба родимая, а дальше... Неужто... Сложил Илья крылья, чтоб побыстрее, да как со всего маху угодит во что-то мягкое, чего сквозь слезы навернувшиеся не приметил. И сшиб кого-то, и сам так грохнулся, - земля задрожала.

– Ну, батя, ты прямо как медведь с елки, - добродушно пробормотал кто-то.
– Смотреть надо, куда прешь. Хорошо, вилы в сарай убрал, а то б прямо на них угодил...

Сильные руки обхватили его за плечи и рывком поставили на ноги.

– Стоять-то хоть можешь, не расшибся?..

Сокольник... Рот до ушей... Живой... Или...

– Ладно, мне тут с тобой некогда, опосля поговорим. Вон, ступай, мать тебя ждет...

Толкнул слегка в плечо, и к сараю подался.

Смотрит Илья - глазам своим не верит. Стоит на крыльце Рада, какой запомнил, в сарафане нарядном, прислонилась к столбу, руки сложила, ладони к губам прижаты. Не чудится ли?

Сделал шаг - не слушаются ноги, не держат, совсем как тогда... Как до крыльца добрался, не помнит. Обнять хотел, а вместо этого плюхнулся неловко, и руки на колени уронил. Присела Рада рядышком, сидят, через ворота распахнутые на улицу смотрят.

– Глупая я была, Илья, - сказала.
– Как узнала, что тяжелая, не захотела тебе поперек судьбы вставать. Думала, одна подниму, а потом уж... Оставила все как есть, в другое место ушла, потому как знала, искать меня будешь. Только не так сложилось, как думалось. Прознала про меня жена Святогорова, Славяна. Она ведь думала, ты в смерти его повинен, зарок дала, смертью за смерть расплатиться. Как ни доглядывала я за сыночком, ан не углядела. Вернулась как-то, а его и нету. Сколько мыкалась, пока узнала, что с ним, не ведаю. Узнала, отыскала Славяну, схлестнулись мы. Сшибла я ее с коня, придавила, надо бы тогда ее и порешить было, да как узнала, где живет с Сокольничком моим, помутилось в голове от радости. Вскочила я, на коня - и к дому ее... А она, вишь, только показалось прибитою. Одной стрелки всего и хватило-то мне... Со спины стрелила... Чинжалище мой забрала. Не то, чтоб он ей глянулся, а чтобы Сокольнику дать, чтобы он им...

– Слышь, бать, не подсобишь малость?
– Тут сам Сокольник из-за избы показался, глянул на крыльцо, рукой махнул.
– Ладно, обойдусь...

– А он?..
– кивнул Илья в сторону сына.

– Нашел он меня... Помнишь, говорила я тебе, что Леля мне ленточку узорчатую подарила?.. На том месте она осталась... Что-то его туда вывело - чего, сам не знает. Сказала ему Леля о приключившемся со мной... И о тебе сказала. Он было хотел Славяну отыскать, - она ему заповедала. К тебе спешил. Жалел, что не поверил. Мало не доехал, повстречалась ему сила нездешняя, неведомая, богатырей земли нашей губящая, зло в ней сеящая. Не пропустил он ее. А что до остального, сам тебе все скажет...

Помолчал Илья, потом спросил осторожно:

– Что же это такое - сила нездешняя, неведомая?

– Да я, Илья, и сама толком не знаю. Знаю только, что обличьем она разная. Чем захочет, тем и прикинется. Еще то знаю, что где разлад, горе людское, ненависть лютая - там ее и ищи... С того берега речки Смородины вроде приходит, из-за гор Сорочинских. Иные говорят, будто и Смородина та самая, и горы Сорочинские, они у каждого человека внутри. Только мне этого не понять... Ну, что, вечерять будем?
– вдруг просто спросила она.