Из ворон в страусы и обратно

…Свет софитов слепил глаза, мягкий искусственный ветерок овевал разгоряченную Нилку, платье от-кутюр из невесомой ткани пузырилось, создавая ощущение полета.

Под саундтрек из фильма «Шербурские зонтики» Нилка вихлялась по подиуму, уверенно ставя ноги внахлест, успевала на ходу кокетничать с камерой и представляла Вадима в конце дорожки. Как в первый раз, он протянет ей руку, подхватит и унесет.

Вадим, Вадим, Вадим.

Мысли были редкими и коротенькими, как у Буратино, и Вадим фигурировал в них в соотношении три к одному. Любимый. Поводырь и сиделка в одном лице.

Всю неделю Неонила носилась по кастингам, но результат того стоил.

Расписание показов, примерок и всевозможных шоу было настолько плотным, что вырваться в центр и погулять с Вадимом по Мадриду Нила сумела только в последний день, перед самым завершением Недели моды, и всего на три часа.

Три незабываемых часа!

Клумбы буйствовали красками, ветер трепал волосы и доносил брызги фонтанов, ладонь приютилась в руке Вадима, Нилка куталась в накидку и каждой клеткой излучала счастье. В какой-то миг на глаза набежали слезы, дыхание перехватило от пронзительного предчувствия: больше ничего этого в ее жизни не будет. Захотелось, как на снимке папарацци, с Вадимом за руку, замереть в центре Мадрида.

– Кто такая Мерседес Одди? – как можно безмятежней спросила Нилка. Страх в зрачках вытеснил облака и отражение костела.

Брови Вадима взлетели.

– Откуда ты взяла это имя?

– Видела у тебя визитку.

Возникла пауза, во время которой Вадим щурился и смотрел куда-то вдаль: то ли на гряду кучевых облаков, то ли на шпили соборов. Нилка успела забыть, о чем спрашивала, рассматривала проступившие от прищура морщинки на родном лице и умирала от любви.

– Так, один малоизвестный модельер, – наконец лениво отозвался он.

– Красивая?

– Брось. Это старая грымза.

– Как хорошо, – только и могла выговорить Нилка – голос от нахлынувших чувств не слушался.

Потом они что-то ели недалеко от бульвара Прадо, что-то пили на какой-то узенькой улочке, отметившей не одно столетие, а потом заблудились. Это было восхитительно, и даже Вадим попал под очарование дня.Хихикая и целуясь, поймали такси, продолжая целоваться, помчались назад, в выставочный центр, на шоу, где Нилке предстояло появиться в наряде от испанского дизайнера.

…Неделя пролетела, как один день, от угара дефиле опомнилась Нилка только в такси по дороге в аэропорт Барахас.

И тут вдруг Нилку словно черт дернул за язык:

– Вадюш, а сколько я получила за все? – Вопрос еще не отзвучал, еще последние звуки не растворились в воздухе, а Нилку уже окатил холодный взгляд.

Резким, хриплым голосом Вадим спросил:

– Ты хочешь пересмотреть условия сотрудничества? Учти, – тут же предупредил он, – на улицах полно девочек, которые будут рады работать и за половину тех сумм, что ты получаешь.

Нилка была в курсе отечественных расценок: агентства демпинговали, и девочки работали за копейки, потому что всегда находились менее гордые. Правда, они были и менее молодыми, и менее красивыми, но они были.

Обругав себя кретинкой, Нилка жалостливо зачастила:

– Прости, прости. Ничего такого я не имела в виду, ты же знаешь, меня все устраивает. Прости, пожалуйста.

Конечно, ее все устраивало! Нилку устроило бы, даже если б она вообще ничего не получала за свою работу – лишь бы Вадим был рядом. А он был рядом! Что еще нужно для счастья?

К тому же, сколько ни шарилась в памяти, она не могла припомнить, о каких условиях говорит любимый. Они никогда ничего не обсуждали.

Еще в самом начале Нилкиной карьеры Вадим подсунул на подпись какие-то бумаги – Нилка, не глядя, подмахнула их и забыла, как о чем-то ненужном.

Ей вообще не приходило в голову задавать вопросы своему агенту о его процентах и своих – ей казалось, что она зарабатывает невероятные, запредельные суммы. Никто в ее окружении никогда таких денег не держал в руках.

И потом, не доверять мужчине, с которым живешь, – это пошлость.

Нилка физически не могла не доверять Вадиму, она так была устроена – и она доверяла безоговорочно.

Собираясь в Мадрид, не интересовалась, сколько получит, а отработав на показах, не спросила, сколько положил себе в карман ее любимый букер.

Банковский счет приятно радовал глаз и слух, и Нилка размечталась: как только сможет, она купит квартиру и заберет к себе бабушку. На старости лет пусть порадуется на внучку.

Нилка представляла момент их с бабушкой воссоединения, и острая радость разливалась по телу до самых кончиков пальцев.

Но когда она поделилась планами с Вадимом, он не разделил ее оптимизма и на Нилкин восторженный лепет равнодушно буркнул:

– Меня только в это не впутывай.Прогулка по Мадриду поблекла от его тона, сердце Нилкино сжалось, уловив за этими словами приближение чего-то страшного.

Дома мела метель, и это только усилило тоску по Мадриду.

Офис агентства поразил убогостью, а ведь раньше она держала его за воплощение дизайнерской мечты.

– О! Привет! – Из двери в бухгалтерию вынырнула Тамара. – Как съездила?

Вопрос был праздным: бледное Нилкино лицо лучилось счастьем.

Взглянув на Томку, Нилка поддалась иррациональному чувству страха за свое везение и притушила сияние в очах, точно прикрутила фитиль.

– Нормально, – скучным голосом ответила она.

– Ой, да ладно, – угадала ее состояние Тома, – я не глазливая. Ты что делаешь сейчас? Может, посидим где-нибудь?

Предложение было заманчивым: впечатления распирали Нилку, ей хотелось обсудить с кем-то уровень фэшн-бизнеса за границей и филигранную организацию показов.

В кафе за углом готовили отличный капучино – туда подруги и отправились.

Устроились за столиком, сделали заказ, и Нилка приготовилась вещать, но Тома ее опередила.

– Тут у нас такие новости! – с тонкой улыбкой произнесла она.

– Какие? – Внутри у Нилки все сжалось в ожидании неприятностей.

Нилка вообще почти все время ждала неприятностей, будто ее по ошибке приняли за королеву, а она невольно поддержала обман, и теперь только оставалось ждать, когда все откроется.

– Вадик раскручивает одну новую девочку – очень перспективная, – понизив голос, сообщила подруга.

Даже под тональным кремом было заметно, что в лице у Нилки не осталось ни кровинки.

– Это работа Вадима, – проблеяла она.

Это только его работа, – в полном смятении повторяла она себе, зажав ладони между колен, – никакая это не новость. Тогда почему так больно?

– Работа работой, но, по-моему, девка глаз положила на Валежанина. – Томка выразительно посмотрела на подругу.

– Чего замолчала? Продолжай, – сквозь зубы пропихнула Нилка.

– Она занимается в школе. Сегодня в агентстве вертелась – я их видела в переговорной: сидят, воркуют.

Теперь вся кровь прилила к Нилкиным щекам: девушка с амбициями. Видели мы таких. Вцепится в Вадима, как ротвейлер, зубы разожмет только посмертно.

– Что будешь делать? – полюбопытствовала Томка, отхлебывая кофе.

Нилка невидящими глазами уставилась на подругу.

Что она будет делать? Хороший вопрос.

А что она может сделать?

Заманчиво было бы порвать эту выскочку, как тряпку, или хотя бы оттаскать за волосы, расцарапать рожу, разорвать одежду.

– Как она выглядит?

– «Господи, пусть она будет жирной коровой», – про себя взмолилась Нилка.

– Такая черненькая, остроглазенькая, остроносенькая, метр восемьдесят. Треугольное лицо, как у лисицы, смуглая. Хохлацких, видать, кровей. Твоя противоположность, – подытожила Томка.

В зрачках у Нилки мелькнуло понимание.

– Том, ты на кого сделала ставку?

– Зачем ты так? Я на твоей стороне. Поэтому и предупреждаю.

Взгляд Нилки ползал по лицу подружки в поисках ответа на тайные мысли. Может, и эту оттаскать за волосы, расцарапать рожу, пустить на лоскуты свитерок известного бренда? Или что там делали древние с разносчиками скверных вестей? Голову отрубали? На кол сажали? Язык отрезали? «В самый раз», – удивляясь своей кровожадности, подумала Нилка.

– Ой, да не смотри ты на меня так, – вернула ее на землю Тамара, – скажи лучше, как там Мадрид?

– Стоит, – бесцветным голосом произнесла Нила. – Интересно, зачем ты мне все это рассказала?

– Про Валежанина?

– Да.

– Надеюсь, ты не такая дура, не собираешься прожить с ним до старости и умереть в один день?

Еще один хороший вопрос, за который хочется проделать с корреспондентом все, что проделывали древние с гонцом, принесшим дурные вести.

Рассматривая сервировочную подставку, расписанную в прованском стиле, Нилка спросила:

– Какая разница, что я планирую?

– Поверь, твое счастье, если он свалит к другой. Альфонс чертов. Зачем он тебе? Агентов мало, что ли?

– Альфонс? – Нилка вскинула удивленные глаза.

– А разве нет? Вот скажи, сколько он получает от твоих показов?

Томка проницательно щурилась, Нилка не отвечала, только медленно заливалась румянцем.

– Так я и думала, – пробормотала Тома, – вот и ответ на твой вопрос. Неужели не просекаешь, что он тебя употребляет?

– Мне денег хватает.

– Ты у себя одна, а у него таких, как ты, – два десятка. И с каждой он получает половину. Не слишком жирно за пару звонков и рассылку порт-фолио?

– Он удачливый букер, – возразила Нилка, – мне не на что жаловаться. У меня есть работа – это главное.

– Работа у тебя есть, пока он не найдет новый типаж. Вот как эту хохлушку.

– Я тебе не верю, – с трудом протолкнула слова Нилка.

– Ну и дура, – ласково сказала Томка, – тебе нужно срочно искать другого букера, а ты нюни распустила.

За Вадимом были опыт и интуиция, Вадим никогда не ошибался. Поменять его на кого-то другого – значит поставить крест на карьере, на мечтах и вообще на будущем. Томка не знает, о чем говорит.

– Где его искать? – на всякий случай спросила Нилка и взглядом проводила последний глоток кофе, пролившийся в горло Тамаре.

– В Сети, – опустив пустую чашку на блюдце, устланное салфеткой, ответила Тома. – Брось свое резюме и жди, когда позвонят. Ты должна выбирать, а не тебя. Ты. Достаточно того, что нас и так все время выбирают или не выбирают. Единственный приятный момент в нашей жизни – выбор букера.

Нилка даже в мыслях не допускала предательства по отношению к Вадиму – именно так она квалифицировала любой ход, сделанный без его ведома.

– Тебе-то какая разница, с кем я буду работать? – разлепила рот она.

Пытаясь что-то высмотреть в кофейной гуще, Тома молчала. Пауза затягивалась, Нилка уже не чаяла дождаться ответа, но ответ все-таки прозвучал:

– Надоело видеть, как девок перемалывает жизнь. Чем выше ставки, тем больнее, а ты всю себя бросила на алтарь фэшн. Не хочешь вернуться на занятия в техникум?

Черты Нилкиного лица заострились и окаменели.

– После всего?

– Это ты о сексе с Вадимом или о Неделе моды в Мадриде?

– И об этом тоже.

– Ты пойми, – Тамара освободила место на столе, придвинулась, легла плоской грудью на такую же, как у Нилки, сервировочную подставку в прованском стиле, – это все глупости и мишура. Тебе нужно учиться. Ты теперь знаешь кухню изнутри и, может быть, сможешь воспользоваться своими связями и знаниями, чтобы стать модельером. Вот тогда… тогда все окажется не зря.

– Откуда такая забота? – ухмыльнулась Нилка.

Тамара словно очнулась:– Впрочем, дело твое. Большая девочка, разберешься.

* * *

…Против желания, разговор с Тамарой произвел на Нилку гнетущее впечатление.

Несколько дней она страдала, а потом принялась исподтишка наблюдать за Вадимом.

Принюхивалась, прислушивалась к его разговорам по телефону, присматривалась, но волос на пиджаке и помаду на воротнике так и не обнаружила. Да и в агентстве, сколько ни заглядывала в комнату переговоров, Вадима там ни разу не застала. К слову сказать, и девицу, подпадающую под описание, данное Тамарой, Нилка не встретила, из чего с радостью заключила, что девица – плод Томкиного воображения.

Нилке так хотелось летать, а эти сплетни обрезали ей крылья, и она сделала второй вывод, который был даже гениальнее, чем первый: что бы Вадим ни сделал, она ему все простит.

Едва приняв решение, Нилка успокоилась, что было весьма кстати: карьера перла в гору, контракты сыпались на Нилку один за другим, не хочешь, а поверишь в судьбу.

Судьба в образе Вадима вела за собой Нилку с показа на показ, бросала с подиума на подиум, из студии в студию и обратно.

Его тишайший баритон ласкал слух:

– Девочка моя, ты в отличной форме. У меня есть предчувствие, что скоро тебя будут рвать между собой все ведущие дома моды. – Был один из редких моментов, когда Вадим находился в отличном настроении и развлекался тем, что заигрывал с Нилкой.

– Вадим, ты меня любишь? – превозмогая страх, спросила Нилка. Даже глаза зажмурила – так было страшно. О любви всегда говорить страшно – простыми такие разговоры не бывают – это Нилка понимала и не лезла к Вадиму.

Усталые, они лежали на диване после презентации коллекции известного бренда, раковой опухолью расползающегося по российской глубинке.

– Конечно, люблю, – ответил он, и Нилку задел сухой тон любимого.

– Ты меня любишь как модель или как Неонилу Кива?

– Разве это не одно и то же?

– То есть, – осторожно пробиралась сквозь словесную шелуху Нилка, – ты не отделяешь меня от профессии?

– Ну, девочка моя, до профессионалки тебе еще далеко, – многозначительно произнес Вадим.

Двусмысленность фразы покоробила Нилку.

– Я серьезно спрашиваю, Вадим, – хотела и не могла остановиться она.

И тут же обозвала себя кретинкой. Опять она за старое. Разве мало, что любимый с нею?

– Ответственно заявляю: выбрось всю дурь из головы, солнце мое. У тебя впереди Неделя моды в Нью-Йорке.

– В… где? В Нью-Йорке? – Чужое слово далось не сразу. Нилка раскраснелась.

Это же на краю географии! Еще совсем чуть-чуть, и ее заметят, еще несколько усилий, и она станет эксклюзивной моделью!

– Да. Надеюсь, ты понимаешь, как к этому нужно относиться?

– Конечно, понимаю, – пугаясь ответственности, выговорила Нилка, – я все сделаю, как ты скажешь.

– Ну-ка, солнце мое, встань-ка на весы.

Сердце у Нилки остановилось: вот он, момент, которого она ждала и боялась.

Следуя за Вадимом, как за коренной пристяжной, покорно прошлепала в спальню и наступила на весы. Пятьдесят два кило. Убийственно. Вес деревенской дуры, лапотницы. Молочницы. Поселянки. С таким весом только коров пасти.

– Солнце мое, это несерьезно, – протянул Валежанин и похлопал Нилку по пятой точке. – Давай-ка займись собой как следует, пока не поздно.

…Еще одна сентенция Валежанина оказалась справедливой: моделинг похож на спорт. И по духу и по букве.

Нилка не слезала с беговой дорожки.

«Коровища! Жиртрест. Бочка», – ненавидела себя она.

Меняла режимы, устраивала подъемы, спуски, ускоряла темп до тех пор, пока в глазах не начинало рябить.

Весы с благодарностью откликнулись на героические усилия – цифра «пять» исчезла с циферблата! Сорок восемь и девять килограмма! Ура!

Но эйфория быстро прошла: опытная модель Неонила Кива помнила, что удержать вес намного труднее, чем похудеть. Главное – не расслабляться. Нет предела совершенству.

Она удержит вес. Она его удержит, как бы он ни ускользал, как бы ни исхитрялся. Она пойдет на шантаж организма, на обман, на подлог – на что угодно, но вес удержит.

Нилка полезла в Интернет и добросовестно изучила питание всех избранных в подлунном мире – балерин, моделей, киноактрис и жокеев – и выбрала уксусную диету.

Чайная ложка яблочного уксуса, разведенная в стакане воды, стала панацеей. Сразу после пробуждения и на завтрак Нилка выпивала подкисленную воду, в течение дня поливала уксусом салаты, рыбу, мясо и даже морепродукты.