Избранная поневоле, или - попасть в Мурло

– Да нет...
– Пафнутий остановился, оглянулся через плечо.
– Мой. В обязанности романтика, входит минутное чтение лирической поэзии, по окончанию выдачи выбранных аксессуаров. Для позитивного настроя клиентов.

– Что-то не слышала я ничего, подходящего под определение "лирическая поэзия".
– Таня прищурилась и смерила Чертополохова П.
– подначивающим взглядом.
– Или "тыгдым твою" в МУРЛО прокатывает под этой вывеской?

– Не прокатывает.
– Брат-близнец коммивояжёра со вздохом опроверг Танины домыслы.
– Доплату за романтизм зажимают, куркули... Четыре месяца уже со свистом прокатывают. Наверное, думают, что кусок поэмы прочитать - всё равно, что пару антрекотов с пивом умять. Прямо несказанное удовольствие, и платить за это не имеет смысла. Нашли дурака - задарма декламировать. А бэйджик всё забываю поменять. Всё равно, девяносто процентов на это внимания не обращают. Я уже и забывать стал, если честно. Поменяю завтра.

Жуликоватые гляделки на долю секунды полыхнули непередаваемой, непонятно чему адресованной печалью. Не то - отсутствию доплаты, не то - культурному обнищанию клиентуры. Брат-близнец коммивояжёра ещё раз вздохнул, и двинулся к кабине. "Чего изволите?" взревел мотором, колёса выбросили в воздух с полкуба песка, и автолавка - с дребезгом, скрежетанием, и прочими звуковыми эффектами; покатила туда, откуда приехала.

Глава третья. Повелительница неликвидов, или - первый рейс "Дутого гения".

Татьяна провожала её глазами до тех пор, пока пыльный шлейф не стал совсем уж неразличимым. Посмотрела на баул. Пока ещё не подающий признаков того, что она вот-вот станет повелительницей залежалостей и некондиции.

Она зачем-то охлопала себя по карманам жилетки, ладонь наткнулась на что-то маленькое и твёрдое. Через пару секунд на свет была извлечена последняя карамелька "Барбарис". Татьяна развернула фантик, и положила сладость в рот. Сунула упаковку в карман, не желая мусорить даже в пустыне. С баулом не происходило никаких изменений.

"Давай, давай.
– От неопределённости, у Тани нестерпимо зачесались оба уха.
– Если через пару минут ничего не случится - я это на себе не потащу. И, пусть делают со мной, что хотят... Японский исполком!".

Баул издал непродолжительный чмокающий звук, и начал исчезать сверху вниз; как исчезает монгольфьер, сделанный из папиросной бумаги и подожженный с верхушки. Рука Татьяны, потянувшаяся к левому уху, замерла на полпути.

Через четверть минуты упаковка перешла в разряд несуществующего. Уши перестали чесаться. Таня с опаской разглядывала освободившееся содержимое, на всякий случай - стоя в паре метров от него.

"Турист - одна штука.
– Машинально сосчитала она.
– Графин? Нет, кувшин... Ладно, пусть будет просто посудина. Посудина серебряная, гравированная чем-то вроде арабской вязи - одна штука. И... фигня несусветная, она же - Чудо-Юдо - одна штука. Японская живопись, надо было поподробней про гарантию спросить. Что-то там такое было, но вот кто кому, чего гарантирует - это вопрос открытый. Кабы знать...".

Одетый человек, которого Татьяна окрестила туристом - из-за феноменально-огромного рюкзака, в лямках которого он болтался в позе эмбриона: не подавал признаков жизни. Видавший виды рюкзачище поражал воображение, и занимал не менее трёх четвертей баула. Непознаваемое существо тоже лежало смирнёхонько. Посудина ничем не разрушала целостность картины, так же не подавая признаков активности, как любой посудине и свойственно: здесь Таня не углядела ничего странного.

"Что с вами делать-то?
– Повелительница неликвидов неспешно обошла сгруженное ей из недр автолавки - неподвижное воинство кругом, и решилась.
– Не торчать же до посинения, под этими белыми солнцами пустыни... А если вот так?".

Она приблизилась к рюкзаку, и несильно попинала его носком кроссовки. Вместилище туристических принадлежностей было тяжеленным, как поддон с кирпичами. Человек пошевелился, что-то буркнул, не открывая глаз и - снова замер.

– Эй!
– Татьяна пнула ещё раз, угодив во что-то упругое.
– А я еду за туманом... Вставай, корифей компаса и палатки. Впереди маршрут твоей мечты.

"Турист" открыл глаза и уставился на возмутительницу его персонального спокойствия оценивающим взором. Потом зевнул и начал вставать на ноги: безо всяких усилий поднимая рюкзак.

"Во даёт!
– Мысленно восхитилась Татьяна, глядя на будущего спутника. Казалось, не замечавшего груза за плечами, словно тот являлся воздушным шариком, старательно надутым до исполинских размеров и искусно раскрашенным под рюкзак.
– Японский компас! А с виду не скажешь".

– Какие проблемы?
– Лаконично поинтересовался "турист", разминая ноги. Два солнца, в очередной раз сообщающие о необходимости относиться к уплате налогов - с должным пониманием: не вызвали у него никаких эмоций.
– Ты вообще, кто?

– Я - Таня.
– Коротко проинформировала его Татьяна.
– Как бы Избранная. А ты?

– Я?
– "Турист" сделал несколько вращений тазом, и завершил разминку.
– Я... не знаю. Хочешь, тоже буду Таней.

– Э, нет. Во избежание путаницы, и вообще...
– Татьяна отрицательно покачала головой.
– Здесь, конечно же - МУРЛО, но есть у меня подозрение, что намучаешься ты с таким именем. Сейчас что-нибудь другое подберём. Более душевное, подходящее по всем статьям.

Она в первый раз посмотрела на визави более пристально, пытаясь понять - как наречь "туриста". Внешность которого была весьма и весьма незаурядной.

Чисто выбритый подбородок записного сердцееда, с ямочкой посередине. Задиристые татарские скулы. Вывернутые, чуть меньше чем у папуаса - пухлые губы. Целеустремлённый шнобель горца. Высокий лоб античного мыслителя. Уши, правда - были разноформатными: одно сплющенное - наводило на мысль о борцовском прошлом, а второе наоборот - нахально оттопыривалось, опровергая предыдущий вывод. Довершали портрет - цепкие раскосые глазёнки, к наличию которых - несомненно была причастна самая многочисленная нация Земли. На голову "туриста" был до ушей нахлобучен берет "а-ля" Че Гевара, делая невозможным определение цвета волос. Но, как показалось Татьяне, адепт костра и байдарки - носил практичную причёску а-ля "комбриг Котовский". Остальной гардероб был представлен лёгкой камуфляжной курткой, тёмно-серой облегающей футболкой с еле заметной штопкой в районе сердца, широкими шортами цвета хаки - доходящими до колена: и лёгкими, но крепкими ботинками наподобие армейских.

"Что бы тебе такого подобрать...
– Таня оценила широкие плечи "туриста", коротковатый, но мощный торс, и по-кавалерийски кривые нижние конечности.
– На харю физиономии - ты вылитый Интернационал, тут и битву экстрасенсов созывать не надо... Назвать что-ли? Патриотыч в МУРЛО есть, почему бы Интернационалу не появиться. Найдём колдунов-либералов, восстановим справедливость. Ладно, не буду над человеком изгаляться. Тут что-то другое потребно. Что?".

"Турист" терпеливо ждал, изредка бросая на Татьяну насупленные взгляды, будто ощущая возможность каверзы. Посудина с существом, по-прежнему бездействовали.

– Право выбора предоставить, или как?
– Поинтересовалась Таня.
– Может, у самого какие-нибудь соображения появились? Протестовать не буду.

– Нет.
– Переносчик рюкзака зачем-то потрогал себя за оттопыренное ухо.
– Сама называй.

– Ну, коли так...
– Татьяна ещё раз осмыслила приглянувшийся вариант, и решила не продолжать изысканий.
– Будешь Гоги Ван. А прозвище - Команданте.

– А почему?
– Спросил Гоги Ван, по прозвищу Команданте.

– По моему хотенью.
– Безапелляционно заявила Таня.
– Объясняю один раз. Гоги - за нос, Ван - за глаза. В обратном порядке звучит почти высокохудожественно, тем более, что одно ухо у тебя - так и просится поспособствовать созданию более точного образа. Но, попробуем обойтись без дополнительных деталей. Остальные внешние данные перетопчутся, у нас не Испания, а МУРЛО.