Из-за девчонки (сборник)

– Н-не знаю… – пробормотал Игорь, и Костя засмеялся.

Костя был очень красив сейчас: в костюме, при галстуке, он не казался таким худым, и розовая рубашка, мама права, очень его молодила.

– Да ты не трусь! – сказал он, видя, что Игорь отступает в сторону. – Не свататься идем, слава богу.

Наконец дверь открылась. Дядя Жора, держа за руку Ивана, прищурился, вгляделся в лицо Кости.

– Простите?… – вопросительно проговорил он.

Улыбаясь, Костя хотел было назвать себя, но его перебил Иван.

– Желтый какой-то пришел, – сказал он басом. – Чего смотришь? Сейчас убью теба…

У него это убедительно получилось: „теба“, а не „тебя“. Чувствовалось, что такой человек шутить не станет.

– Вот это да!.. – сказал Костя. – Здорово же у нас соседей встречают!

Тут дядя Жора взглянул на выступившего вперед Игоря, и личико его осветилось догадкой.

– Котька! – радостно вскрикнул он и кинулся через порог обниматься. А поскольку все, что он делал, он делал от души и чрезвычайно эмоционально, эти объятия заняли продолжительное время. – Котька, Костенька! – то отстраняясь и глядя на Костю слезящимися глазами, то вновь кидаясь ему на шею, приговаривал дядя Жора. – А возмужал! А загорел! Не-уз-на-ва-ем! Честное слово, неузнаваем!

Поскольку на площадке было свежо, а Иван был одет в легонькую рубашонку и колготки, Костя бережно, но настойчиво водворил дядю Жору в прихожую, впустил Игоря и захлопнул за своей спиной дверь.

– Радость-то какая! – суетился, пятясь, дядя Жора. – Ну, проходите, гости дорогие. У нас, правда, не прибрано: родственница из Брянска приехала, с Натальюшкой по магазинам пустились, а я вот сижу…

Он был, разумеется, „в неглиже“ и, спохватившись, убежал в ванную комнату одеваться. Костя присел на корточки, взял за плечи Ивана.

– Так, значит, в Брянске таких выращивают? – спросил он.

– Каких таких? – поинтересовался Иван, глядя исподлобья. За эти полгода он заметно подрос, но оставался таким же букой.

– А таких – лютых.

Ивану это слово понравилось.

– Ага, я лютый, – сказал он. – А вы за тетей Соней пришли?

– За тетей Соней, – ответил Костя, присаживаясь к столу. Игорь стоял, он и ему кивнул: садись, не стесняйся. – А ты откуда знаешь?

– Она не пойдет, – сказал Иван. – Ей это сдалось на черта.

И видимо, считая, что предмет разговора исчерпан, он сел у ног гостей на палас и стал, бибикая и фыркая, возиться с игрушечной машинкой. Время от времени он, впрочем, поднимал личико и смотрел на гостей смышлеными карими глазами.

Вбежал дядя Жора. Он был уже в синем спортивном костюме и стал похож на немолодого боксера в весе пера.

– Ну, рассказывай! – придвинув стул поближе, возбужденно проговорил он. – Что, допекают инсургенты?

– Про инсургентов тебе лучше Игорь расскажет! – с усмешкой ответил Костя. – А про другое – долго, весь отпуск как раз и займет. Давай-ка к нам поднимайся: я сейчас слайды буду показывать.

– Нет, Котя, не могу, – сокрушенно сказал дядя Жора. – Ивана одного не оставишь. С огромной бы радостью, но увы…

– Сам-то когда такого заведешь? – поинтересовался Костя.

– После тебя, дорогой, после тебя, – парировал дядя Жора. – У меня все же дочка на выданье, не забывай. Твоя очередь.

– В таком случае, может быть, дочку отпустишь? – предложил Костя. – Они ведь, я слышал, с Игорем не разлей вода, так что скучно ей не будет. Дома она?

Дядя Жора покосился на закрытую дверь и сказал, отчего-то понизив голос:

– Дома. Сейчас позову.

Он помедлил, откашлялся, потом громким фальцетом прокричал:

– Сонюшка! Сонюшка, выйди, пожалуйста!

Пауза. Из-за двери – ни звука.

– Сонюшка! – вновь воззвал дядя Жора.

Тишина. Игорь сник.

– Может быть, она спит? – предположил Костя.

– Нет, не спит она, – сказал вдруг Иван. – Вон они, ноги ее. В красных тапочках, у двери стоят. Я вижу.

– Сонюшка! – безнадежным голосом повторил дядя Жора.

– А теперь отошла, – радостно сообщил Иван.

Наступила неловкая пауза. Игорь стал было подниматься, но Костя взглядом приказал ему: сиди.

– Так и живем, – тихо сказал дядя Жора. – Ты уж извини меня, Котя, что обременяю тебя своими заботами… Да не с кем поговорить.

Мучаюсь, как не знаю кто… Как собака.

Костя сочувственно молчал.

– Вот – моя семья. – Дядя Жора широко развел руками. – Я их без памяти люблю, обеих моих девчонок. Счастлив не знаю как. Без них я никто. Понимаю, что назвать меня отцом такая взрослая девочка может лишь с усилием: не представителен, суетлив, что уж там говорить. Ладно, не гонюсь за этим, могу любить и просто так, без отдачи…

Костя бегло взглянул на Игоря.

– В чем же проблема? – спросил он.

– Губит себя мне назло, – горестно сказал дядя Жора, – демонстративно не хочет учиться. Доказывает, что без меня было лучше. Но я-то, я что могу сделать? Наверно, ты был прав три года назад… Помнишь наш разговор? (Костя кивнул.) Я слишком долго тянул. Знал, что Наталья одна, всеми брошена, мучается с ребенком, и все колебался: нужен я им или не нужен. Вот моя осторожность мне и аукнулась…

– Георгий Борисович, – не выдержал Игорь, – дело обстоит несколько иначе…

– Гоша, помолчи! – строго сказал ему Костя.

– Нет, почему же? – печально улыбаясь, возразил дядя Жора. – Игорь у нас свой человек…

И в это время открылась дверь, и Соня в простом, но красивом голубом платье (темно-рыжие волосы рассыпались по плечам) вышла из маленькой комнаты.

– Я готова, извините, что заставила ждать, – без остановки проговорила она и пошла в прихожую.

Игорь вскочил и побежал за ней, Костя задержался.

– Ты красивая сегодня, – сказал Игорь на площадке. – Ты красивее всех.

– Да? – вяло отозвалась она.

Веселый, улыбающийся, появился Костя.

– Не правда ли, Константин Сергеевич, – проговорила Соня, – такое впечатление, что в Москве все только обо мне и говорят?

10

Дверь у Шутиновых открывалась беззвучно, и, стоя уже в прихожей, Игорь, Соня и Костя услышали мамины слова:

– Не к лицу школьнице так долго наряжаться. Если накрашенная придет, не пущу на порог, честное слово.

– Ишь, развоевалась! – засмеялся отец. – Пустишь – в каком угодно виде.