Из того ли то из города

– Да вы, братцы, не серчайте, что так оно вышло. Сегодня мне повезло, а завтра, глядишь, кому из вас удача улыбнется.

Сел на коня, да и был таков.

Илья же с Добрыней тучатся, не сидится им, не стоится, все прислушиваются, приглядываются. Ничего не слыхать, не видать же - и подавно. Давно б уж Алешке возвернуться пора, так ведь нет его. Беспокоиться начали - не случилось ли чего лихого. Кто ж его знает, что там в тумане бродило, может, чародейник какой? Не пора ли на выручку?

Совсем невтерпеж стало. Только было собираться стали Алешку искать, как слышат, сам он покрикивает в отдалении. Ошалел на радостях. Дай коню волю - он сам дорогу в тумане отыщет. В ответ поорали.

Прошло еще время, явился Алешка. Без коня, без доспехов, без оружия и, мало того, побитый, еще и в чем мать родила. Илья с Добрыней где стояли, там и сели. Глазами видят, а поверить не могут.

– Ну?
– буркнул Алешка.
– Чего уставились? Богатыря побитого не видали? Так вот он я, любуйтесь.

Любуйтесь... Рассказывай давай.

А чего тут рассказывать? Никакой не зверь оказался, не чародейник, а добрый молодец. И конь у него, как наши... Ваши, тут же поправился Алешка, потому как я нонче безлошадным стал. Он далеконько отъехал, пока догнал. Там туман послабже будет. Еду это я, посматриваю, вижу - впереди меня всадник. И будто бы у него спереди серый волк бежит, а позади - кобель черный. На одном плече сокол сидит, на другом - маленькое что-то, вроде воробья. Держит это он в правой руке лук тугой, а в левой - стрелочку каленую. Едет он себе, забавляется. Пустит стрелку в небо, а на возвратном пути подхватывает. Только это мне все в тумане померещилось. Потому как выехали мы на чистое место, ничего такого нету. То есть молодец есть, остального нету.

Я - к нему. Что ж ты, говорю, сила вражья, опричь заставы, не спросясь, путь держишь? А он зубы скалит, звиняй, не заметил. Я ему - скажи еще, не слышал, как мы тебе кричали? Плечами пожимает: не слышал, мол. За какой, спрашиваю, надобностью? В Киев собрался, отвечает. Есть там такой богатырь у князя, Илья Иванович, подарок ему везу - смертушку лютую. Ты, случаем, не он будешь? Нет, отвечаю, а у самого, как услышал, рука к мечу потянулась. Ну, тогда здрав будь. У меня до тебя дела нету. И дальше это себе ехать собирается. Постой, говорю, я хоть и не Илья Иванович, а все ж таки брат его названный. И потому тебе проезду через меня не будет. Он опять плечами пожал. Добро, соглашается. Только я понапрасну крови проливать не хочу. Давай так уговоримся: коли ты меня из седла выбьешь, твоя воля - что скажешь мне, то и сделаю. Скажешь лбом об камень убиться, убьюсь. Скажешь до веку тебе служить, и на то согласен. Но уж коли я тебя - не взыщи. В чем мать родила по свету пущу.

– Ну, и?..
– вытаращили глаза Илья с Добрыней.

– Что, ну и?..
– Алешка бормочет.
– Туман очи застит? Так мне и разогнать нечем...

Посмеялись бы, кабы не слова про смертушку лютую.

– Как же это он тебя с коня сшиб?
– спрашивают.
– Неужто хитростью какой?

– При его силище хитрость не надобна. Хотел я с него разом голову снять, с бахвальщика, а он щит подставил, да как ахнет меня булавой, я и слетел...

– С виду-то каков?

– Не разглядел толком... Но не из Степи... И говорит по-нашему...

Посидели, помолчали. Потом Илья поднялся.

– Как думаешь, далеко он отъехать успел?

– Погодь, Илья, - Добрыня встает.
– Твой жребий последним был, мой черед.

– Так ведь он же меня спрашивал.

– Мало ли... У нас каков уговор был? Вот коли у меня ничего не выйдет, тогда за всех разом с ним и поквитаешься.

Илья на Алешку глянул, а тот только руками развел. Уговор дороже денег.

– Один, вон, уже уговорился, - пробормотал с досадою.
– Не токмо что безлошадный, ан и беспорточный...

Умчался Добрыня.

Ветерок поднялся, туман вроде как развеиваться начал. Приступил было Илья к Алешке с новыми расспросами, а тот насупился, сидит на бревне, ровно сыч. Обиделся, должно быть, на беспорточного.

Вечереть стало, Добрыни же нет, как нет. Теперь уж и дорогу видать стало, и окрест, - все видать, окромя богатыря. Что делать - непонятно. То ли ожидать, то ли на выручку спешить. Хотя какой там спешить? Сколько уж прошло.

Прохаживаются снаружи заставы, посматривают, и тут как ахнет за спиной что-то. Обернулись разом, а там в воротах - Добрыня. Во всем своем природном естестве. Он, должно быть, круг дал, чтобы на глаза не попадаться, да невзначай на палку сухую наступил. Тишина же вокруг такая стоит, что треск громом небесным показался.

Видит Добрыня, прятаться смысла никакого уже нету, выпрямился, ручищи в стороны развел.

– Ну, вот так, как-то...

Алешка первый загоготал. Присаживается, по коленям себя хлопает, ни дать, ни взять - трепака сейчас запустит, и - заливается. Тут и Добрыня с Ильей не выдержали, хоть веселье их, коли подумать хорошенько, и не от веселья вовсе.

– И тебя, стало быть, побили?
– Алешка все никак уняться не может.

Добрыня же посерьезнел.

– Твой черед наступает, Илья, - говорит.
– Только чует мое сердце, зря мы с ним так обходчиво. Силушкой да уменьем не обижаен, а пуще - злобой. С тобой переведаться желает, ни о ком ином слышать не желает. И что б ему тогда вместо Иванища...

– Желает, так и уважим, - Илья отвечает и совсем было к коню своему подался, да Добрыня остановил.

– Никуда он не денется, на рассвете дожидать будет. А пока, помыслить нам всем надобно, как лучше это дело устроить. Плохо, что место там открытое, никак исподтишка не подобраться. Да и вооружиться нечем, разве что нам с Алешкой камней набрать...

– Ты что же, думаешь втроем сладить?..

– А то!.. Можно, конечно, и инако. Дай свой лук Алешке, он его за полверсты стрельнет...

– Враз сыму!
– Алешка встрепенулся.
– Потому как нечего, понимаешь, зазря булавой махать да портов лишать...

Не согласился Илья, как ни уговаривали. Поутру же прощаться не стал. Будто не на смертный бой, коня поразмять отправился.

Нахвальщик уже дожидается. Остановился Илья супротив, шагах в десяти. Смотрят один на другого, каждый о своем думает.

– Вот и свиделись, - сказал, наконец, молодец. Спокойно так, будто выронил чего, шарил-шарил, - нашел.

Вздрогнул Илья. Не от страха, нет - сам не поймет, от чего. Показалось что-то... Мимолетное... Что сказать хотел, разом позабылось. И то, что устыдить собирался, не озорничают так-то вот, чтоб людей на посмешище выставлять, и то, что узнать хотел, какого супротивник его роду-племени, отчего в нем ненависть лютая. Он ведь, пока ехал, отчего-то степняка думал увидеть. Хоть и говорили Алешка с Добрыней, что не похож, ан всю дорогу Буга-багатур перед глазами маячил, глядел тяжело. А не из степняков, кому и взяться? Не припомнит, чтобы кому лихо злое причинил.