Из воспоминаний

В шестидесятые годы круг его знакомых значительно сократился. С одними людьми он прерывал отношения, другие уходили в лучший мир. В семидесятые годы число знакомых Маклэйна еще более сократилось. У него была дача в дачном поселке МИДа недалеко от Москвы. С весны и до поздней осени он проводил здесь время, обрабатывая небольшой собственный сад, цветник и огород – любимое занятие англичан. Часто здесь гостила дочь Дональда, ее тоже звали Мелинда. Особенно любил Дональд маленькую внучку, которая оставалась на даче иногда на все лето.

Постепенно, однако, семья Дональда Маклэйна стала распадаться. Сначала уехал в Англию его старший сын Ферчи, получивший в СССР специальность математика. Позднее он приезжал один или два раза, чтобы навестить отца. Уехала к матери жена Дональда. В США вместе со вторым мужем уехала дочь Дональда, и он особенно сильно переживал расставание с внучкой. Последним уехал младший сын, который также стал математиком, – Дональд-младший. Маклэйн остался в полном одиночестве. Когда он узнал о своей тяжелой болезни, то замкнулся в себе и практически перестал встречаться даже с самыми близкими друзьями. В течение нескольких последних лет я не видел его и не беседовал с ним, а о его смерти узнал только из газеты «Известия».

Маклэйн прожил в СССР немногим более тридцати лет, и это был как раз тот срок, который он должен был бы провести в одиночном заключении в какой-нибудь английской тюрьме. Он был одержим в молодости идеями социальной справедливости и не изменил им и в более позднее время, но судьба приготовила ему слишком тяжелые испытания, далеко не все из которых ему удалось выдержать. Но в этом была скорее его беда, чем вина, ибо он жил в слишком сложное время и оказался в чрезвычайно сложных условиях. Вероятно, разные люди могут извлечь из его трагического опыта разные уроки. В своей квартире над дверью Дональд Маклэйн повесил большой плакат, который он сам нарисовал. Крупными буквами здесь было написано: «Оппортунистам, нечестным людям и антисемитам в этой квартире делать нечего». Странная надпись для человека, который был одним из крупнейших советских разведчиков и имел немалый чин в нашей разведке как агент КГБ. Но вполне естественная надпись для того человека, которого мы знали просто как Дональда Маклэйна, советского гражданина шотландского происхождения.

...

1984

Рой Медведев Советские диссиденты сегодня и тридцать лет назад

Движение диссидентов шестидесятых годов, – а я могу считать себя одним из его участников, – привлекало тридцать лет назад немалое внимание широких кругов советской интеллигенции и еще большее внимание за границей. Из документов, опубликованных в последние годы, я с некоторым удивлением узнал, сколь часто и на сколь высоком уровне обсуждалось судьба, деятельность и материалы диссидентского движения в целом и его отдельных представителей. Не только органы КГБ были включены в решение проблем, связанных с выступлениями А. Сахарова, А. Солженицына, П. Григоренко, А. Амальрика, П. Якира, В. Буковского, А. Гинзбурга, Ж. Медведева, А. Зиновьева, А. Щаранского и многих других. Судьба этих людей многократно обсуждалась на заседаниях Политбюро и Секретариата ЦК КПСС, была предметом дипломатической переписки и переписки между органами власти в Москве и на местах.

Сегодня многие из эпизодов этой нелегкой борьбы за права человека и за истину забыты, многие имена, известные в 60—70-е годы далеко за пределами Советского Союза, ничего не говорят новому поколению политологов, журналистов, общественных деятелей России. Литературно-художественный и общественно-политический журнал «Знамя» провел заочный «круглый стол», посвященный десятилетней годовщине освобождения из лагерей и ссылок сотен политических заключенных, узников совести. Сама дата этого освобождения – 1987-й год – оказалась забытой.

В письме к участникам обсуждения главный редактор «Знамени» С. Чупринин спрашивал: «Не пора ли заново, с современных позиций, осмыслить такой феномен российской истории XX века как диссидентство?.. Побывав на манер декабристов в 50–60 годы прошлого столетия свадебными генералами на пирах перестройки, герои Сопротивления тоталитаризму в большинстве своем довольно скоро то ли добровольно ушли, то ли были вытеснены с исторической сцены. Их заслуги никак не отмечены государством, которое называет себя демократическим. Их опыт востребован обществом лишь в самой малой мере. Их мнения по острым вопросам дня, если и принимаются во внимание, то в лучшем случае с почтительной прохладцей. Их имена, за считаными исключениями, почти ничего не говорят новому поколению… Почему так произошло? Чем было диссидентство в России – романтическим вызовом одиночек или действительно движением, пусть малочисленным, но тем не менее свидетельствовавшим о настоятельной общественной потребности в Сопротивлении? Сыграло ли инакомыслие сколько-нибудь существенную роль в крушении партократии? Что из интеллектуального, этического, литературного и политического наследия диссидентства навсегда осталось в прошлом, и что, напротив, еще будет возвращено к жизни?

Как и кем чувствуют себя сегодня ветераны-правозащитники? Возможно ли в наши дни и в наших условиях появление нового диссидентства как личного выбора и особого социального феномена?»

Не все из этих вопросов поставлены правильно; диссидентство было в нашей стране неоднородно, и судьба его отдельных течений сложилась по-разному. Однако инициатива «Знамени» дает хороший повод для анализа и оценок, вероятно, лишь предварительных и неполных.

«Перестройка» 1985–1990 годов, а также драматические перемены 1991–1992 годов происходили в СССР и в Российской Федерации под воздействием многих экономических, социальных, политических и иных факторов, среди которых влияние инакомыслия 1960—1970-х годов являлось не самым главным. Естественно, что и влияние самих диссидентов на эти события не могло оказаться особенно сильным, хотя сам факт такого влияния признавали самые разные политики последнего десятилетия – от Горбачева до Гайдара. Развитие перестройки привело сначала к освобождению Андрея Сахарова, вернувшегося в Москву из ссылки в декабре 1986 года. В 1987 году из лагерей, тюрем и ссылки были освобождены почти все политзаключенные, а затем и те из диссидентов, которых осудили по уголовным статьям. Часть недавних зека предпочла эмигрировать, однако большая часть включилась в общественную деятельность.

В стране в это время шло быстрое развитие неформальных организаций самого различного направления. Возвращение диссидентов ускорило этот процесс. Александр Подрабинек, определенный на жительство в г. Киржач Владимирской области, начал издавать с августа 1987 года «Экспресс-Хронику». Это издание информировало читателей о судьбе правозащитников, еще находящихся в заключении или в психиатрических лечебницах, о разного рода митингах, манифестациях и собраниях, заявлениях и документах, связанных с защитой прав человека. Лев Тимофеев начал издавать независимый журнал «Референдум». Валерия Новодворская объявила о создании партии «Демократический Союз». При участии Бориса Кагарлицкого и Андрея Исаева образовалась Федерация социалистических общественных клубов и информационный бюллетень «Левый поворот». При участии Г. Померанца, В. Осипова, П. Айрикяна, С. Григорьянца стал выходить в свет общественно-политический журнал «Гласность». Этот перечень инициатив и начинаний диссидентов можно продолжить.

Со второй половины 1988 года многие диссиденты получили возможность публиковать свои материалы во многих газетах и журналах страны. В стране ширилось новое оппозиционное движение в форме разного рода народных фронтов, политических клубов, культурных и экологических ассоциаций. Избирательная кампания по выборам народных депутатов СССР, проводившаяся по новому, более демократическому избирательному закону, создавала в стране новую политическую обстановку. Однако из участников диссидентских групп и движений шестидесятых годов народными депутатами СССР стали только трое: Андрей Сахаров, Юрий Карякин и Рой Медведев.

На следующий год при выборах народных депутатов РСФСР мандаты депутатов получили еще два диссидента-шестидесятника: Глеб Якунин и Сергей Ковалев. Борис Кагарлицкий был избран депутатом Моссовета. Известный украинский правозащитник Вячеслав Черновил, который провел в лагерях два срока, возглавил исполком Львовского горсовета. Мустафа Джемилев, диссидентская судьба которого была, пожалуй, еще более тяжелой, возглавил меджлис крымско-татарского народа, все еще разобщенного между Узбекистаном и Крымом. Наибольшего успеха добился грузинский диссидент и основатель Хельсинкского союза в Грузии Звиад Гамсахурдиа, избранный в 1990 году не только народным депутатом республики, но и Председателем Верховного Совета Грузии. К сожалению, это ускорило раскол Грузии по национальному и клановому признаку и привело к трем кровопролитным национальным и гражданским войнам на ее территории.

В конце 1989 и в течение 1990 года советское гражданство возвращено практически всем диссидентам шестидесятых годов, оказавшимся в эмиграции. Это позволило им более активно участвовать в общественной жизни страны, хотя и на стороне разных политических групп и движений. Мало кто из этих новых граждан СССР переехал в родную страну на постоянное жительство. Но они регулярно выступали в советской и российской печати, приезжали в Москву, Санкт-Петербург для участия в разного рода собраниях и иных мероприятиях.