Избранная 147/2

Я застыла у очередного покрова алого бархата. Платок оставался белоснежным, мой энтузиазм сбитым с толку. Я дернула за шнур, и ткань поползла в стороны. Кулисы распахнулись. Дневной свет больно резанул по глазам. Взбудораженное чириканье птиц смешалось с шелестом листьев. Лязг колес и цокот копыт где-то совсем рядом. Громкий смех девицы, лишь на половину, попадающую в обзор зеркала.

Та самая аллея! Цветы! Запах! Я нашла его. Нашла мир с незнакомцем!

Отвлекшись от созерцания мирного существования цветочного парка, я устремила взгляд на раму. Взмахнула платочком, скользя по изрезанным линиям рамы, и не удержалась от восклицания.

Вот ты и попалась, золотая пыльца!

Невесомый налет блестел, на просачивающемся сквозь зеркало свету.

Нашла и нашла. Дальше-то что? Второй раз пыльца появилась на моих руках после посещения пещеры Лёши. Там не было зеркал, которые я могла потрогать. Тупик. Это в детективах одна зацепка ведет к другой, а закатившийся под каминную решетку окурок к раскрытию заговора политической верхушки. А здесь все, конец истории. День мучений ради ничего — классика жанра моей жизни.

Я подождала еще пару минут, надеясь на внезапное озарение, что объяснит связь блесток в запретном коридоре и в колыбельной магических коконов, но нет. Не сегодня.

Я повернулась закрыть шторки.

Он стоял там.

Нет, не так.

Там стоял Он!

«Твою ж мать!» — мысленно проорала я, выдерживая внешнее спокойствие. Покерфэйс уровня пятого курса Университета. Когда тянешь билет на экзамене, смотришь вопросы, видишь их впервые, смотришь на преподавателя и, с невозмутимым видом садишься за парту, агонизируя в адском пламени паники.

С видом «нет, в прошлую нашу встречу я не сбежала трусливым зайцем, как вы вообще могли такое обо мне подумать, это у вас с головой не все в порядке», я скрестила руки, пряча платок в рукаве, и сдержанно, как учил Клод на последнем уроке этикета, улыбнулась.

Мужчина на той стороне зазеркалья разглядывал мой значок. Я пожала плечами и заново оценила странного гостя. Все мои знания по психологии сводились к десяти советам: как распознать настоящий перед вами мужчина или маменькин сыночек; женскому тренингу: генерал или неудачник; статье о пяти признаках, что человек вам лжет; тесту о том «какой вы детектив?» и советам разведенных коллег на работе.

Итак, сказал мой внутренний ищейка, комиссар Коломбо — у него чистые ботинки. Он следит за собой. Гениально, комиссар, гениально! Позвольте я продолжу дальше сама. Что же говорит плащ черного цвета поверх фрака? Если делать скидку на различия в культурах разных миров, может означать все: от затяжной депрессии и скрытых комплексов, до желания выгладить стильно и стройно. О, нет-нет, милая Дробь. Приглядитесь к тому, как пошита одежда и на шеврон с правой стороны — он в форме.

Я не успела продолжить аналитику из серии «красное — это кровь или варенье, запрещенный сигнал светофора или цвет». Стекло пошло жилистой рябью солнечных бликов: незнакомец заговорил.

— Избранная сто сорок семь дробь два. Значит, ты мне не померещилась.

Чудненько, я не одна здесь с заскоками.

— Кто ты такой?

Глаза мужчины сощурились, и я поймала себя на том, что не могу определить цвет радужки глаз. Оттенки сменяли друг друга в мельтешении света, и падающей тени надвинутого капюшона.

— Всего лишь странник, леди.

— Все странники ходят в униформе?

Он не показал, что удивился моей догадке, за что получил дополнительный плюсик к пункту: «потенциально подозрительный тип».

— Все странники Его Величества, — ни на секунду не замешкавшись, произнес он. — Вопрос на вопрос, милая леди. С каких пор Избранные стали дробиться?

Щебетание птиц смолкло.

— Прежде чем я отвечу: откуда мне знать, что ты не Враг?

— Кто? — искренне удивился он, наклонив голову вперед. Кожаный капюшон сполз назад, позволяя разглядеть копну густых черных волос.

Ветер притих.

— Враг, — повторила я, чувствуя неловкость.

Помимо тройки учителей (еще месяц, и по-серьезке начну строить глазки Атросу) это единственный мужчина, которого я видела за последние три недели. И даже местные боги не знают, когда смогу встретиться с тем, кто предназначен судьбой.

Последнее, что я собиралась делать — это заводить отношения на расстоянии. Тем более, где-то там, есть мой единственный и неповторимый. И все же, спинка-то выпрямилась. Фартучек поправлен. А профессиональный взгляд свободной самодостаточной женщины, выловил отсутствие кольца на безымянном пальце. Перчатки перчатками, а глаз-то наметан.

— Не знай я, из какого мира Избранная леди, счел бы вопрос за оскорбление. Не существует таких обстоятельств, в которых я мог бы посчитать своим врагом леди или стать для нее таковым.

Красиво загнул. Но я, в свое время, с парнями через интернет знакомилась. Те непризнанные философы такие поэмы вещали, что на второй час общения я верила, что мужская моногамия — губительна для здоровья обоих партнеров, а брак выдумка правительства, масонов, нефтяных корпораций и макаронного монстра.

Знаю я вас, мужчин, что говорят много, обтекаемо и непривычными словами.

— Кто ты такой, странник и почему преследуешь Избранных в зеркалах зараженных миров?

Есть Враг. Есть Избранные. Есть миры, нуждающиеся в спасении. Их судьба зависит от того, кто доберется первый. Мы или он. Мы — мир живет дальше. Магия пробуждается, наследники на престол появляются, расы трубят перемирие, эпидемии остановлены, люди празднуют победу. Враг — магия сходит на нет, люди погибают, в династии раскол, братоубийство, царевны в башнях с драконами, принцев нет, древнее зло тянет ручки к простым смертным и нет того, кто его остановит. Мир охвачен огнем, болезнями и стремится к саморазрушению.

Если мир заражен, у Избранных нет шанса. Если Избранная прибыла раньше Врага, шанса нет у него. Загадка в том, что ни мы, ни он не знаем, кто за кем пришел.

— Я занимаюсь исследованиями, леди, — склонил он голову. Металлические блестяшки на плаще звякнули. По зеркалу прошла очередная рябь.

Мужчина не мужчина, красивый или нет, а от него мороз по коже. Не из-за внешности или одежды, а из-за чуждости. Чего-то далекого, недосягаемого и непознанного. Как у Атроса. Вроде говорит на нашем языке, но стылый воздух нечеловеческого сознания, порой да пробежится по коже.

— Разве странники не занимаются странствиями?

— В том числе, леди.

— И что же ты исследуешь?

Картинка окончательно застыла. За спиной незнакомца не шелохнулось ни одно деревце.

— Феномен ста сорока семи, — неприятно улыбнулся он. — И, видимо, одной дроби, леди.

Я покосилась на шнурок от шторок.

— Ты изучаешь нас?

— Феномен вашего существования, леди. От того, как ты выразилась, преследую «избранное» сестричество в разных мирах.

— Зачем?