Из воспоминаний

Разумеется, мне было интересно познакомиться с таким человеком и выслушать его мнение о моей рукописи. Вскоре я отвез ее на квартиру Дональда Маклэйна. По советским стандартам это была большая и хорошая квартира недалеко от Киевского вокзала. Через месяц я снова был у него. Моя работа понравилась Дональду и мы довольно долго беседовали. Конечно, Маклэйн узнал из прочитанной им рукописи немало таких фактов, о которых он раньше не имел представления. Но главное состояло в концепции книги. Я критиковал Сталина и анализировал его преступления, но не отрицал ценности социализма и коммунистического движения в целом. Это отвечало взглядам самого Маклэйна.

Когда он, предупрежденный Кимом Филби о грозящей ему опасности, бежал в СССР в 1961 году то убедился, конечно, что реальный советский социализм это совсем не то, что представлялось ему когда-то, в середине тридцатых годов. Маклэйн вначале жил в городе Куйбышеве. Это были последние годы страшной сталинской тирании. За заслуги перед СССР Маклэйн был награжден орденом Красного Знамени. Однако было вполне возможно, если бы советские карательные органы получили приказ о расстреле потерпевшего неудачу разведчика. Еще в тридцатые годы по приказу Сталина были вызваны в Москву и физически уничтожены десятки советских разведчиков, работников Коминтерна и дипломатов. В меньших масштабах эти расправы продолжались и позже. Совсем незадолго перед появлением Маклэйна в СССР был вызван в Москву и арестован Эрнст Генри – С. Н. Ростовский (я не знаю, под каким именем он работал в Германии и в Лондоне). Но, все более и более разочаровываясь в облике советского социализма, Маклэйн не хотел порывать с идеями социализма и коммунизма вообще. Он не хотел принимать идеи и ценности капитализма. Он не жалел о прошлом и не раскаивался в том, что работал на советскую разведку.

С тех пор мы встречались с Маклэйном несколько раз. Он предлагал мне помощь при переводах некоторых английских текстов, показывал книги из своей библиотеки, обещал помогать в изучении английского языка. Ему хотелось прочесть и некоторое другие рукописи, которые в то время ходили по рукам в Москве – это было время расцвета Самиздата. Маклэйн никогда не рассказывал ни о деталях, ни о технике своей работы разведчика. Только иногда он говорил о некоторых исторических событиях, в которых, как я мог понять, ему пришлось участвовать, – разумеется, специфическим образом.

Известно, что летом 1950 года вооруженные силы Северной Кореи, начав наступление на юг, быстро разбили войска Южной Кореи и заняли около 90 % южнокорейской территории, зажав войска Ли Сынмана в районе Пусана. Неожиданно по приказу президента Трумэна в районе Инчхона в глубоком тылу действующих армий высадился пятидесятитысячный американский десант. Уже через день с пусанского плацдарма перешла в наступление 8-я американская армия. Войска Ким Ир-Сена оказались отрезанными от севера Кореи и разбиты, а американо-корейские части вместе с подразделениями некоторых других стран-союзников США двинулись на север к корейско-китайской границе. Казалось, что дни Корейской Народно-демократической республики сочтены. Сталин настаивал на вмешательстве Китая. Но Мао Цзедун колебался.

Он опасался, что США перенесут войну на китайскую территорию, начнут бомбить китайские города и даже, может быть, сбросят на китайские войска и промышленные центры атомные бомбы.

В это время премьер-министр Англии К. Эттли находился в США с официальным государственным визитом. Рядом с ним был и Дональд Маклэйн, который в это время руководил американским отделом МИДа Великобритании. Ему доверяли, и ни у Эттли, ни у американских коллег не было секретов от Маклэйна. Ему удалось получить копию директивы президента генералу Макартуру: «Ни при каких условиях не переносить войну на территорию Китая» и не применять атомного оружия. Эти сведения были немедленно переданы Сталину, а от него к Мао. Колебания китайцев кончились, и 25 октября крупные силы «китайских народных добровольцев» перешли границу Кореи и атаковали американские и южнокорейские войска. Эта война закончилась лишь через три года установлением линии перемирия по 38-й параллели.

Насколько мне известно, Д. Маклэйн не искал встреч с диссидентами, ограничиваясь лишь чтением различных документов Самиздата. Однако он принимал участие в денежных сборах для помощи пострадавшим. В 1970 году были арестованы две молодые девушки. Это были школьницы десятого класса, которые пыталась распространять самодельно изготовленные листовки. Одна из девушек – Ирина Каплун – была вскоре освобождена, другая – Ольга Иоффе – оказалась в психиатрической больнице. Маклэйн знал семью этой девушки. Он не посылал телеграмм Брежневу. Летом 1970 года проводились выборы в Верховный Совет СССР. Маклэйн, как и всякий гражданин СССР, пошел на избирательный участок. Взяв избирательный бюллетень, он зашел в кабину для голосования и написал на бюллетене: «Пока такие девушки, как Ольга Иоффе, будут находиться в психиатрической больнице, я не могу принимать участие в голосовании».

Маклэйн был очень рад, когда его книга «Внешняя политика Англии после Суэцкого кризиса» была издана в Лондоне под его собственным именем. Он объявил своим друзьям и знакомым, что он теперь не Марк Петрович Фрезер, а Дональд Маклэйн. Года через два эта книга была издана и в СССР на русском языке. Автор подарил мне ее с теплой надписью.

Если Маклэйн и не раскаивался в своем прошлом, то он несомненно испытывал ностальгию. Ему нравилось все английское. Он берег старые английские вещи. Он получал иногда валютные переводы из Англии и помогал родственникам – семьям мужа дочери и жены старшего сына. Но просил их покупать в магазинах «Березка» только английские товары.

Я встречался два раза с женой Маклэйна Мелиндой. Мы беседовали о разных делах. Она передала мне однажды большой импортный радиоприемник – подарок моего американского издателя, готовившего книгу о Сталине. Но, конечно, я не был посвящен в детали их семейного разлада. Жена Дональда жила отдельно от него, также в большой и хорошей квартире. Мало знал я и детей Дональда. Становясь студентами, его сыновья вносили новый дух в жизнь Маклэйна. В дом к нему приходила оппозиционно настроенная молодежь. Но это было уже другое поколение, и у него были другие взгляды и ценности.

Переживания прошлых лет не прошли бесследно. Еще в Англии, а позднее во время работы в Египте Маклэйн пристрастился к спиртному. Это пристрастие развилось в настоящий алкоголизм, от которого его несколько раз лечили, но безуспешно. Как я предполагаю, это и было причиной разлада с женой. Маклэйн прервал отношения с Кимом Филби, главным образом по личным причинам. Потом он порвал отношения с Эрнстом Генри. Он объяснял мотивы этого разрыва тем, что Эрнст Генри отказался от всякой оппозиции и снова стал верно служить режиму и даже, как считал Маклэйн, возобновил какие-то связи с КГБ.

Имел ли сам Маклэйн связи с КГБ? Его ближайшие друзья были уверены, что эти связи сохранялись лишь по хозяйственно-бытовой линии. В прошлом Маклэйн имел, видимо, даже какой-то чин в органах разведки, может быть, полковника. Но он был уже полковник в отставке и не хотел вести никакой работы по прежней «специальности». Еще в 1952 году Маклэйн получил должность советника советского Министерства иностранных дел. Но это была синекура, у него не было конкретных обязанностей. Позднее он стал работать в Институте мировой экономики и международных отношений и защитил здесь докторскую диссертацию. Однако только благодаря помощи КГБ и Дональд, и Мелинда могли получить хорошие квартиры в Москве. Без поручительства КГБ он не смог бы совершать туристические путешествия по странам социалистического блока.

Мне он несколько раз рассказывал, как можно «раскрыть» осведомителя или установить, следит ли за тобой тайная полиция и каким образом. Он даже проиллюстрировал на примере одной женщины, по каким признакам он может точно сказать, что она является осведомительницей КГБ. Маклэйн не мог, конечно, стать советским диссидентом, но он не хотел делать в СССР какой-либо тайной карьеры. Он предпочитал быть скромным научным работником. Еще в пятидесятые годы у Маклэйна было много знакомых, главным образом среди актива журнала «Международная жизнь». В центре этого кружка стоял Григорий Беспалов, который занимал в прошлом высокие посты и теперь помогал устроиться в московской жизни многим людям, в том числе и некоторым работникам Коминтерна, вернувшимся после заключения из сталинских лагерей. Маклэйн был в этой среде своим человеком, и ему полностью доверяли.