Из Вайтрана с любовью

— Надеюсь, под себя я не ходил?

До меня донеслась едкая ухмылка.

— Я задал тебе вопрос!

— Не сердись. Тебе сейчас вредно.

Я схватил наглеца за грудки, однако человек без особого труда высвободился и оттолкнул меня. Боги, неужели я сейчас слабее котёнка стал, раз с этим жрецом (далеко не крепышом) управиться не могу!

— Можешь одеваться. Оденешься — я напишу тебе, какое зелье пить, чтобы восстановиться быстрее. И потом можешь в таверну возвращаться.

— Меня же в печень ранили, так ведь? — зачем-то спросил я. — Потому кишку не повредило?

— Печень тебе совсем чуть-чуть снизу задело. Кишки же твои целые потому, что ты, эльф, везучий.

Это я-то везучий? Моему негодованию не было предела. Как можно быть везучим и находиться в подчинении у некомпетентного идиота, отправившего меня на верную смерть? Или будучи отправленным в эти промёрзшие края, к этим упрямым варварам и еретикам? Зачем я вообще это задание взял? Надо было попросить провести разбирательства! Я всё равно правильно поступил, как оказалось, и дело наверняка бы решили в мою пользу!

— А обгадиться — ты обгадился, — с едва скрываемой ненавистью добавил жрец. — Мы сами не думали, что так произойдёт. Побочный эффект зелья, наверное.

Ауриэль, за что ты меня так наказываешь? Чем я провинился перед тобой? Неужели лишь тем, что возжелал нордскую девку? Я прислонился к стене, медленно сполз на пол. Безумие. Позорище.

— Знаешь, никакая вы, альтмеры, не высшая раса. Воняете не хуже свиней, и срёте отнюдь не золотом.

Жрец оставил меня, закрыв за собой дверь. Я так и остался сидеть на полу, руки дрожали, к горлу подступал комок, дыхание сбивалось. Нужно взять себя в руки, собираться и валить отсюда. Запрусь в таверне и напьюсь — надеюсь, это поможет поскорее выкинуть из головы этот позор.

Поднялся, дрожащими руками натягивал сначала нательное бельё, затем и остальную одежду, на которой всё ещё виднелись пятна крови; рубахи и накидка разрезаны — как их починить, я имел смутное представление. Штаны и подол накидки придётся стирать. Я вышел из комнаты, взглядом нашёл жреца, заходившего ко мне.

— Иди сюда, — позвал он и направился к столику с ворохом бумаг, чернильницей и пером; жрец взял один ли листов бумаги, принялся быстро писать что-то и протянул мне. — Зелье купишь у Аркадии. Будешь разводить его в стакане воды и пить три раза в день после еды.

— Почему вы не постирали и не починили мою одежду? — я пытался быть жестким, но мой голос дрожал, я чувствовал себя капризным ребёнком.

Жрец в ответ ухмыльнулся.

— Мы не прислуга, эльф, чтобы твоими шмотками заниматься.

Я стыдливо отпустил голову. Этот человечишка обращается со мной, как с каким-то ущербным, хамит и ухмыляется, а я ничего поделать не могу! Боги, за что вы так наказываете меня?

— А если я не буду пить это зелье? — спросил я.

— Тогда ты ещё долго будешь ходить, как варёный, возможно даже, будешь каждый день сознание терять.

Пока что я свернул рецепт зелья — посмотрю, насколько мне будет плохо без него. Затем покинул храм Кинарет и побрёл к торговой площади — в надежде, что Хульда ещё не выбросила мои вещи и не поселила в дешёвую комнату ещё кого-нибудь. Перед статуей Талоса по-прежнему никого не было — хоть что-то хорошее за этот день. Неожиданный порыв ветра прошиб меня насквозь, я съёжился, пытался идти быстрее — но меня одолевала одышка, сердце начинало колотиться быстрее. Я старался не останавливаться, усилием воли отгонял слабость — но всё же не выдержал, остановился перед ступеньками, опёрся спиной о каменную опору арки и пытался отдышаться. Одежда пропитывалась потом, тело неприятно охлаждалось ветром, я съежился сильнее, затем посмотрел на ступени и дорожку к «Гарцующей кобыле». Надо идти. В таверне тепло и сухо. Там я смогу отдохнуть и подкрепиться. Я думаю, если жрецы сказали, что мой кишечник цел, и вливали зелья мне в рот, то и от еды ничего дурного не сделается. А женщин попрошу привести мою одежду в порядок.

Прохожие старательно делали вид, что не обращали на мои страдания, некоторые презрительно косились, кто-то бормотал мне вслед что-то неразборчивое. Несколько раз я случайно задел пару человек на рыночной площади, в ответ я виновато кивал, говорить что-либо не было сил. Я устало навалился на дверь таверны, заполз внутрь, едва дошёл до табуретки возле стойки. Хульда делала вид, что не замечала меня.

— Ты ещё не сдала мою комнату?

— Нет, — ответила женщина, не отрываясь от пересчитывания денег. — Она в своём распоряжении. Заплати только.

— Больше ты ничего не хочешь мне сказать?

Трактирщица недовольно подняла голову, будто делая мне одолжение.

— А что ты хочешь услышать, юстициар?

Последнее слово она произнесла с особенным презрением. Понятно. Сейчас будет винить всех меров во всех проблемах, скажет, что я — талморский живодёр, тварь, которую четвертовать надо и прочее, прочее, прочее. Морально я давно готовился услышать нечто подобное, но всё же это… очень неприятно и даже больно.

— Хульда, послушай, мне и так несладко пришлось. Я больше суток без сознания пролежал, неизвестно, сколько я потерял крови — из-за этого я неважно себя чувствую. Не хватало мне ещё от тебя выслушивать…

— Хочешь снять комнату — плати и располагайся, — ледяным тоном перебила Хульда. — Хочешь есть или пить — плати и говори, чего тебе принести. Пока ты платишь — мне плевать, кто ты.

Эти слова, на первый взгляд, абсолютно правильные и логичные, отчего-то задели меня. И что я сделал этой женщине, раз она стала со мной так нелюбезна? Когда я был для неё Дозорным Стендарра, она приветливо мне улыбалась, поддерживала, читала нравоучения, даже наливала бесплатно. Теперь же… Меня не должна задевать бабская вредность какой-то нордки-трактирщицы, но почему мне стало так больно от её поведения?

— Одежду хотя бы в порядок привести поможешь?

— У нас здесь не прачечная, уж извини.

Я вернулся в свою комнату, доел остатки купленных припасов. Сил больше не было, я лёг на кровать, молча смотрел в потолок. Разум не желал работать — но это и к лучшему. Меньше мыслей обо всём этом позоре — мне же лучше. Взгляд упал на пятно крови на боку, на грязные штаны и подол накидки. Нет, не могу я в таком виде ходить. Ладно, куплю себе это зелье, достану хоть какую-нибудь одежду на смену и кусок мыла, съезжу на речку и постираю свои вещи. А лучше — купить зелье, достать новую одежду, собрать вещи и сбежать в Фолкрит, чтобы написать оттуда правдивый отчёт для Эленвен. Расскажу ей всё, в том числе и о своём разговоре с Балгруфом. Только вот…

Подскочил с кровати, задрал матрац в месте, где я спрятал обломки меча. Ничего нет! Кто-то уже вытащил их — и подсунул ржавый топор с обломанной рукоятью! Проклятье. Надо было лучше прятать. Сполз на колени, крепко сжал простынь в кулаке. Руки дрожали, к горлу подступал комок, с которым я едва мог бороться. Бездарь. Идиот. Ругаю Анкано за некомпетентность, а сам ничуть не лучше. Мне не место среди оперативников, бумажная рутинная работа — всё, на что я годен. Пойду пока, куплю зелье, достану новую одежду и на речку съезжу, чтобы хоть грязным не ходить. А потом… меня дикие звери сожрут — пусть. Упаду с лошади и шею себе сломаю — плевать. Такому бездарю, как я, не место ни в Талморе, ни даже на белом свете.